Прозреть

10 августа. Время — 09.16. Таканори открыл глаза, сжав ладони в кулаки. Это было больно… по глазам как наждачной бумагой провели. Голова гудела, внутри себя он слышал, как кровь с шумом несётся по венам, отбивая в висках ускорившийся с его пробуждением ритм пульса. Глаза Таки скрывала плотная, но мягкая повязка, и он поднял руки, чтобы нащупать её. Довольно широкая, полностью опоясывающая голову одной сплошной лентой. Там, за этой темнотой, Ру слышал приглушённые голоса — медсёстры переговаривались за дверью в коридоре. Мир для него разделился на две части: ту, что скрывалась вовне за тканью повязки, и ту, в которую он был заточён, оставшись с самим собой наедине. И здесь ему было некомфортно, Матсумото был слишком сосредоточен на своих внутренних ощущениях, на неприятной, покалывающей, но вполне терпимой боли в глазах. Он почти не помнил вчерашний день. Вернее, он помнил, как Аки привёз его сюда, как прощался с ним и ребятами, помнил стерильную операционную. А что было, когда его привезли обратно в палату… воспоминания превращались в обрывки, кружа над Такой обгоревшими клочками и не давая поймать себя. И его это дико злило. Его злила эта дурацкая повязка, злило, что он так нескоро узнает, дала ли проведённая операция свои такие желанные плоды. Да, ждать нужно было около трёх дней, и со стороны человека, не обременённого столь тягостными переживаниями, это были бы всего лишь три дня. Но для Таканори это были целых три дня. И как же сильно он хотел, чтобы Акира сейчас был рядом… «Ито-сан сказал, что всё зависит от моего состояния… — припомнил Ру вчерашние слова хирурга. — Но ведь всё в порядке. Я хорошо себя чувствую, выходит, Аки сможет приехать сегодня?» Мысли об этом значительно ободрили Матсумото, он откинул в сторону одеяло и сел, опираясь на ослабевшие руки. Но это ничего… слабость — это нормально, если провести целые сутки лёжа. Дверь в палату отворилась, и Така повернул голову в направлении звука приближающихся шагов. — Доброе утро, Матсумото-сан, — усталый, тихий голос Ито-сана — сутки на дежурстве. Так он вчера сказал Акире? — Вижу, Ваши дела намного лучше. Как самочувствие? — Всё хорошо. Только глаза побаливают. — Это неудивительно. Боль сильная? — Нет. Это, скорее, как дискомфорт. — Хорошо. Через полчаса Вам введут обезболивающее и антибиотик, Ваша температура всего на полградуса выше нормы, давление несколько понижено, но это не страшно. Не бойтесь вставать и двигаться, но на первых порах поднимайтесь осторожно, не делайте резких движений. Повязку не снимать ни при каких условиях, если боль будет сильной — немедленно вызывайте дежурного врача, кнопка вызова находится на стене у Вашей кровати. — Надеюсь, в этом не будет надобности. — Скорее всего. Наибольший процент всех послеоперационных осложнений приходится на первые сутки, но Вы их благополучно пережили. Сегодня Вы ходите с повязкой, весь завтрашний день — тоже. Послезавтра Вас ждёт первый осмотр, попробуем осторожно снять повязку. Если всё будет хорошо, снимем её окончательно, но Вам придётся пару дней провести в палате с плотно задвинутыми шторами, глаза должны постепенно адаптироваться к свету. — Я понял… То есть в целом я не ограничен в действиях и передвижении? — Отнюдь. Вам нужно двигаться, но старайтесь не переутомляться. — А посещения? — Не вижу причин для запрета. Отделение открыто для посетителей с шестнадцати и до девятнадцати часов, не более двух человек за одно посещение, чтобы не осложнять работу персонала. — Прекрасно, — выдохнул Таканори. — И я могу принять гостей уже сегодня? — Вполне. Вы крепко