***
Игорь времени зря не терял, потому что оно всегда было на вес золота. В последний раз Головин сообщил, что владелец бара скоро приедет, и попросил Игоря заглянуть во вторник, чтобы все обговорить. Парень не питал особых надежд на то, что его примут: в конце концов, он несовершеннолетний, не умеет смешивать напитки и вообще не разбирается в алкоголе. Саша говорил, что есть вакантное место для официанта, вот только тогда работать придется чуть больше, но Игорь и не был против такой перспективы. Акинфеев приехал в бар примерно в одиннадцать утра и, узнав от Саши, что владелец сегодня действительно объявится, остался его дожидаться и между делом помог бармену натереть до блеска бокалы и стаканы, хоть как-то отплатив ему за то, что он постоянно поит его чаем. Такая доброта у людей — очень редкое качество, и Игорь действительно был рад, что настолько бескорыстный и открытый человек повстречался на его пути. Кто знает, что бы с ним было, если бы на месте Саши оказался кто-то другой, совершенно на него непохожий. Игорь за свои неполные восемнадцать лет увидел много сторон человеческой души и почти перестал удивляться вечному предательству и жестокости со стороны людей, пускай все это не всегда было направлено в его сторону. Игорь жил в четырех стенах, как птица в клетке, из которой было трудно выбраться, окружение его было на редкость паршивым, поэтому он даже не представлял, что на земле остались такие солнечные и светлые люди. Саша может собой гордиться. Тогда, в последний раз, когда Игорь был в баре и наткнулся на того странного полупьяного парня, он думал, что проблем ему не избежать. Можно было бы сразу встать, быстро уйти и уехать домой, но Акинфеев был по-своему упертым и не привык сдаваться тем, кто не был с ним в кровном родстве и не жил под одной крышей. Кулаки, конечно, не чесались, зато внутри медленно булькало нарастающее раздражение, которое можно было контролировать, но не очень хотелось. Всякие зазнайки и «властители мира», требующие от всех кругом подчинения, всегда выводили, и Игорь понимал, что тратить время на пустоголовых людей глупо, но ничего поделать с собой не мог. Ему не нравилось то, с каким надменным взглядом они смотрят на окружающих, без слов называя их падалью, и Акинфееву порой хотелось поставить их на место, прекрасно понимая, что парочкой синяков он не отделается. Но боли он никогда не боялся. Она преследовала его с пяти лет, когда в Игоре, после перенесенной смерти родителей и года, прожитого с дядей, стал показываться характер. Она ударяла под дых тогда, когда чья-то сильная мужская рука порола его ремнем, оставляя красные следы на коже, которые еще неделю мешали ему нормально сидеть. Она кусала его за спину, живот, ноги и руки, даря багровые синяки от падений с лестницы или неосторожных, слишком сильных ударов ладонями. Она принимала его с распростертыми объятьями, окутывая буквально со всех сторон, полностью вдавливая в себя и мешая нормально сидеть, двигаться, спать и жить. Но если к физической боли Игорь привык, то с душевной так и не научился мириться, потому что каждый раз она была совершенно иной, где-то сильной, а где-то слабой. Может, многие умеют с таким справляться, но Игорь не знал, как побороть все это, поэтому просто свыкся с мыслью, что вся его жизнь — черная полоса, на которой попеременно чередуются негативные эмоции, которым порой так и хотелось отдаться во власть и поставить на всем точку, завершая свои страдания. Что его постоянно удерживало, он не понимал. Да, у Игоря были надежды на то, что когда-нибудь все образумится, что когда-нибудь он сможет выбраться из своего персонального ада, что когда-нибудь, в конце концов, его дядя умрет, и он сможет навсегда избавиться от его гнета, влияния, от его побоев и мерзкой улыбки, от которой каждый раз тошнило. Но почти всегда они рушились, стоило только пережить очередной тяжелый день и с трудом заставить себя проснуться на следующее утро. Игорь ненавидел свою жизнь, но озлобиться не смог, потому что вечно проигрывал сам себе и не знал, кого благодарить за то, что он не плюется желчью и не реагирует на каждого встречного, как бык на дразнящую его красную тряпку. Он мог лишь терпеть, принимая унижения