Сломанное солнце

Артем заворочался, открывая глаза. В комнате были наглухо задернуты шторы, поэтому понять, день сейчас или ночь, спросонья было невозможно. В горле неприятно першило, нос частично заложен, а голова была настолько тяжелая, что на миг показалось, будто в подушке скоро дыра образуется. В кровати лежать было достаточно жарко, поэтому Артем скинул с себя одеяло вместе с пледом и довольно выдохнул, почувствовав прохладу. Хоть состояние и было сонное, обратно засыпать он не намеревался, потому что проснется окончательно разбитым. Дверь в комнату распахнулась, и в помещение зашел Игорь, что-то дожевывая. Парень сначала остановился на месте, встретившись взглядом с Артемом, а затем уверенно подошел ближе, к кровати. — Доброе… что сейчас? — хрипло поинтересовался Артем, слегка приподнимаясь и переходя в полусидячее положение. — Два часа дня, — ответил Игорь и дотронулся прохладной рукой до чужого лба. Температура еще присутствовала, но хотя бы жар спал. — Как вы себя чувствуете? — Приемлемо. Игорь сверился с наручными часами и подошел к окну, отодвигая шторы и впуская в комнату дневной свет. Он приоткрыл форточку, но сделал это так, чтобы в комнату поступал свежий воздух, не дующий в сторону Артема и не усугубляющий его положение. — Ты всю ночь провел со мной? — Нет, — честно ответил Игорь, поворачиваясь. — Ушел тогда, когда вы успокоились. — Я бредил? Акинфеев кивнул, слыша со стороны мужчины вздох. — Говорил что-то? Игорь поджал губы, подошел ближе и замялся, прежде чем ответить. Он не знал, стоит ли говорить правду, или лучше утаить от Артема то, что он назвал Игоря чьим-то женским именем. Может, если он напомнит Артему о некой Кристине, это пробудит неприятные воспоминания, что вполне вероятно усугубит его болезнь. Даже если ему отчасти интересно, что это за девушка или женщина, это не его дело, поэтому хотя бы сейчас он никуда не будет лезть. — Нет, только спали неспокойно, поэтому я остался. Артем отчетливо помнил, что ему снилась целая катавасия из снов. По ощущениям они были и хорошими, и плохими, и вызывали радость, и внушали страх. Ни один из них он не смог запомнить, зато чувствовал, будто людей, которых он в них видел, он очень хорошо знает в настоящей жизни. Сознание словно выстроило их всех в один ряд и вместо каких-то объяснений давало характеристику в виде эмоций, которые можно по-своему интерпретировать. К кому-то Артем испытывал нечто, схожее с отвращением, к кому-то был нейтрален, а кто-то был ему симпатичен; только жаль, что ни одного лица или имени из своих снов он не смог запомнить. — Спасибо, — прохрипел Артем, пытаясь прочистить горло, — что возишься со мной. Игорь слабо улыбнулся, качнув головой. Он налил в стакан воды и протянул его Артему: тот наверняка хотел пить, но просто не говорил об этом. — Вы ведь сами понимаете, что одного бы я вас не оставил. — Потому что Смолов с Черчесовым попросили? — полюбопытствовал он. Глотать воду было немного больно, зато приятно, потому что жажда, начавшая его донимать еще во сне, наконец, утолилась. — Дело не только в них. Артем вопросительно вскинул бровь. Игорь вздохнул. — Я бы просто не смог спокойно сидеть на месте, зная, что о вас никто не заботится. — Это еще почему? — Потому что вы болеете и не можете о себе позаботиться. В конце концов, мне не прельщает сама мысль находиться в доме с человеком, который в любой момент может быть на грани жизни и смерти. От болезней умирают, если вы не знали. Артем улыбнулся. Чужая забота была отчасти ему действительно приятна, хоть и шла вразрез с его внутренним-я, и если Игорь после просьбы Феди и Станислава Саламовича сам не находит уход за ним в тягость, то это была даже какая-то маленькая победа. — Вы есть хотите? — спросил Игорь после недолгой паузы. — Не особо, если честно. — А надо, — пожал плечами парень, припоминая наставления медика. — Я приготовлю вам куриный бульон. Артем скривился и сморщил нос, будто почувствовал стойкий неприятный запах в комнате, от которого могло замутить в любую секунду. Он прохрипел что-то вроде: «Фу», и Игорь хмыкнул, понимая, что Дзюба-ребенок выбирается наружу. — Не хотите? — Терпеть не могу куриные бульоны, они пахнут тошнотворно. — А если это полезно для вашего здоровья? — попытался он подступиться к Артему. — Если это