Прозреть

7 августа. Время — 11.17. — Така-чан, позвони или напиши, когда Ито-сан тебя примет! Не забудь, пожалуйста… — Мама, ты в третий раз просишь меня об этом, — Таканори закутался в длинную толстовку Акиры. — Пообещаю в третий раз, что позвоню сразу, как выйду от него. — Я знаю, дорогой, прости. Но ты же знаешь, что я… — речь Матсумото-сан прерывается тяжёлым вздохом, и Така закрывает глаза… Мать не всегда знала границы для своей заботы, но слышать, как самая дорогая в мире женщина едва ли не плачет из-за него, было невыносимо. — Что ты беспокоишься, — закончил он за неё. — Мам, меня же не на бойню отправляют. Пока что мы съездим и узнаем, на какой день Ито-сан назначит операцию. — Конечно, конечно, — затараторила она. — Аки-чан будет с тобой? — Обязательно, — Така улыбнулся, услышав «Аки-чан» из уст матери. Она давно знала Сузуки и принимала его, почти как родного сына. — И завтра он тоже поедет со мной. — Хорошо… — Матсумото-сан сделала несколько глубоких вдохов, успокаиваясь. — Отец улетел в командировку, но очень просил пожелать от него удачи и сил. Он тоже переживает. — Спасибо. Мы едем в больницу утром, так что телефон далеко не убирай. Попрощавшись с матерью, Ру убрал телефон в карман джинсов и зябко поёжился. За ночь погода резко поменялась, безупречно чистую синь неба заволокли толстобокие, светло-серые облака и, похоже, собирался дождь. Ветер усилился, без спроса ероша светлые волосы Таки и кидая пряди ему на лицо. Он не пытался их убирать — бесполезно. От холода спасала толстовка Рея, которую Таканори бессовестно приватизировал. Она не подходила ему по длине, была широка в плечах, но она пахла Акирой, была тёплой и мягкой — а что ещё нужно? Аки был на кухне, колдовал над завтраком для них… а Матсумото мог думать лишь о том, что меньше чем через сутки им станет известна дата операции. И всё хуже ему удавалось сохранять спокойствие, всё чаще чувство сводящей внутренности тяжести посещало его. Ему нельзя оставаться одному. Да и что он забыл тут, на балконе, на холодном ветру? Надо вернуться в квартиру, пойти на кухню и терпеливо ждать, когда Аки приготовит завтрак. Так Ру и сделал. — Поговорил с Матсумото-сан? — Рей убавил огонь, позволив яичнице с беконом дожариваться самостоятельно, и повернулся к Таке. — Как она? — Нервничает, — усмехнулся Таканори и бережно повесил толстовку на спинку стула. — Знаю, мама бы мне покоя не дала, будь она здесь. Но сейчас я, наверно… был бы и не против. Сузуки понимающе и медленно кивнул. Понятно, что Така тоже нервничает — он пальцами собирал в складки ткань своих джинсов на бёдрах, потирал предплечья, никак не мог сесть ровно, найти наиболее комфортное положение. Аки было известно, что отношения Таки с родителями были достаточно напряжёнными, но теперь и он, и его семья забыли о былых разногласиях. Какие, к чёрту, разногласия… Как бы Матсумото раньше ни старался всем своим видом показывать, что ему плевать, Акиру он бы провести не смог. Потому что Аки знал, как сильно Така переживает из-за этого дурацкого недопонимания, как он замыкается в себе после каждого телефонного разговора с матерью или отцом. Ненадолго, конечно… и всё, что требовалось от ближайшего окружения, это оставить его на пару часов в покое. Но для одного человека Таканори всегда делал исключение, отправляя ему простое и короткое сообщение: «Придёшь?». И тогда Аки приходил к Ру, садился с ним рядом и… они молчали. Слова им были не нужны. Впрочем, точно так же они могли и что-то вместе сделать по дому или отправиться гулять по токийским улицам — и всё молча. Так продолжалось до тех пор, пока Така не спрашивал: «Ну, может… пиццу закажем? Или суши?». Но в эту минуту Рейта видел совсем другое. Он видел, что сегодня они молчать не будут. Разговор с матерью прошёл хорошо. — Ты должен съесть всё, — поставил его перед фактом Акира, садясь за стол с двумя тарелками. — Легко. Я голоден, как