не только со стороны дяди, и, задыхаясь, вспоминать несколько моментов из своей жизни, которые разрушили весь его и без того шаткий внутренний мир, растоптав и самого Игоря как еще несформировавшуюся и несостоявшуюся личность, впоследствии с трудом собранную по частям. А потом появился Артем, который открыл его клетку и выпустил на свободу, подарив самое первое и самое запоминающееся чувство полета. Акинфеев даже сейчас не до конца понимает, что такого особенного в нем нашел этот человек, но все равно благодарен ему за предоставленную возможность вырваться из того мира, в котором он погибал. Игорь все еще не доверяет ему, опасается из-за его авторитета и рода профессии, подсознательно чего-то ждет, но с каждым днем привыкает уживаться с этим человеком под одной крышей и узнавать о нем что-то новое, пусть это и происходит не так часто, как пробудившемуся интересу хотелось бы. Игорь находил Артема симпатичным как внешне, так и внутренне, но последнее могло поддаваться и поддавалось каким-то изменениям, потому что в душу к человеку Игорь заглянуть не может, узнать все, чем он живет, — тоже, и характеристика всегда получалась далеко неполной, требующей постоянной корректировки. Чаша весов склонялась то к «хорошему», то к «плохому», но Игорь для себя решил, что поспешных выводов делать не станет, пока хотя бы в самом себе не разберется. А в себе было разобраться даже труднее, чем попытаться понять другого человека.***
Владелец приехал около часа дня, сразу же оповестив о своем присутствии. Он внимательно осмотрел помещение, прищуриваясь и подсчитывая количество клиентов, а затем удовлетворенно хмыкнул, кажется, довольный посещаемостью. Долго в дверях Марио задерживаться не стал, поэтому поздоровался с прошедшим мимо официантом и подошел к барной стойке. Все подходили к ней, потому что там они себя чувствовали комфортнее. — Добрый день, — почти без акцента сказал Марио, и это, наверное, одна из единственных фраз, которая у него получается лучше всего. — Привет! — поздоровался Головин и улыбнулся. Денис, который сегодня работал вместе с Сашей, вышел из подсобки и нахмурился, чувствуя неприятную боль в спине, но его лицо тут же разгладилось, стоило взгляду зацепиться за солнечную улыбку Марио, который стоял буквально в нескольких шагах. — Чудесно выглядишь, — не переставая светиться счастьем, сказал Фернандес. — Ты носишь тот кулон, который я тебе подарил? — Специально надел, знал ведь, что ты сегодня приедешь, — ответил Денис и подошел ближе. — Он тебе не нравится? — осторожно спросил Марио. — Я не ношу тех вещей, которые мне не нравятся, даже если это нужно для того, чтобы порадовать друзей, — успокоил Черышев. — Ну, начало-о-ось, — простонал Саша, качая головой. — Опять на своем эльфийском языке начнут трепаться так, что я ничего не понимаю. И ведь если они начнут ругать меня, например, я ведь даже не узнаю. Игорь сочувственно посмотрел на Головина, но понял, что его страхи вряд ли обоснованные. — Игорь, познакомься, это Марио, — начал их представлять друг другу Денис. — Марио, это Игорь. Я говорил тебе о нем, помнишь? — Приятно познакомиться, — улыбнулся Фернандес, протягивая руку. — Мне тоже, — кивнул Игорь, чуть улыбнувшись и ответив на рукопожатие. — Игорь ищет работу, — объяснил Денис, — ему еще нет восемнадцати, но он неглупый. Ты говорил, что нам с Сашей нужен помощник, может, рассмотришь его кандидатуру? Головин как-то странно покосился на Черышева, услышав свое имя, но решил промолчать. — Я не знаю, Дени, он умеет обращаться с алкоголем? Денис посмотрел на Игоря, который все еще выглядел зеленоватым после их с Сашей попойки. — Сомневаюсь. Думаю, недавно он впервые его в руки взял, — Денис беззаботно пожал плечами, улыбаясь. Игорь даже не представлял, о чем эти двое могут говорить, но в скором времени стал солидарен вместе с Сашей, когда через раз до него начало доноситься что-то, похожее на его собственное имя. Головин только закатывал глаза, показательно отворачиваясь и говоря, что так происходит всегда, стоит им встретиться после долгой разлуки. Денис как-то раз предлагал Саше научиться говорить по-испански, но тот отказался, потому что понял, что это только себе дороже: мало того, что