поможет вам выздороветь быстрее, и тогда вы сможете есть то, что захотите? — Лучше я вообще ничего не буду. — Так тоже нельзя, — мотнул головой Акинфеев. — Тогда я сразу умру, — стоял на своем Артем и медленно сполз под одеяло, закрываясь с головой. — Прощай. Игорь против воли широко улыбнулся и удержался от смешка. Он, конечно, знал, что есть люди, которые никогда не взрослеют и которые иногда впадают в детство, но совсем не думал, что капризным ребенком перед ним предстанет почти тридцатилетний суровый мужчина. — Ладно, тогда как вам яйца всмятку с кусочками хлеба? — Белого хлеба? — раздалось приглушенное из-под одеяла. — Белого. Артем высунулся, но наружу показалась только часть его головы. Он внимательно посмотрел на Игоря, который ждал его вердикта, и вздохнул, соглашаясь. Это блюдо гораздо лучше куриного бульона. — Чай или молоко с медом? — Молоко. Заказ был принят, и Игорь тактично удалился его исполнять. Он попросил Артема не вставать с кровати и никуда не ходить, но тот и не собирался этого делать, потому что руки и ноги были тяжелыми, ему вообще иногда с трудом удавалось шевелиться. Артем смутно помнил, что с ним происходило вчера. Хоть он и был в сознании и даже разговаривал с Черчесовым, все диалоги словно удалили из его памяти, оставив лишь пару каких-то кусочков, которые не говорили ровным счетом ничего. События первой половины дня еще хоть как-то отражались в сознании, а вот потом наступил белый шум, сквозь который практически ничего не пробивалось. Кажется, он видел Игоря, вот только не помнил, что он делал, да и быть уверенным в реальности происходящего тоже было трудно. Сердце отчего-то ныло. Такого не происходило уже несколько спокойных месяцев, и Артем успел отвыкнуть от вездесущей тяжести внутри, от которой было очень трудно избавиться. Чаще всего на него накатывало вечерами, особенно тогда, когда мозг упорно подкидывал воспоминания о Кристине, и Артем не мог с этим никак бороться. Депрессия после смерти жены у него была, но не затяжная: он сумел выплыть, потому что не хотел проигрывать слабости, но все равно временами чувствовал себя на редкость паршиво. Было больно, но все со временем стало притупляться, потому что нужно было идти дальше, хоть и в гордом одиночестве. А сейчас ему словно напомнили о чем-то приятном, недосягаемом, о том, к чему хотелось бы вернуться, о том, что хотелось бы увидеть, о том, что хотелось бы вновь ощутить. Ему словно дали леденец на палочке, а затем отобрали и больше не собирались возвращать. Игорь вернулся приблизительно через пятнадцать минут, неся в руках тарелку с едой и кружку, наполненную теплым молоком с медом. Артем сначала принюхивался, словно оценивая блюдо на запах, а потом, хмыкнув себе под нос, принялся медленно есть, понимая, что всю тарелку вряд ли осилит. Игорь тактично отошел к окну, чтобы не стоять над душой, и закрыл форточку, предполагая, что комната уже достаточно проветрилась. Он глянул на небо, которые заволакивали тучи, и задумчиво хмыкнул, понимая, что дождя не миновать. Игорь искренне надеялся на то, что грозы не будет, потому что он на дух ее не переносил и шарахался от каждой яркой вспышки молнии, и если от этого еще хоть как-то можно было спастись, закрыв глаза или отвернувшись от окна, то от раскатов грома — нет. — Игорь, — подал голос Артем, делая последний глоток молока и отставляя наполовину полную кружку на тумбочку, к полупустой тарелке, — пока я снова не отключился, мне бы в душ сходить. Чувствую себя липким. Акинфеев оттолкнулся от подоконника, закрыл половиной шторы часть окна и внимательно посмотрел на Артема, который весь отчего-то побледнел. Было видно, что ему стало хуже, видимо, пребывание без сна все равно сказывалось на ослабленном организме. — Вы никуда не пойдете, — ответил Игорь. — Не потому, что я не поведу вас в душ, а потому, что этого нельзя делать. Даже если я буду вас придерживать, на ногах вы не устоите. Артем тяжело выдохнул, понимая, что парень прав. Он провел рукой по лицу, зажмурился и кивнул, соглашаясь. — Я могу поменять постельное белье и протереть вас полотенцем, если хотите. Других альтернатив я не вижу. — Игорь пожал плечами. — Тебе это не составит труда? — Разве мне стоит напоминать, что я жил с дядей, которому каждый день от меня что-то требовалось? Я привык