(Не)истинность

В очередном приступе затворничества Эндрю провел два дня. За его дверью снова появился столик, о который с завидным постоянством спотыкался Джейсон, чью негромкую ругань Эндрю слышал минимум четыре раза в день, но на этот раз Эндрю «кормежку» игнорировал. На душе скребли кошки, настроение было преотвратным. Эндрю не представлял, как дальше жить рядом с этими подлыми, жестокими и бестактными людьми – ведь ему в любом случае придется с ними встречаться. Он был обязан сопровождать Джейсона на приемах, и Джейсона обязательно будут приглашать хотя бы для того, чтобы наградить Эндрю презрительными взглядами. И Джейсон не сможет отказаться, чтобы не портить отношения с людьми, от которых могут зависеть его дела. Круг замкнулся. Ужасно захотелось сбежать – в другую страну, на другой конец света, хоть куда-нибудь, лишь бы подальше от этих мест. Мест, где он родился, мест, которые он искренне любил. Но даже эти счастливые воспоминания о собственном детстве и родителях были отравлены чужой черствостью и жестокостью. Душой Эндрю как никогда раньше сильно рвался подальше. В глубокой апатии провалявшись на кровати два дня, Эндрю в конце концов устал и от этого. Бездействие не давало отвлечься от мрачных мыслей, а, скорее, напротив – еще больше усугубляло ситуацию. Если разобраться – что он мог сделать? Безнадежные страдания точно ни к чему не приведут. Пока он делает хуже только себе, учитывая, что вариант пойти и поубивать всех, кто хоть что-то ляпнул в его сторону, отпадал за неадекватностью. В конце концов, слова – это просто слова. Именно поэтому на третий день, услышав привычный утренний стук в дверь, Эндрю ответил согласием на цивильное приглашение позавтракать. Джейсон, услышав его ответ, с явным облегчением вернул чертов столик обратно на его законное место, перехватил кого-то из слуг и попросил унести тарелки и стаканы в кухню. Эндрю вышел из комнаты и, коротко кивнув Джейсону в знак приветствия, двинулся по коридору к лестнице. Настроение, несмотря на все свои героические мысли о том, что надо просто плюнуть на оскорбления и жить дальше, было ни к черту. Понятливый Джейсон шел рядом, не пытаясь вовлечь его в беседу, и, кажется, был доволен хотя бы тем, что в доме все снова шло по привычному сценарию. Эндрю зловредно подумал о том, что Джейсон все-таки неимоверный зануда. Он умудрялся беспокоиться и пытаться выманить Эндрю из комнаты, когда тот уходил в очередной приступ апатии, но при этом легко и непринужденно забывал о нем, едва все становилось на круги своя. Эндрю все больше казалось, что он – какая-нибудь жутко породистая собачка. Едва собачка отказывается от миски с едой, к ней сбегается весь дом, но когда к собачке возвращается аппетит – нужды приглядывать за ней не остается. Впрочем, Эндрю не слишком это волновало. Он жил в достаточно комфортных условиях, чтобы жаловаться на что бы то ни было. Поздоровавшись с собравшимся на завтраке семейством, Эндрю придвинул к себе тарелку и принялся без особого аппетита в ней ковыряться. Несмотря на два дня голодовки, есть ему особо не хотелось. Впрочем, после первых двух ложек Эндрю увлекся и сам не заметил, как тарелку опустошил – готовили у Ридов всегда потрясающе. За чаем завязался очередной разговор, в котором Эндрю не участвовал, но к которому машинально прислушивался. – Ох, мальчики, ну что ж вы так уезжаете-то! – посетовал вдруг Райан, и Эндрю поднял глаза от чашки, в которую бездумно пялился. Лица Джеймса и Джейсона отразили одинаковое раскаивающееся выражение, живо напомнив Эндрю детство – тогда этой вечно влезавшей в неприятности парочке часто попадало от родителей. Того же Эндрю, который в братских авантюрах участвовал обычно после долгих уговоров, Риды никогда не ругали. – Мне надо вернуться к делам, – оправдывался Джеймс. – Я ведь и не думал, что мы так надолго задержимся. – А я вернусь уже через несколько дней, – добавил Джейсон. – Потому что я, в отличие от некоторых, чту свое наследие и вообще... хороший кандидат на наследство, – закончил он невозмутимо, совершенно по-кошачьи щурясь. Джеймс мрачно уставился на него, постукивая пальцами по столу. – Все-таки придется от тебя избавиться, – глубокомысленно сообщил он. Эндрю закатил глаза и жутко смутился, когда поймал понимающий взгляд Уильяма. Джеймс и Джейсон начали эту игру в «кто достойнее наследства» еще с раннего детства, и даже теперь периодически начинали шутливо переругиваться, споря, кто из них должен унаследовать отцовские земли и дела. Эндрю всегда удивлялся, как им самим еще это не надоело, но, кажется, эта игра стала одной общей привычкой. – Вы не слишком-то обольщайтесь, мы еще молодые, – вмешался в спор