он Дениса на русском понимает, так еще и будет слушать их сюсюканья с Марио на другом языке; ему и знаний английского вполне достаточно. — Он согласен, — сказал Черышев, посмотрев в сторону Саши и Игоря. — Сказал, что наймет тебя официантом, а потом, когда мы с Головой тебя подучим, переведет в бармены, если покажешь себя хорошо. Не против? Но, откровенно говоря, нам по выходным помощь точно нужна, так что практика начнется довольно скоро. — Я… — не нашелся с ответом Игорь, потому что он совсем не ожидал получить работу. Он думал, что ему просто тактично откажут и попросят подыскать какое-нибудь другое место. — Да, я… — Дени, что с ним? — насторожился Марио, видя растерянность на лице Акинфеева. — Думаю, что он просто рад, но еще не может это выразить. Игорь хоть и растерялся, но собрался с мыслями довольно быстро. Он подошел к Фернандесу, который был гораздо выше его, и, задрав голову, протянул руку уже в знак благодарности. — Спасибо, я постараюсь вас не подвести. — Добро пожаловать, — ответил Марио и увидел, как Игорь улыбается. — Дени, он похож на солнышко. Черышев рассмеялся, похлопав друга по плечу и утвердительно кивнув. Что Игорь, что Саша недоуменно на него уставились, только Денис ничего объяснять не стал и просто махнул рукой, мол, все нормально, не берите в голову. Марио был довольно приятным человеком. Несмотря на то, что он владел баром и должен был все контролировать, он вел себя со своим персоналом, как со старыми друзьями, позволял им подтрунивать над собой, но черту переходить запрещал, иначе будет действительно плохо. Игорь отметил, что у Фернандеса довольно забавный акцент, и когда он отвечал Саше что-то на русском, то нередко вызывал легкие, но одобрительные смешки у последнего. Сам Игорь с ним почти не общался, потому что ему нужно было хоть немного привыкнуть к новому человеку, и в основном лишь слушал, подперев щеку рукой. Что-то Денис охотно переводил, над чем-то смеялся, а иногда отвечал на русском и игнорировал полный непонимания взгляд Марио. Игорь только удивляться мог, как бармены ловко чередовали болтовню с выполнением чьих-то заказов. Как Акинфеев узнал, Фернандес живет не в Санкт-Петербурге, а заграницей, но бар почему-то решил открыть именно в России — потянуло его, что ли, сюда. Они с Денисом познакомились еще до того, как Марио выкупил старое заведение и превратил его в нечто более современное. По словам Саши, Черышев и Фернандес знакомы около десяти лет, поэтому они так близки и почти все друг о друге знают; добавив, что порой их отношения не совсем похожи на дружеские. Игорь спросил, что это значит, но Саша не ответил, лишь неоднозначно передернув плечами и вздохнув, начиная усерднее протирать свой бокал. Акинфеев, кажется, все понял и сам. Он вновь просидел в баре до вечера, познакомился с официантами, с которыми ему придется работать, и помог немного прибраться перед закрытием: по вторникам заведение всегда закрывало свои двери в шесть часов. Домой Игорь сразу не поехал, а, предупредив водителя, решил немного прогуляться, проветрившись и словно предчувствуя что-то неладное. Было уже довольно темно, потому что не только время года, но и пасмурная погода сделала свое дело, поэтому Игорь не решился далеко уходить. Все было довольно нормально до того момента, пока он не начал ощущать на себе чей-то прилипчивый взгляд, вызывающий дискомфорт и желание чем-нибудь прикрыться. Акинфеев пару раз оборачивался, но никого не видел, и затем ускорял шаг, желая оторваться от невидимого преследователя. Но взгляд уже словно въелся в него, впился под кожу и стал распускать свой яд, отравляя все то хорошее настроение, которое парень приобрел в баре. Игорь сделал крюк и поспешил обратно к машине, почти переходя на бег, потому что ему вдруг стало казаться, что из любого темного угла на него кто-то выпрыгнет и схватит свое мертвой, бледной рукой, не вызывая ничего, кроме тихого ужаса и бьющейся в горле паники. Отпустило его только тогда, когда он скрылся от преследователя в машине, специально съехав ниже, чем надо, и смотря из окна под слегка нетипичным уклоном. Может, ему показалось, но за углом он увидел проскользнувшую черную тень. Она не предвещала ничего хорошего.