к труду, мне не в тягость. — И вот за что ты такой добрый свалился на мою голову, — улыбнулся Артем и вдруг резко закашлял, впервые после пробуждения. Игорь сразу же подошел к нему и протянул пару таблеток, которые и так нужно было выпить. Он помог Артему временно перебраться на кресло, потому что тот шел на ватных ногах, и для профилактики укрыл пледом. Сменное постельное белье нашлось в шкафу, и Игорь сразу же приступил к работе. Чем быстрее он уложит Артема спать, тем лучше и для мужчины, и для него самого. Ему действительно не было трудно, но с первых секунд Игорь почувствовал какую-то скованность и неловкость. За ним следили, причем делали это настойчиво, пробуждая внутри желание спрятаться или закрыться от чужих глаз. Игорь вообще к вниманию не привык, потому что не привили, не научили, не показали, как бороться с чужими взглядами, которые нередко прилипчивые. Игорь был отдан самому себе, но воспитать в себе то, о чем он понятия не имеет, не мог. Артем действительно смотрел пристально, ловя каждое движение рук и смену поз. Только сейчас он понял, что излишняя худоба Игоря, померещившаяся ему в первую встречу, необоснованная: парень был подтянутым и стройным, а не сильно мешковатый свитер, который свободно ложился на тело, лишь это подчеркивал. Артем непроизвольно улыбнулся, замечая, как Игорь неловко путается ногами в скинутом на пол пододеяльнике, и подпер подбородок рукой, продолжая свои наблюдения. Игорь понимал, что долго так не протянет: либо он не сможет успокоиться и продолжить заправлять эту чертову кровать, либо сделает дело, но из рук вон плохо. Акинфеев собрался с духом, мысленно подбирая нужные слова, помялся еще с минуту и, наконец, выдал: — Артем Сергеевич, пожалуйста, не смотрите на меня так пристально, будто дыру сверлите. Дзюба понял, что его застукали, но не растерялся, отвечая: — Прости, мне нужно на чем-то сфокусироваться, иначе я усну прямо здесь. Игорь выиграл эту битву, когда Артем перевел взгляд в сторону, рассматривая стену. Спать ему, конечно, хотелось, но не до такой степени, что можно сидя уснуть, если ни на что не смотреть. Он и сам не знал, почему стал разглядывать Игоря, но в причины своих желаний не вдавался, ибо все легко списывалось на то, что он просто болен и ему нечем от скуки заняться. На кровать Артем перебрался уже самостоятельно, и пока Игорь ходил в ванную мочить полотенце и искать какую-то тару для воды, он стянул с себя спортивные штаны и футболку, которая хоть и не была сырой, но к телу прилипала. Когда Игорь пришел, по нему было видно, что он смущается, совершенно не зная, как подступиться к Артему и вообще сделать шаг в его сторону, но Дзюба взял все в свои руки и просто подтянул его к себе за свитер. Он хотел изобразить какое-то подобие улыбки, но мимика не слушалась, поэтому Артем просто показал ему пустые ладони и сказал, что он безоружен и не кусается. Игорь про себя чертыхнулся, понимая, что повел себя немного глупо, и, наконец, протянул руку вперед, опуская влажное полотенце на чужое плечо. Тело Артема тоже было не без изъянов. На коже красовались шрамы как и от ножевых ранений, так и от пуль. Некоторые из них были получены давно, чуть ли не в раннем детстве, а некоторые совсем недавно: порезу на животе было меньше года, и шрам еще не успел посветлеть, отпечатываясь на коже розоватой полосой. Дыры от пуль, к счастью, были сквозные, поэтому «трофеев» Станислав Саламович из тела Артема никогда не вытаскивал, зато ругал постоянно за излишнюю неосторожность и грозился сам пристрелить молодого босса, который на все лишь пожимал плечами и говорил, что такова жизнь. А жизнь главы мафиозного клана легкой назвать нельзя. Игорь сглотнул, вытянул руку Артема и несколько раз провел по ней влажным полотенцем. Первоначально он честно пытался сфокусироваться на своем деле и думать о чем-нибудь постороннем и отвлекающем, но провалил свою миссию, потому что неожиданно для себя загляделся на чужое тело. Его вообще никогда такие вещи не привлекали, но в Артеме было что-то притягательное, возможно, Игорь впервые в жизни увидел кого-то, кто мог посоревноваться с ним в количестве различных инородных отметин на теле, которые впоследствии стали частью них самих и несли в себе какую-то свою историю. Истории своих шрамов Игорь предпочел бы