Райан. – И вполне можем решить, что ваши супруги – куда более достойные кандидаты, – коварно добавил он. Джеймс и Джейсон с недоверием оглядели своих супругов – Коди, не обращая ни на кого внимания, преспокойно поедал десерт, а Эндрю задумчиво смотрел на Джейсона, ожидая продолжения разговора об отъезде. Джейсон вопросительно приподнял бровь, отвечая на его взгляд, но Эндрю отвернулся, не решаясь задать вопрос. Смутный план по исполнению его желания – хотя бы на время – начинал формироваться в голове, и Эндрю предпочел пока его обдумать. – Джейсон, но ты ведь только недавно ездил в эти свои рудники! – возмутился тем временем Райан, кажется, действительно взволнованный перспективой в один день остаться без обоих сыновей. Хмурого Эндрю вряд ли можно было считать достойной заменой любимым отпрыскам. – Нужно проведать тех работников... Ну, я рассказывал, они пострадали после обвала. На другой рудник я недавно назначал управляющего, хочу его проверить. И вообще, я предпочитаю знать, что там происходит, а не надеяться на чужие отчеты, – отозвался Джейсон твердо, явно не намереваясь менять свои планы. Впрочем, Райан тоже это знал, потому что спорил он скорее по привычке, из любви к самому процессу. Сыновья давно выросли, и держать их при себе он не собирался, но упорно следовал канонам поведения правильного беспокойного родителя, который должен знать если не все, то хотя бы большинство событий, происходящих в жизни ребенка. Разговор, как и завтрак, на этой радостной ноте закончился, и обитатели дома разбрелись, кто куда. Эндрю остался в столовой один и, не обращая внимания на убиравших со стола слуг, глубоко задумался. В конце концов, попытка не пытка. Именно с этой последней патетичной мыслью Эндрю и поднялся из-за стола, направившись к лестнице. Перехваченный по дороге слуга сообщил, что Джейсон в своем кабинете, и Эндрю поднялся на второй этаж, сворачивая в их «супружеское» крыло. Кабинет располагался на противоположной от их комнат стороне, рядом с многострадальным столиком, об который так любил биться Джейсон. Нерешительно остановившись перед тяжелой темной дверью, Эндрю переступил с ноги на ногу. В конце концов, у него не было никакого права просить Джейсона... о чем бы то ни было. Эндрю понимал это так же явственно, как знал, что не попросить не может. Осознание этого придало сил, и он коротко постучался. – Да? – моментально отозвался Джейсон с той стороны, и Эндрю приоткрыл дверь, нерешительно заглядывая в кабинет. Пришедшая было уверенность вновь сошла на нет. Джейсон поднял голову от бумаг, в которые он зарылся, будто собака в свежий снег, и удивленно поднял брови. – Тебе что-то нужно? – поинтересовался он, вновь опуская глаза в бумаги. Эндрю, мысленно проклиная себя за то, что стоит, как идиот, пугливо просунув в проем одну только голову, кивнул и кашлянул. – Можем поговорить? – попросил он, пока голос в очередной раз не изменил ему с трусостью. Джейсон махнул ему рукой и указал кончиком длинного пера на стул перед столом. – Подождешь пару минут? – не дожидаясь ответа, он снова углубился в работу, аккуратно выводя на желтоватых листах строчки. Что-что, а почерк у Джейсона всегда был красивым. Если Джеймс обычно писал, как придется – то изящно и витиевато, то грубо и резко (Эндрю отлично помнил несколько его писем, присланных отцу, в которые он сунул любопытный нос), то у Джейсона стиль письма обычно не менялся. Писал он всегда быстро, но при этом ухитрялся делать это аккуратно и просто. Эндрю прошел в кабинет, закрыл за собой дверь и сел, куда было указано. Джейсон казался ничуть не удивленным его визитом, будто они всегда после завтрака собирались у него в кабинете, но Эндрю все равно чувствовал себя неуютно. В который раз уже он остро ощутил, что сильно зависит от расположения Джейсона. Да, конечно, был еще Райан, но его впутывать во внутрисемейные отношения Эндрю не хотел. Достаточно было и того, что именно Райан стал инициатором этого брака. Да и, честно говоря, разница в возрасте делала Райана неподходящей кандидатурой для задушевных бесед. Эндрю прекрасно понимал, что в случае чего пошел бы за помощью именно к Джейсону – все-таки, его он давно знал и, наверное, доверял ему, несмотря на то, что в последние месяцы до свадьбы они обменялись, наверное, только парочкой приветствий, взаимно избегая друг друга. И потому тот факт, что Джейсон был альфой, сильно выбивал из колеи. Окажись Эндрю в браке с омегой (хотя звучало это дико и жутко), он бы, наверное, не так опасался за свое будущее. Они принадлежали к разным полам, омеги имели не слишком много прав по сравнению с альфами... И именно от отношения к нему Джейсона