спали, когда в отделении был объявлен подъём и завтрак, — врач поднялся с края кровати, — и я просил дать Вам как следует выспаться. Если Вы проголодались, я попрошу сестру зайти к Вам. Матсумото прислушался к себе… и в самом деле — полтора суток на пустой желудок. Он и впрямь голоден. — Не откажусь, — Така потёр ладонью ставший впалым живот. — Раз есть аппетит, это замечательно, — Ито-сан открыл дверь. — Моё дежурство заканчивается в десять часов утра, после меня заступит другой врач. Встретимся с Вами послезавтра, на осмотре. Всего хорошего, Матсумото-сан. — Спасибо, Ито-сан. До свидания. Ру лёг обратно на кровать… с четырёх часов дня разрешены посещения. Скоро должен позвонить Аки, сегодня они увидятся. Главное — запастись терпением. *** 09.42. Сузуки не успел толком разлепить веки, но сразу потянулся к лежащему где-то на полу телефону. Он слепо шарил пальцами по ковру, хмурясь и вяло ругаясь, что искомый агрегат провалился в какую-то неведомую тьму. — Знаешь, есть такая легенда: если открыть глаза, видно будет не в пример лучше, — послышался откуда-то справа заспанный, но неизменно ироничный голос Аоя. Акира приоткрыл один глаз, чтобы послать Широяме испепеляющий взгляд. — Да что ты говоришь… — пробубнил Рей и, повернувшись обратно к телефону, включил дисплей. — О, чёрт! Он слетел с дивана, чудом удержав мобильный в судорожно сжавшейся ладони. — Что такое, Аки? — подал признаки жизни расположившийся на диване напротив Такашима. — Без двадцати, твою мать! — Сузуки запнулся об собственные ноги, но всё-таки удержал равновесие. — Я должен позвонить в клинику. Решив накануне вечером, что сойти с ума — не такая уж долгосрочная перспектива, после звонка Ито-сану Акира приехал к Каю. И не было ни рек спиртного, ни пьяных задушевных бесед, ни поздних, пропахших сигаретным дымом посиделок на крытой террасе. Это было бы вполне ожидаемым и, возможно, более правильным. Даже Юу, который утром был готов упиться до чертей зелёных, дабы унять взвинченные до предела нервы, меланхолично созерцал плещущееся в кружке любимое пиво, периодически отпивая его, но без энтузиазма. Они собрались в просторной гостиной, усевшись в неполный круг за низким столом. Неполным этот круг был без Таки, и посему первый же прозвучавший тост был за его скорейшее возвращение. И всё же Широяма, как выпивший больше всех, быстрее всех и отправился в страну сладких сновидений. Начало столь увлекательного путешествия было положено прямо в гостиной, на разложенном специально для него кресле. Акиру и Койю сон настиг здесь же, но на двух диванах, поставленных у противоположных стен. Ютака, очевидно, не так усердно налегал на пенный напиток — у него остались силы, чтобы доплестись до своей комнаты. Судя по тому, что со стороны спален до сих пор ничего не было слышно, Кай сладко спал — и это было на руку остальным проснувшимся. Ибо не выспавшийся Кай — очень, очень злой Кай. А кому охота испытывать терпение Лидер-сана? Вечерний звонок Ито-сану не принёс новых вестей. Хирург сказал сгрудившимся вокруг телефона Сузуки мужчинам, что состояние Таки без негативных изменений, удовлетворительное, что он проспал почти весь день, но это пойдёт ему на пользу. И вот, когда львиная часть коллектива соблаговолила поднять разморённые тела с нагретых мест, Акира прошёл на кухню, ту самую, оставшуюся неотремонтированную кухню, вдыхая запах штукатурки и клея. Нужно позвонить на сестринский пост и узнать, разрешил ли Ито-сан посещения. — Хирургия, здравствуйте, — приятный женский голос заставляет Акиру встрепенуться и проснуться окончательно. — Доброе