не рассказывать. Он хотел дотронуться до Артема. Это не было продиктовано порывом какого-то необоснованного — действительно необоснованного — вожделения к другому человеку; пубертатный период у Игоря был, как и у всех подростков, но его благополучно загубили несколько лет назад, на ближайшее будущее отбив всякое желание к близости с кем-то. Дело здесь было скорее в желании утолить вспыхнувший интерес и провести руками по каждому шраму, машинально сравнивая их со своими и либо находя что-то общее, либо подмечая заметную разницу. Странным это не было, Игорь просто почувствовал себя потерянным в темном лесу мальчиком, который сквозь кроны деревьев неожиданно увидел свет. Может, Артем и есть тот человек, который мог бы помочь ему справиться и вывести из темноты. На спине у Артема была расположена огромная татуировка в виде оскалившегося тигра. Выполнена она была черными чернилами, и это вдвойне придавало рисунку какую-то мощь, вместе с этим подчеркивая статус Артема как главы Зенита. Игорь не удержался, когда протирал ему спину, и провел указательным пальцем по клыку тигра, будто надеясь, что сможет пораниться. Не поранился. Акинфеев почти завершил импровизированные водные процедуры. Нетронутой оставалась только шея и грудь, и Игорь вознамерился расправиться и с ними, но не успел, потому что почувствовал, как Артем поддается телом вперед и упирается головой прямо ему в живот, с шумом выдыхая. — Прости, — прошептал Дзюба, потому что на большее он не был способен, — меня совсем на месте не держит. — Артем устало прикрыл глаза. Игорь сглотнул, и ему показалось, что это было слишком громко. Еще ни один посторонний человек так часто с ним не контактировал, не держал за руку в бреду и не утыкался головой в живот, который машинально напрягся от неожиданности. Игорь не знал, что ему делать, но отреагировал он быстро — смутился, прикусив губу, и так и замер, оставив опущенные на плечи Артема руки без движения. — Артем Сергеевич… — севшим голосом начал парень, но запнулся. — Да, я знаю. Сейчас. — Игорь мог поклясться чем угодно, но точно почувствовал, как Артем трется щекой о ткань на его кофте, а затем с трудом отрывается, не открывая глаза. Отмер Игорь не сразу, но на этом решил закончить, откинув полотенце в сторону. Он непроизвольно сжал кожу на плечах Артема, и тот слабо прищурился, наверное, не особо понимая, что от него хотят. — Где… у вас вещи лежат? — Тебе нечего надеть? — задал чрезвычайно глупый вопрос Артем. — Нет, это для вас. Артем зажмурился, а затем открыл глаза. Он лениво махнул рукой в сторону шкафа с вещами, что было логично, и свалился на кровать. — Давай потом, — пробормотал он, поглядывая на Игоря, — без вещей лучше. Почему я опять хочу спать? — Из-за таблеток, — пояснил парень, накрывая больного одеялом. — Из-за таблеток, — повторил Артем и кашлянул, прикрывая глаза. — Я просплю долго, а тебе не стоит здесь торчать. Раздевайся. — Артем нахмурился, поняв, что сказал что-то не то, и поспешил исправиться. — Развейся. — Артем Сергеевич… — Ты не нанимался. — Дзюба лег удобнее. — Не перенимай от меня заразу. Игорь выдохнул, не понимая, как объяснить этому человеку, что все в порядке. Ухаживать за Артемом было не так уж и трудно, скорее в некоторые моменты просто стеснительно, зато в то время, как он спал, Игорь находил себе занятия и то читал, то гулял по округе, то просто сидел и о чем-то бесконечно думал. Из дома он сознательно никуда не выходил, потому что не хотел, чтобы за время его отсутствия что-то произошло, да и погода к этому особо не располагала. — Игорь? — Да? — Только можешь посидеть со мной до тех пор, пока я не усну? — Конечно. Он уселся на полюбившийся им стул и просто стал ждать. Артем сначала смотрел на него, словно старался запомнить или убедиться, что перед ним не галлюцинация, и позволил себе расслабиться, давая организму упасть в заслуженный сон. Игорь выждал положенное ему время, убедился, что Артем крепко спит, и тихонько покинул комнату. Он судорожно выдохнул прямо за дверью, чувствуя, как уши начинают гореть, и похлопал себя по щекам, заставляя собраться и просто отпустить все, что было. — Соберись, Акинфеев, — сказал он сам себе и проигнорировал ту первую тонкую ниточку тепла, которая обернулась вокруг его сердца. Нить эта принадлежала Артему.