зависело, собственно... абсолютно все. Без его защиты и помощи его, Эндрю, сожрут на первом же приеме, что уж говорить обо всем остальном. Джейсон, продолжая писать, периодически бросал на него задумчивые взгляды, пытаясь понять, что Эндрю могло понадобиться. Последние два дня они вообще не разговаривали, да и то короткое пожелание доброго утра вряд ли можно назвать хорошей беседой. Впрочем, Джейсон супруга за это не винил. Папа успел рассказать о том, что происходило на Бомонд-стрит, а потому состояние Эндрю было легко объяснимо. Джейсона поражало только, откуда взялась вся эта злоба по отношению к Эндрю, который никогда никому не мешал. Впрочем, может, именно это и стало причиной. Белая и чистая семья в одно мгновение оказалась вывалена в грязи – что может быть интереснее? Эндрю сидел у стола с таким сосредоточенным видом, что Джейсону на мгновение стало интересно узнать, о чем таком он там думает. Настолько интересно, что он едва не поставил кляксу на листе. Скептически нахмурившись, Джейсон быстро дописал несколько строк и, расписавшись, отложил лист в сторону, давая чернилам просохнуть. Убрав перо, он откинулся на спинку стула и с вежливым любопытством посмотрел на вскинувшего на него взгляд Эндрю. Они немного помолчали – Эндрю, видимо, набирался храбрости, а Джейсон не хотел ему мешать. Не вырывать же из него силой повод для визита, в самом деле. – Ты ведь завтра уезжаешь? – наконец нарушил тишину Эндрю, нервно сцепляя пальцы. Джейсон приподнял бровь, глядя на эти его нервные ужимки, и кивнул, решив ничему не удивляться. – Да. Вернусь дней через пять, – отозвался он, гадая, зачем Эндрю могла понадобиться такая информация. Весьма сомнительно, что он боится соскучиться по своему недавно обретенному супругу. Папа, в конце концов, остается дома, и поводов для беспокойства не было. Услышав про пять дней, Эндрю посмотрел прямо на него. В его глазах мелькнуло исчезнувшее и забытое за последний месяц упрямство, с которым он так любил отстаивать свою точку зрения. Чаще всего споры случались по невинным поводам – например, при обсуждении очередной прочитанной книги, и Джейсон обычно удивлялся тому, что столько упорного упрямства природа засунула в омегу, который и применить-то его нигде не сможет. В политике омеги участвовали максимум как выгодные партии для брака или наследники чьего-нибудь состояния, не имея возможности вести дела. При этом – парадокс! – работать под началом какого-нибудь альфы не возбранялось. – Можно мне с тобой? – выпалил Эндрю, отвлекая Джейсона от размышлений о роли омег в современном обществе. Услышав вопрос, Джейсон чуть нахмурился. Он привык ездить в одиночестве – охрана не считалась – и думать только о себе. Вести дела так было проще, не нужно было оглядываться на своих попутчиков. Эндрю, кажется, сообразил, что ответом с большой вероятностью будет «нет», потому что подался вперед и торопливо заговорил: – Пожалуйста, я не буду мешать! Если хочешь, можешь запереть меня в какой-нибудь гостинице по приезду, мне лишь бы уехать отсюда подальше... Хотя бы на время. Джейсон задумчиво поскреб пальцами колючий подбородок. Желание Эндрю оказаться подальше от честной компании Бомонд-стрит было вполне объяснимо. И все же... Собственный комфорт упорно боролся с благородством и сочувствием, пытаясь вырвать себе возможность ехать, как вздумается. – Несколько условий, – проговорил Джейсон тогда, когда Эндрю, судя по его осунувшемуся лицу, уже не надеялся на положительный ответ. – Ты не ноешь, не жалуешься и слушаешься меня. Идет? – Да ради Бога, – отмахнулся Эндрю от его «условий», враз оживившись. Он бы, наверное, согласился сейчас на что угодно. Джейсон, раздумывая над тем, надо оно ему это было или не надо, вздохнул. – Собирайся. Едем верхом, поэтому много вещей не бери, только то, что поместится в седельные сумки. Выезжаем в пять, – проинструктировал Джейсон. Эндрю, с которого спала вся апатичность и мрачность последних дней, сияющими глазами посмотрел на него и кивнул. Возможность хотя бы ненадолго оказаться подальше – там, где никто его не знает в лицо и не будет смотреть, как на грязь под ботинками – грела душу не хуже огромного костра. – Спасибо, – поблагодарил Эндрю и, коротко кивнув на прощание, двинулся к двери. Движения его при этом были такие непривычно резкие, неловкие и сдержанные, что Джейсон только хмыкнул. Кажется, только вбитое с детства воспитание заставило воодушевленного донельзя Эндрю идти, а не бежать собираться в это маленькое путешествие. Джейсон, как типичный альфа, моментально воодушевился сам – тем, что так повлиял на омегу – и тут же мотнул головой, отгоняя идиотские мысли. Работу, в конце концов, никто не отменял.