волк, — Матсумото взялся за вилку и подцепил поджаристый бекон. — Не верится, что сегодня последний день приёма таблеток. — Начинай отвыкать. Ты выспался? — Я-то да, — выразительно приподнял брови Така, глядя в свою тарелку. — А ты почему нет? — Не имеет смысла спрашивать, как ты узнал, да? — У тебя уставший голос. — Ну, — усмехнулся Акира, — вообще-то, поспать мне удалось. Немного, но таким уж выжатым я себя не чувствую. Сегодня ляжем пораньше, завтра рано вставать. Таканори согласно закивал и продолжил с аппетитом жевать, в то время как Аки расправлялся со своим завтраком с куда меньшим энтузиазмом. Они снова общаются, как и прежде, а то, что было ночью, будто осталось за какой-то невидимой гранью… Но Аки всё равно почему-то был неспокоен, и непонятно, отчего — или из-за отстранённости Таки, или от волнения за него же. Забавно, а он, наивный, думал, что они проведут весь день в молчании. Хотя, если бы всё было действительно так, то это было бы куда невыносимее. — Что будем на обед? — спросил Сузуки после завтрака, ставя чайник. Они вымыли и вытерли насухо посуду. Аки отошёл к окну и опёрся обеими ладонями о подоконник, пока Таканори загружал тарелки в подвесной шкаф. — В кулинарном мастерстве ты отныне можешь тягаться с самим Лидер-саном, — Ру закрыл дверцы и посмотрел на него. — Ты можешь поэкспериментировать, я уверен, получится вкусно. — Ладно, соображу что-нибудь. Но потом не жалуйся, — Акира улыбается, но Таканори не слышит этой улыбки в его голосе. — Аки? — Матсумото подошёл к нему и положил ладонь на спину. — Всё нормально? Рей, словно этого и ожидая, сразу повернулся к нему, обнял — и у Таки как гора с плеч свалилась… — Надеюсь, завтра станет яснее, — Акира с облегчением ощутил, как руки Таканори обнимают его в ответ. — Почему ты спрашиваешь? Я где-то провинился? — Всё бы тебе шутки шутить. Мне показалось, что ты… — Что я…? — Что ты жалеешь, может быть, — протараторил скороговоркой Руки. Аки ошалело захлопал глазами. И как это объяснить? — Я? Жалею? С чего ты взял? — Ладно-ладно, мне показалось, — Така прижался лбом к его ключице. — Или я просто перенервничал. — Переживаешь за завтрашний день? — Как сказать, — усмехнулся Ру, по-прежнему не поднимая головы. — О нём я переживал почти круглые сутки каждый день и на протяжении всей этой недели. Это уже как само собой разумеющееся. — Тогда остаётся… — Да. Ну, разумеется… Этой ночью эмоций им обоим хватило с головой, да так, что их эхо до сих пор отдавалось внутри, под рёбрами, пульсировало в такт с биением сердца, растекалось внутри лёгких с каждым новым вдохом. — Знаешь, — Акира взял Матсумото за плечи, отстранив от себя, — давай возьмём чай и пойдём на лоджию? — Давай. Застеклённая лоджия спасала от порывов разыгравшегося ветра, холод и непогода не мешали мужчинам спокойно наслаждаться чаем в компании друг друга. Здесь стоял невысокий столик и два очень удобных кресла, лоджия была такой просторной, что её смело можно было бы обставить мебелью, как дополнительную комнату. Обычно, именно тут Таканори думал и творил, сочиняя тексты новых песен, когда на него находило вдохновение. И когда он ещё мог видеть… правда, в этот момент его занимали мысли далеко не о творчестве. — Как давно ты хотел сказать мне об этом? — осторожно спросил Сузуки, чувствуя, что что-то всё-таки осталось невысказанным, а Така слишком стеснителен, чтобы начать первым. — Очень давно, — Ру запустил ладонь в волосы, прячась за ними. Скулы против его воли окрасились румянцем неловкости. — Лет пять… — Пять лет? В голове Аки не укладывалось, как это возможно? Как можно любить кого-то и долгие месяцы — годы! — сдерживаться, не давать чувствам обнаружить себя… особенно, когда ты видишь этого кого-то каждый божий день, можешь говорить с ним, прикасаться — но не сметь даже заикнуться о своём истинном отношении к нему? Глупое, непослушное сердце, которому, как известно, не прикажешь — как с ним быть? А если пораскинуть мозгами, чем лучше в данной ситуации Акира? Рея спасало лишь то, что его рациональность служила ему надёжным щитом, чего не скажешь о Таканори, который полагался на эмоции, позволяя им вести себя. Но шила в мешке не утаишь — вот и лишнее подтверждение этому. — И ты думал… что я от тебя отвернусь? — В моём представлении это было не самым худшим вариантом развития наших дальнейших отношений. — Ну, мне хотя бы ясно, как с этим справлялся я, но ты? — Аки протянул к нему руку и взял двумя пальцами за подбородок. — Ты же вулкан эмоций, Така. Или я чего-то о тебе не знаю? — Ты знаешь обо мне всё, что только можно, — Матсумото смущённо улыбнулся. — Я и сам не понимаю этого. Могу сказать точно одно — я был счастлив, когда видел тебя, слышал твой голос, это долго помогало мне держаться на плаву. Но последние несколько месяцев стало совсем невыносимо, и я боялся сказать тебе об этом. — Балбес. — Есть немного… Таканори поставил на столик свою чашку, передвинул её на половину Акиры, после чего встал и подошёл к нему. Сузуки тут же отодвинулся подальше, ближе к спинке кресла, и Така сел меж его широко расставленных ног, прислонившись спиной к его груди. — Какой ты тёпленький, — блаженно заулыбался Ру, и Рейта рассмеялся. — Ну что? — Ничего. Если ты замёрз, я могу принести толстовку. — Толстовку… — Така недовольно фыркнул. — Ками, Рей-чан, воистину — никакой романтики с тобой. — Я предупреждал, — Акира обвил руками его тонкую талию. У Таканори перехватило дыхание. На первый взгляд в этом жесте не было ничего особенного, но Таку объял горячечный трепет, когда он оказался тесно прижатым к сильному телу позади. Они были намного ближе, чем ночью. Дыхание Акиры касалось тонкой кожи шеи, его ладони и предплечья с красиво выступающими венами давно стали личным фетишем Матсумото. Не сдержавшись, Таканори провёл пальцем по изгибам одной из спрятанных под смуглой кожей вен и, дойдя до конца, повернул голову так, чтобы увидеть Аки. Сузуки внимательно следил за каждым его движением, отключив рассудок и послав его в далёкие дали. Хватит с него логики и холодных расчётов. Почему бы просто… не чувствовать? И что же он чувствовал, когда Така сидел вплотную к нему, касаясь его? Когда можно было, не стесняясь и боясь быть пойманным с поличным, беззастенчиво вдыхать запах Ру… Акира провёл кончиком носа по краю уха Таканори, ощутив, как напряглись мышцы живота под его ладонями. Но он знал, что это не от страха. Скорее, от предвкушения чего-то такого долгожданного и желанного, перед чем совершенно невозможно устоять. Измученный томительным ожиданием, Така потянулся к Сузуки, чтобы поймать его губы в поцелуй, на который мгновенно был получен не менее нетерпеливый ответ. Кожу Матсумото приятно покалывало от прикосновений Аки, ему хотелось полностью отдаться этому поцелую, этим рукам, этому мужчине. Хотелось так сильно, что всё прочее стало мелким и несущественным. Остался один Акира и то, что он творил с Таканори. Ру закинул одну руку назад, ероша жёсткие волосы Рея и обнимая его за шею, пальцами второй руки он вцепился в его бедро, сильнее вжимаясь в грудь Аки. Их языки сплетались так же, как и их тела, стало очень жарко, хотя на лоджии было довольно прохладно. Воздуха стало не хватать, и Таканори отстранился, чтобы немного перевести дух, но у Сузуки были другие планы. Запрокинув его голову к себе на плечо, Аки впился губами в его шею, прокладывая путь сверху вниз, начав от наичувствительнейшего местечка под мочкой уха. Его вторая ладонь свободно гуляла по торсу Руки, гладила живот, поднималась выше, к груди, подушечки пальцев касались вершин напрягшихся сосков. Акира дал себе волю, напрочь забыв о том, что ночью он пытался старательно контролировать себя, чтобы удерживать разгорающееся желание под замком. Но ведь Така его не останавливал… он сдавленно дышал сквозь стиснутые зубы, кусал