утро, моя фамилия Сузуки. Скажите, можно ли сегодня навестить пациента Матсумото? Как он? — Одну минуту, пожалуйста. В динамике был слышен шорох перелистываемых бумаг, чьё-то покашливание и щёлканье компьютерной мыши. Рей начал нетерпеливо барабанить пальцами по подоконнику — выдержка никогда не была его сильной стороной. — Сузуки-сан, врач разрешил посещения с четырёх до семи часов вечера, в палате единовременно могут находиться не более двух человек. Состояние господина Матсумото в норме и опасений не вызывает, он спокойно перенёс первую ночь, и Вы сможете лично в этом убедиться сегодня. — Сегодня? — Акира резко выпрямился. — С четырёх до семи? — Да, всё верно. Если захотите что-то принести с собой, выбирайте нескоропортящиеся продукты. Можно твёрдые фрукты и овощи, со сладким старайтесь не перебарщивать. — Хорошо. Огромное Вам спасибо. — Была рада помочь, Сузуки-сан. — Что тебе сказали? — на кухню вплыл изрядно помятый Такашима, едва Аки успел сбросить вызов. — С Такой всё в порядке, можно будет прийти к нему сегодня, с четырёх до семи, — Рей сел на подоконник и запрокинул назад голову, переводя дыхание. — Притащу ему печенье в шоколаде, он его любит. И — да, сказали, что пускают только по двое. — Ну, когда проснётся Юта, решим, кто с кем идёт. *** 16.11. Така без особого интереса вслушивался в идущий по телевизору фильм — ведь другое занятие вряд ли можно было найти. Дома он мог поговорить с Акирой, обнять его и просто сидеть рядом с ним, соприкасаясь коленями. И даже разговоры не были чем-то обязательным… Дома был Корон, знакомые, привычные запахи и стены. Дома было светло. А за этой сдавливающей виски повязкой была одна темнота и ничего, кроме неё. После завтрака Таканори проспал до самого обеда. Потрясающий досуг — лежать на кровати, есть да спать. Превратиться в амёбу с этаким подобием жизни. Правда, время от времени Ру вставал и выходил в коридор, чтобы совершить променад по отделению, туда да сюда. Он ходил неторопливо, держась за привинченные к стенам поручни — куда ему спешить? Он слышал, как и в других палатах работают телевизоры, как негромко играет у кого-то включенная музыка… что ж, по крайней мере, тут не царит гробовая тишина, иначе и свихнуться недолго. — Така? — звук родного голоса заставил Матсумото схватиться за пульт от телевизора и выключить его. — Аки? — Така резко сел и встал, моментально ощутив гадостное головокружение и прижав ладонь ко лбу. — Эй, лихач, сбавь обороты, — Акира спешно подошёл к нему и обнял, удерживая, — наверно, так тебе пока нельзя делать. — Что верно, то верно, — головокружение отступило, и Ру вцепился в Сузуки, прижимаясь щекой к его плечу. — Аки… — Я здесь, — Рей чувствовал, как руки Таканори лихорадочно скользят по его телу, он хотел убедиться, что Аки не приснился ему, что он настоящий, из плоти и крови. — Тише, тише… Ладони Таки поднялись выше, нашли лицо Сузуки, огладив кончиками пальцы скулы. Его губы слегка подрагивали, словно слёзы вот-вот хлынут из его глаз, но нет. Этого он себе ни за что не позволит. Как будто и так не ясно, каких усилий стоило Акире оставаться спокойным, видя его отчаяние. Рей пришёл — и будет приходить каждый день. — Тут невыносимо скучно, — улыбнулся Матсумото. — Давай спрячем тебя в шкафу, чтобы ты остался со мной? — А когда меня найдут, то накостыляют по шее обоим, — Аки улыбается в ответ и гладит его по волосам, бережно касается тёмной повязки, чтобы случайно не сдвинуть её и не навредить Таке. — Как ты себя чувствуешь? — Почти не помню, что было вчера. Но сегодня всё хорошо, — Ру всё так же не отнимал