advienne que pourra

1. Мелегант находится в аду. В аду редкого пейринга, если быть точнее, и в этом — верх несправедливости. Впервые за годы он чувствует желание писать, «горит», как любят говорить фэндомные девочки, и что получает взамен? Десять просмотров за неделю и три «kudos» в качестве утешительного приза. Он ненавидит этот чертов фэндом. За обилие RPF по каким-то сторонним проектам актеров, но куда больше — за совершенно необъяснимую популярность пейринга Мелвас/Гвенвивар. Как будто бы этой шлюхе мало двоих мужчин. Мелегант не понимает интереса к Гвенвивар. Да, она смазлива и умеет петь, но на этом ее сомнительные достоинства заканчиваются, и начинаются недостатки: лживость, и жеманность, и дешевые страдания, и бесконечное нытье. По крайней мере у Артура отличная задница. Что, хорошо, он готов признать, не считается столь уж весомым аргументом — достаточным, впрочем, чтобы склонить в его сторону чашу весов. И еще… Артур умеет любить и быть преданным до самого конца, он — не обманул бы доверия и не попрал клятв, что бы ни стояло на кону. Мелегант ценит это в людях, даже если не может предложить того же сам. И если Мелвас заслуживает быть любимым, то только кем-то, кто не променяет его пять минут спустя на очередную тупую блондинку. Если заслуживает любить сам — то по-настоящему, не будучи одержимым навязчивой идеей когда-то данного обещания. Мелегант признает, что видит слишком много себя в персонаже, что узнает черты, которые не всегда лестно видеть со стороны: несдержанность и мнительность, и склонность к дешевой драме. Потребность быть любимым. Он знает, что в созданных историях пытался нарисовать то, что хотел бы для себя. Знает, что отдал бы очень много, чтобы кто-то любил его, как способен любить Артур. Знает, что это возможно только в сказках — и даже в сказках любовь досталась другим. Он в очередной раз открывает окно браузера и смотрит на неизменившиеся цифры статистики. В очередной раз задается вопросом, зачем делает все это — зачем пишет никому ненужные истории, обнажает душу перед неблагодарной публикой, когда им плевать. На мгновение его пальцы замирают у кнопки «удалить фик», но он так и не решается ее нажать — обнажить собственную слабость и уязвленное самолюбие, дать задний ход. Пускай висит. Может быть, рано или поздно, и у этой работы найдется читатель. 2. Когда уговоры Мерлина пересиливают даже его упрямство, Артур наконец смотрит мюзикл о короле, в честь которого был назван — через четыре года после его выхода. Ему нравится постановка: история, и музыка, и костюмы, но финал оставляет горчащее послевкусие, неугасающее желание чего-то большего. Он не понимает, что должен чувствовать по поводу чужой любви, что оказалась сильнее клятв и здравого смысла, не понимает, почему должен сопереживать им, когда хочется ненавидеть. Две недели спустя, когда мысли об этом отказываются покидать его, Артур открывает АО3. Он ищет в чужих историях иной исход: счастливый финал для короля Артура, где Гвенвивар никогда не переставала любить его, где даже козни Морганы оказывались неспособны разрушить их брак. Читает одну из таких работ, но отчего-то — ему не становится легче. Артур не чувствует ничего. Он не сдается: листает короткий список опубликованных фиков, пока взгляд не цепляется за один из них — историю с пейрингом, который невольно привлекает внимание. И Артур никогда даже не думал об этой паре, но он… чувствует любопытство. Заинтригован. Он открывает фик и читает его с начала и до самого конца, ни на минуту не отрываясь от экрана. Это красивая история — трагичная, возможно, но задевающая что-то в его душе так, как не удалось иной. Невольно, Артур находит в ней то, что искал, что даже не смел надеяться найти, и все же… Тянущее чувство в груди, совершенно нелепое переживание за судьбу персонажей, не желает уходить по-прежнему — не успокаивается, лишь становясь острее. Он оставляет «kudos» и пишет отзыв — слишком длинный, слишком искренний; наивно надеется, что даже через год после публикации он будет оценен. Он умоляет о продолжении, о шансе на счастливый исход — для них обоих, потому что пусть образ короля ему ближе, его сердце болит за Мелваса. Он чувствовал это и раньше: не остался равнодушен к трагедии его жизни, что так ярко была показана на сцене, но после прочтенной работы это чувство кажется ярче. Более личным. Артур не перечитывает отзыв: со всей присущей ему храбростью, боится передумать. Он собирается с духом и нажимает: «отправить». 3. Все начинается с этого: с комментария, оставленного к истории о любви, с иной истории — написанной только для Артура. Со счастливого финала, которого Мелегант всегда хотел, но не был уверен, что заслуживает. Все начинается с предложения поговорить тет-а-тет, с часов, проведенных в обсуждении фэндома, с шуток, понятных только им двоим, и созданных вместе омаке, с насмешливого «лапушка» и бесконечных споров, что лучше — кудряшки Мелваса или задница Артура. Все ломается со встречей месяцы спустя, с отчаянным «я хочу с тобой увидеться», с первым робким прикосновением — что возвращает воспоминания обоим, слишком много, слишком болезненно. Конфликт фантазий и реальности сводит с ума. Мелегант сбегает. Артур — не пытается догнать. Все это была иллюзия Мелеганта: его обнаженное желание, слабое и постыдное. Он никогда, за всю прошлую жизнь, не испытывал чувств к Артуру, но лишь пустив эту мысль в свой разум, не может ее изгнать. Он не думает о прошлом: о ненависти, что никогда не была настоящей и потеряла любой смысл сейчас; только о том, как легко казалось быть собой с Артуром, признаваться в желаниях и слабости, шутить и жаловаться на жизнь, проводить часы говоря обо всем и ни о чем. Он вспоминает теплоту карих глаз и мягкий изгиб рта, десятки других деталей, что отчего-то так прочно засели в его мыслях. Когда Мелегант пьян, и несчастен, и не может перестать желать недостижимого, он отправляет сообщение: «Они неплохо подобрали актера, но, знаешь, твоя задница определенно лучше». Он смотрит на точки на экране, появляющиеся и исчезающие вновь, кажется, целую вечность, а затем: «Уверен, твои кудряшки гораздо мягче». «Я хочу зарыться в них пальцами». «Я хочу дать тебе все, любовь, которой ты заслуживаешь — в прошлом и в настоящем. Я хочу целовать тебя, и заниматься с тобой любовью, и просыпаться с тобой. Хотел этого, когда еще не помнил, и хочу до сих пор». «Помнишь, как ты писал?». «Правда не избавила его от чувств». «Мне кажется, они стали только сильнее». В этих строчках, в этом откровении — обнаженная искренность, что вновь делает их почти равными. Почти, но не совсем. Мелегант не знает, как быть честным вот так — не прикрывая собственное желание чужим, но он хочет верить, что Артур понимает и это. «Давай встретимся снова,» — пишет он. — «И я не сбегу. Я обещаю тебе». Слова звучат как признание.