губы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не застонать от умелых ласк губ и рук Аки. Когда Рей осторожно втянул нежную кожу у самого основания шеи и дразняще провёл по ней языком, Матсумото прогнулся в спине, вжавшись поясницей меж напряжённых бёдер Сузуки. Из груди вместе с выдохом вырвался первый тихий стон — Аки нашёл одно из самых уязвимых мест на его теле. «Господи… — Таканори быстро заморгал, прогоняя пелену вожделения. — Я не могу больше…» Но и Акира начал понимать, что ещё чуть-чуть — и остановиться будет невозможно. И он, чёрт возьми, уже возбуждён почти до предела. Он надеялся, что Така этого не почувствует… — Аки… — пробормотал Ру, упираясь ладонями в его колени. — Аки, я… — Да, прости, — шёпотом отозвался Сузуки, чтобы скрыть охрипший от страсти голос. — Прости. Он ослабил хватку, чтобы Така смог вдохнуть свободно и полностью. Рей вернул руки на прежнее место, обнимая Матсумото за талию. Ему нужно было успокоиться… — Я и сам не лучше, — Така улыбнулся, гладя его по волосам. — Это точно, — Акира потёрся щекой о его щёку и оставил лёгкий поцелуй на скуле, задержав на ней губы. — Но я говорил, что мы друг друга стоим, — он расслабил плечи и выдохнул, ощутив, как сковавшее низ живота напряжение начало понемногу утихать… Лежащий на краю столика телефон Таки завибрировал и разразился громкой мелодией звонка, заставив их вздрогнуть. — Это какое-то проклятие, — забурчал Сузуки за спиной Ру, — телефоны и балконы. Второй раз — это закономерность. — Смотря кто звонит, — Таканори показал ему дисплей надрывающегося мобильного. — Кто это? — Как я и сказал — проклятие. Лидер-сан. — Ладно тебе, — Матсумото принял звонок и включил громкую связь. — Да, Кай-кун? — Привет, Ру-чан, — обычно оптимистичный голос Ютаки источал чистое злорадство. — О, вот так ты похож на себя. Ремонт продвигается успешно? — хохотнул Таканори. — Очень! Ты не поверишь, кого я эксплуатирую в качестве держателей и разнорабочих, — пропыхтел Юта, и на заднем плане послышался стук и звук чего-то явно тяжёлого, передвигаемого по полу. — Он нам даже не платит за это, — обречённый голос Аоя терялся в непонятном шорохе. — Привет, Така. — Привет, Юу-кун, — засмеялся Таканори — кажется, Уке окончательно пошёл вразнос. — Держу пари, Ко тоже где-то поблизости? — Ко проклинает весь белый свет за то, что его росту не нашли более благородное применение, — голос Уру, в противовес Широяме, был более уверенным и злым. Оставалось догадываться, какое же применение выпало самому высокому участнику их пятёрки. — Молчать. Друзей выручать надо, в беде — тем более, — отбрил его Кай. — Ты не друг, ты садист. — Что он там с тобой делает, Койю? — встрял Акира. — Заставляет лазать на стремянку и клеить обои. Я близок к тому, чтобы закатать его в этот рулон и выкинуть в окно. — В одноэтажном-то доме? — прыснул Лидер-сан. — Работай давай! В общем, так, — кашлянул он. — У нас тут, конечно, психушка, но мы звоним, чтобы пожелать тебе завтра удачи, Ру-чан. Остался последний рывок, и потому сил тебе и мужества для его преодоления. — У тебя и того, и другого больше, чем у нас всех вместе взятых, — добавил Широяма, после чего раздался грохот. — Такашима, ну твою же мать, а… — Я цел, — поспешил заверить кряхтящий и, судя по всему, поднимающийся с пола Койю, — в отличие от моей гордости. — И я том же, — наставительно заметил Аой, часто стуча чем-то. — Обычный ремонт опустил трёх здоровых мужиков до уровня амёбы. — Двух. За себя говори! — грозно рыкнул Ютака. — Хорошо, Лидер-сама. Ты не амёба. Будешь инфузорией. Возмущённое ворчание Юты потонуло во всеобщем смехе, а Така поймал себя на том, что ему стало легче. Правда. Руки Акиры, бережно держащие его уже без малейшего намёка на страсть, смех ребят и ругань Ютаки, вечно подкалываемого друзьями, — его личное противоядие от страха, усиливающегося по мере приближения вечера. — Ладно, господа