рук, продолжая обнимать его. — Боги… со вчерашнего дня как неделя прошла… — Есть такое, — Сузуки целовал всё, что не было скрыто повязкой — лоб, щёки, подбородок, не затрагивая губы, оставляя их на сладкое. — Я сам жил от звонка до звонка Ито-сана. — Подразниться решил? — дыхание Таки сбилось, он не мог долго оставаться равнодушным к прикосновениям этого мужчины. И Акира отвечает этот вопрос, захватывая его губы в поцелуй, который Таканори ему сразу вернул. — Ты стал намного худее, чем был, — вздохнул Рей, проведя по его бокам ладонями и почувствовав выступающие под тканью светло-серой футболки рёбра. — Тебя тут хорошо кормят? — Не пожалуешься, — Така пожал плечами и взял Аки за запястья, усадив его напротив себя на кровать. — И вкусно, и не жадничают. — Значит, шоколадное печенье я могу оставить себе? — Ещё чего! Давай сюда. Ты его много принёс? — Ты и такой объём осилишь в один присест. Но ты можешь позвонить мне и сделать заказ на новую партию, — Акира положил на прикроватную тумбу несколько упаковок печенья. — Что говорил Ито-сан? — Разве ты не звонил ему? — Звонил. Дважды. Он сказал, что с тобой всё в порядке, и я могу прийти сегодня. Но, полагаю, есть информация, которой делятся исключительно с пациентами. — Ито-сан сказал, что послезавтра меня осмотрят, попробуют снять повязку, а до этого я буду ходить… — Таканори усмехнулся, дотронувшись до ткани, скрывающей его глаза. — С ней. Видок у меня так себе, да? — Ками, что ты несёшь… — Сузуки обвил руками тонкую талию Ру. — Тебя это заботить не должно. — А что меня должно заботить, скажи на милость? — в тоне Таке мелькнули нотки раздражения. — Така, я понимаю, как тебя злит это, — Акира провёл подушечкой указательного пальца по скуле под повязкой, — как ты хочешь от этого избавиться. Я не могу понять в полной мере, что ты чувствуешь, но тебе нужно помогать врачам, в точности выполнять их рекомендации, чтобы приблизить выздоровление. Матсумото стало стыдно за свою секундную вспышку. Да, он был раздражён, его бесила эта треклятая повязка, он устал от давящей на мозг темноты, от частых головокружений… и Аки тут не при чём, он ни в чём не виноват. Зачем же срываться на нём? Это Аки был готов кинуться ради него и в огонь, и в воду, сделать для него что угодно, даже взять на себя его боль. Он отказывался от сна и покоя, потому что… любит Таканори. А сам Таканори будто забыл об этом, поглощённый монотонной и скучной размеренностью своего пребывания в четырёх стенах палаты. И Рей ни за что бы не навредил ему — ни словом, ни делом, ни каким-либо иным способом. — Прости. — Опять ты извиняешься, — Аки привычно потрепал его по волосам, успевшим пропахнуть больничной чистотой и лекарствами. — Хватит. — Мне так хочется, — а от Акиры пахло домом… — Как Корон? — Грустит без тебя, что вполне предсказуемо. Не беспокойся, в затворничество он не ударился, от любимых лакомств не отказывается, — поспешил добавить Сузуки, заметив, как нахмурился лоб Таки. — Я притащил его пуфик из твоей спальни обратно в гостиную. С недавних пор я предпочитаю спать там. — Вот как? — Руки заметно покраснел, радуясь про себя, что Аки не видит этого — его подбородок лежал на светлой макушке. — Есть за мной такой грешок. Кстати, со мной пришёл Койю. Он скоро подойдёт, отлучился в соседний магазин за сигаретами и водой. А после нас к тебе пожалуют Юта и Юу. — Утром звонили родители. Перед этим мама позвонила и Ито-сану, разве что не плакала… думал, мне так и не удастся успокоить её. Трудно слышать, как плачет мать. — Ты её не изменишь, а она, как мать, не может не беспокоиться за тебя. — Да, я знаю. Но, когда ты сам далёк от стабильности… — Я понимаю, — перебил его Акира, догадываясь, что Таке нелегко вспоминать утренний разговор с матерью. — Поэтому и я, и ребята будем брать клинику штурмом каждый день, дабы стабилизировать тебя, — улыбнулся он. — Телефон у тебя есть, звони мне, им — когда хочешь. Ты мог позвонить и сегодня. — Мог-то мог. Но и вам нужно отдыхать, — смутился Матсумото. — Вот заладил, — Рей закатил глаза. — От чего отдыхать, Така? Мы не вагоны разгружаем. На поддержку с нашей стороны можешь рассчитывать всегда. А от тебя, — он поднял лицо Ру к себе, — как никогда требуется терпение. Терпение и спокойствие. Слушайся врачей и не торопись — всё будет, в своё время. Ты меня понял? Будь обстоятельства иными, Таканори непременно бы взбрыкнул, выставив вперёд все свои остро заточенные шипы. Он не терпел командного тона. Но… это же Аки. И он не командовал, он просил. Он никогда не стремился показать свою власть, но заботился о Таке, иногда и в ущерб себе, а последствия его, похоже, не так-то и волновали. Почему? Така знал ответ на этот вопрос. И поэтому, отбросив и забыв все свои дурацкие принципы, он сдавленно кивнул, ощущая, как пристальный взгляд Сузуки блуждает по его лицу, задерживаясь там, где под повязкой скрывались израненные глаза. — Не смотри на меня так, — Ру мотнул головой, освободив подбородок от захвата пальцев Акиры. Он словно лишь сейчас в полной мере осознал, что его глаза скрыты тёмной повязкой, что она — как что-то неуместное, как клеймо, кричащее на разные голоса о его увечье. Но громче всех звучал тот голос, что говорил о том, что Рей видит его таким — слепым и беспомощным, как новорожденный котёнок. Что он хочет увидеть глаза Таки, но видит только повязку. — На кого же мне тогда смотреть? — спрашивает Сузуки, и Матсумото слышит влившуюся в его голос сталь. Но ему не страшно. Он знает, что Аки плевать на повязку, но с собой ничего поделать не может. Он не хотел, чтобы это осталось в памяти Акиры. — Пока я с тобой, я буду на тебя смотреть и стесняться меня не нужно. Это самое глупое, что могло прийти в эту бестолковую голову, — Рей пригладил его волосы. — Опять ты меня бестолочью назвал. — Ты всё ещё соответствуешь этому гордому титулу, так что я буду тебя так величать. Ну, давай, боец, соберись, — Аки нехотя отстранился. — Скоро подойдёт Койю. *** 22.04. Акира сидел вместе с Такашимой на лоджии, озарённой тусклым светом стоящей на подоконнике лампы. Там, за стёклами, ветер гонял опустившиеся низко над городом облака, сбивая их в густые тучи. На их пухлых боках играл отсвет бледно-жёлтого месяца, чей серп то возникал на небосклоне, то вновь скрывался за сумеречной пеленой. Сузуки молча наблюдал за нехитрым танцем облаков и ветра, забыв о стоящей на столике перед ним кружке тёмного пива. Койю так же молча хрустел рыбными чипсами, но его внимание было приковано не к капризам ночной погоды, а к притихшему другу. Аки сам пригласил Такашиму приехать и немного посидеть, выпить… Повод? Его он не озвучил, да и незачем это было. Для этого не всегда должен быть повод — и оба это понимали, особенно в эту минуту. Уруха не упрекал Рея за повисшую между ними тишину, за отстранённость — Уруха слишком хорошо его знал. Долгое молчание означало одно из двух: либо Аки вымотан выжимающей все силы и соки усталостью, либо он собирается с духом. Для чего-то. Для чего? Можно было смело рисовать новую ветку — или Аки скажет сам, но для этого предстоит запастись терпением, или можно ускорить процесс созревания, задав всего один наводящий вопрос. Зная поистине