простейшие, — просмеявшись, смилостивился Ру, — я вас отпускаю, пока Ко что-нибудь себе не сломал. Спасибо. Я был рад услышать вас. — Удачи завтра, Ру-чан! — Рей будет с тобой? — Да, Рей будет с ним, — ответил Аки за Матсумото, — куда бы Рей делся… — Удачи, Така! Обязательно позвони потом! — Конечно, — Таканори выключил громкую связь. — До завтра, ребята. *** 22.41. Подъём был назначен на половину седьмого утра. У мужчин был один час на сборы и завтрак, после чего они должны выдвинуться в клинику. Всё было чётко оговорено за ужином. Четверть часа на дорогу — и в восемь часов Ито-сан примет Таканори. Как же тревожно становилось от этой мысли… Така и боялся, и хотел, чтобы операция была назначена на ближайшее время, потому что он уже не может ждать. Это ожидание вытрясло из него всю душу, истрепало нервы, оставив от них жалкие ошмётки. И всё, что он мог, это молиться, чтобы всё разрешилось в его пользу и как можно скорее. Он сидел на краю своей кровати, набросив на плечи полотенце, чтобы капающая с кончиков волос вода не намочила футболку. Акира вот-вот выйдет из душа, он сказал Матсумото, чтобы тот не ждал его и ложился спать, но спать не тянуло совершенно. Завтра решится всё. Будет ли Така видеть, как прежде, или мир для него навсегда погрузится во тьму — как в его кошмарных снах? Заснёшь тут, с такими-то мыслями… — Ты чего не спишь? — появившийся на пороге комнаты Сузуки промокал полотенцем волосы. — Как раз думал о том же самом, — Таканори скользнул взглядом по его стройному силуэту. — Ругаться будешь? — Ты же не ребёнок, чтобы тебя отчитывать, — Акира подошёл к нему, забрался на кровать и подполз со спины. — Подумаешь, будешь завтра, как варёная муха. — Ну не надо этого, — Руки закатил глаза, ощутив, как Аки снимает полотенце с его плеч. — Пассивный ты агрессор. Аки положил полотенце на мокрую голову Таки и принялся щекотать его рёбра. Тот подпрыгнул на месте и попытался вырваться, но Сузуки в последнюю секунду сграбастал беглеца и вернул обратно. — Видал, какой я пассивный? — довольно вздёрнул нос Рей, удерживая Матсумото. — Всё-всё, я перестал, посиди минуту спокойно. Он дотянулся до лежащей на тумбочке расчёски и положил её на покрывало. Захватив в махровую ткань пряди Таканори, Акира начал аккуратно сушить их. — Корни у тебя отросли, — констатировал он, заметив контраст природно-чёрных корней и остальной высветленной длины. — Какие только цвета ты ни пробовал… а я и забыл, как ты выглядишь со своей родной шевелюрой. — Мои волосы самого обычного чёрного цвета, — улыбнулся Така. — Не в цвете дело, а в том, как я вижу тебя. Например, сейчас, — Акира развернул его лицо за подбородок к себе. — Ну, и… что ты видишь? — Ру нервно сглотнул. — Тебя. Таким, какой ты есть. — Уставшим и сонным? — попробовал отшутиться Матсумото, но смешно ему не было. — Смущаешься, — утвердительно кивнул Рейта. — Да, ты уставший и сонный. А ещё у тебя гладкая светлая кожа и тёмно-карие глаза. Красивые. Не помню, говорил ли я тебе… но твои линзы меня невообразимо бесят, как и пятьсот слоёв макияжа. Когда у меня была возможность видеть тебя без этой цветастой оболочки, в обычных джинсах и футболке, я любовался тобой и думал, что вот он ты… настоящий. Иногда я даже откровенно засматривался, пока ты не видел. Эти линзы, как бы выгодно они ни подчёркивали твои образы, были блоком для меня. Они скрывали твои эмоции, чувства… и меня это раздражало. Каолу хорошо знает своё ремесло, но под гримом нельзя увидеть твою родинку, которая так нравится мне, — Аки оставил легкий поцелуй на родинке на подбородке Таканори, — нельзя ощутить, какая мягкая у тебя кожа, — очередной поцелуй — на щеке. — Все эти дурацкие отдушки перебивали твой запах, — он провёл кончиками пальцев от запястий Таки вверх, остановившись на ключицах. — Но теперь я могу его чувствовать, его ничто не скрывает. И он притягивает сильнее всего, — он вдохнул запах разгорячённой кожи