бараний характер друга, Такашима понял, что ему придётся прибегнуть ко второму варианту, иначе Акира сожрёт себя живьём с потрохами. — Ну? — Уру слегка поддел носком его лодыжку. — Я в восторге от нашей светской беседы, но не пора ли сменить тему? — У тебя есть предложения? — Не играй со мной в еврея, это некрасиво, — хохотнул Койю. — И не тот я человек, с которым это пройдёт. — Я и не пытался, — Акира пожал плечами, наконец-то почтив своё пиво. — Но серьёзно… — он залпом ополовинил кружку, заставив Такашиму изумлённо округлить глаза. — Что ты хочешь услышать? — Э, нет, так не пойдёт. Не в том дело, что я хочу услышать. Разумеется, я хочу услышать, что у тебя всё прекрасно. Рискнёшь соврать — я это пойму, и ты получишь этим чудесным тапком по затылку, — Уруха поболтал нацепленным на ступню сланцем Таки, который был ему очевидно мал. — Развяжи язык, полегчает. Не важно, о чём ты будешь вещать — как ты устал, как волнуешься… просто видок у тебя — паршивее некуда, и твоя кислая рожа совсем не приносит мне радости. Я предлагаю свою посильную помощь. — Что я могу тебе сказать? Ты и так всё озвучил, — Сузуки долил пива. — Я и устал, и волнуюсь. — Вот, первый шаг сделан. — Очень волнуюсь. — Это важное дополнение. Рейта перевёл раздражённый взгляд на Койю, но тот лишь повёл бровью и развёл руками, ничуть не смутившись грозного вида друга. Акира прищурился, всматриваясь в невозмутимое лицо Уру, и, заметив насмешливый блеск в его глазах, не сдержал улыбку. — Не подзуживай, — слабо рассмеялся Аки. — Зато твоя физиономия теперь поживее выглядит. — Ты действительно всё сказал за меня, Ко, — Рей откинулся на спинку плетёного кресла и вздохнул. — И я в курсе, что выгляжу погано. Для меня главное, что Така пока не может этого увидеть. Он до сих пор винит себя в случившемся, и моя физиономия не должна лишний раз напоминать об этом. К тому же, виноватым я его не считаю. — Я никогда тебя не спрашивал, но… — Койю выпил достаточно, но отчего-то весь алкоголь в одну секунду испарился из его крови. — Что случилось в ту ночь, когда Таку увезли в больницу? — Ты знаешь, что случилось, — удивился Акира. — Ты же был там со мной. Он был пьян и сел за руль. — Да, это так. Но почему он напился? Вы были в баре вместе. Такашима и представить не мог, насколько правильный вопрос он задал. Акира знал на него ответ, но как его преподнести? Хотя… зная Койю, можно было предположить, что он задаёт эти вопросы не ради развлечения. Койю вообще никогда не задавал неправильных вопросов. Раз он о чём-то спрашивает, значит… он уже что-то знает. Или, как минимум, догадывается. Уруха не разбрасывался словами впустую — он и впрямь мастерски видел людей насквозь и чувствовал, когда собеседник не вполне честен. Что говорить про Сузуки, его Уру знал, как облупленного. — Хм, — усмехнулся Аки, поняв, что прочно увяз в этом болоте, и идти на попятную поздно — он сам сдал себя, — Койю, Койю… — Сто пятьдесят лет уже Койю. Он не принуждал Акиру отвечать. И никогда этого не делал. Все их обнажающие душу разговоры были построены на гуманном принципе добровольности и честности и, когда Такашима понимал, что Аки не может или не хочет отвечать, то и не требовал этого. Они лучшие друзья, но никак не судьи друг для друга. Но сейчас Акира не планировал уходить от ответа, Койю был абсолютно уверен. — Ты хитрый, как лис, — Рей сделал несколько крупных глотков — для храбрости не помешает. — Как давно? — спокойно спрашивает Уруха, а Акира знает, что этот вопрос не относится к его предыдущей реплике. Он знает, что имеет в виду Койю. — Понятия не имею, Ко. Правда. Давно. — А Така? — Аналогично — давно, — Аки допил пиво и со стуком вернул кружку на столик. — Вот такая вот белиберда, а. Если б двум взрослым мужикам хватило ума поговорить раньше, ничего бы этого не произошло, — он пьяно усмехнулся — алкоголь, как и обычно, слишком быстро захватывал его в свои сети. — Но-о-о… — протянул Сузуки, наливая себе добавки. — Я — упрямый и не в меру рациональный козёл, а Така… Така боялся реакции упрямого и не в меру рационального козла, — он посмотрел на притихшего, но спокойного, как сытый удав, Такашиму. — Осуждаешь? — Да иди ты нахрен, Сузуки, — отмахнулся от него Уру. — За что я должен тебя осуждать, по-твоему? — Кто ж тебя поймёт? — Акира передёрнул плечами. — Ну ты и идиот. И козёл из тебя слабо рациональный. Но хоть упрямый, это да. — Спасибо, я в курсе. — Идиот, — повторил Койю и, встав вместе со своим стулом, переполз на сторону Рея. — Я даже не могу сказать, что я удивлён. — А чего так? Ты знаешь Таку больше пятнадцати лет, меня — и того дольше. И вообще, господин мистик-маг, — Аки сделал паузу, в очередной раз пригубив из кружки, — ты снова дошёл до разгадки своими гениальными мозгами, — он постучал по макушке Койю костяшками пальцев, — и тебя это, как ты говоришь, не удивило. Мы были у тебя под носом все эти годы — а раньше ты ничего не замечал? — Сложнее всего уследить как раз за теми, кто постоянно у тебя под носом. Ты думаешь, что знаешь своих друзей вдоль и поперёк, это-то и сбивает с толку. Почему ты, собственно, спрашиваешь? — Да так. Вдруг со стороны было лучше видно, что я и Така… — Как бы то ни было, — Такашима хлопнул его по спине, — нам важно, чтобы Ру поскорее выздоровел и вернулся домой. А потом ты скажешь, что у тебя всё прекрасно, как я и хочу услышать. — Благословляешь нас, что ли? — Заткнись, — Уруха приобнял его за плечи и растрепал волосы. — Ты прав, я знаю и тебя, и Таку много лет. И всего-то хочу, чтобы у вас обоих всё было хорошо. — Надеюсь, так и будет. — Будет, будет. И тебе, — Койю отодвинул от него кружку, — хватит пить. — Как вы все задолбали, — горестно выдохнул Аки. — Така запрещает пить кофе, ты — пиво… что я пить-то буду? — На кофе и пиве свет белый клином не сошёлся, уверяю. Тебе нужно быть в форме, иначе перепьёшься и завтра на ногах ровно держаться не сможешь. Така намылит шею сначала тебе за то, что ты явился к нему в непотребном виде, а потом и мне за то, что не уследил. — М-да. Тогда и мне следует присматривать за тобой, за руль ты не сядешь. — Я выпил меньше тебя. — Будешь возражать — получишь в клюв, Утка, — жёстко, но с печалью во взгляде возразил Сузуки. — Ты сегодня никуда не поедешь. У Таки три спальни, выбирай любую, я откопаю для тебя постельное бельё. Койю счёл благоразумным согласиться. Он догадывался, что после аварии Таканори эта тема достаточно болезненна для Аки, и бередить не успевшие затянуться раны ни к чему. — Завтра поедешь домой. — Уговорил, не кипятись, — Такашима примирительно поднял ладони. Акира предупреждающе зыркнул на него и вновь посмотрел в панорамное окно лоджии туда, наверх. За то недолгое время, что они отвлеклись на разбор полётов, небо почти полностью расчистилось от облачного плена. И лунный серп, остановившийся точно напротив них, засиял ярче, затмевая своим светом зажигающиеся вокруг звёзды. «А может… это знак?», — отстранённо предположил Аки, но одёрнул себя. Он не настолько сентиментален и мнителен, чтобы верить в какие бы то ни было знамения или символы. Чудес и магии не существует. Уже достаточно поздно, день был трудным, им с Койю нужно как следует отдохнуть.