шеи, коснувшись её губами. — Ты не представляешь, насколько. Матсумото же сидел, не смея шелохнуться. Голос Акиры был тихим, проникновенным, немного хрипловатым… от волнения? Всё, что он говорил, всё, что он делал… это было так интимно, так трепетно, что Таку пробирала дрожь. Его щёки пылали, сердце билось часто-часто. Никто, никогда не говорил ему такого… Но Акира обладал особым чутьём, он знал, когда и что нужно говорить. Он был тем человеком, который одним словом мог развеселить, утешить, поставить на место, дать уверенность в своих силах… и ввергнуть в полное, абсолютное смущение — он и так умеет, как оказалось. — Я… не знаю, что сказать, — Таканори стыдливо опустил глаза, понимая, что Аки прекрасно видит, что его щёки краснее самого спелого помидора. — А ты не говори ничего, — Сузуки отложил полотенце в сторону и взял расчёску. — Я хотел, чтобы ты знал это, вот и всё. Он расчёсывал подсушенные волосы Ру, чувствуя небывалую лёгкость. Это состояние, когда ты понимаешь, что всё сделал правильно… когда сказал то, что должен был сказать. И реакция Таки была красноречивей любых слов, была самой лучшей наградой. Аки тоже был смущён, и не меньше Таканори, но он знал наверняка, что, если не скажет этого, то его разорвут переполняющие всё его существо чувства, что он испытывал к своему Таке. — Готово, — расчёска вернулась на тумбочку. — Доходит одиннадцать, пора на боковую. — Куда ты? — очнувшись, как от транса, произнёс Матсумото, когда Аки встал с кровати. — В свою спальню, надо полагать, — растерянно пожал плечами Сузуки, — а что? — Ну… — не успел Ру отойти от первой волны смущения, как пожаловала вторая — пожалуй, глубже и мощнее… — Я спал рядом с тобой целые две ночи подряд, привык уже, — он косо улыбнулся, представив, до чего же глупо это звучит. В комнате погас свет, и Руки вздрогнул. — Намёк настолько тонок, что аж просвечивает, — хитрый голос Рея, шорох снимаемой одежды. — Ложись, великий магистр конспирации, мы и так припозднились с отбоем. — Я и не намекал, я прямо прошу, чтобы ты остался, — заворчал Така, стаскивая с себя футболку. — Вот сейчас ты прямо просишь, — продолжал забавляться Аки. — А до этого было чёрт пойми что. — Отстань, Сузуки, — Таканори заполз под одеяло и отвернулся к окну. — Кажется, я просил тебя не стесняться меня. В следующую секунду хрупкое тело Таки было прижато мощной рукой Акиры к его же груди. — Я не стесняюсь, — недовольно проговорил Ру, но заворочался, устраиваясь под боком Аки удобнее и накрывая лежащее на талии предплечье своей ладонью. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Аки, — Матсумото не сомневался в том, что эта ночь будет действительно спокойной. Сузуки уснул раньше, а Така всё прокручивал в памяти то, о чём они говорили всего несколько минут назад. А Акира-то уверял, что не умеет говорить красиво… Но, может, он и не считал, что это красиво — он сказал правду, то, что думал. Ведь Аки, сколько Таканори его знал, являл собой олицетворение прямоты и честности. И это было его исповедью, его исполненным чувственностью признанием, выражением его беззаветной привязанности. Это была его правда, и она была прекрасна. Ру пришлось зажмуриться и сжать ладони в кулаки, чтобы унять порыв повернуться к Рею и обнять его так крепко, чтобы у обоих сбилось дыхание. Но будить его тоже не хотелось… Пусть Акира не сказал напрямую, что любит его. Пусть. Така чувствовал это через его прикосновения, невесомо-нежные или обжигающе-страстные поцелуи, слышал это в его низком, приглушённом волнением голосе. Таканори не ощущал недосказанности между ними, потому что ему было необходимо, чтобы Акира знал о его чувствах. Потому что… донести любовь можно разными путями и способами. Матсумото сомкнул потяжелевшие веки и расслабленно вздохнул. Он был готов упасть в воздушную перину сна, согретую сильными руками Акиры. А грядущий день… чёрт с ним. Пока Аки рядом, всё не важно.