Сломанное солнце

Никто не обещал Артему, что день будет легким. Конечно, он встретился с Марио, заключил с ним контракт, по которому еще могли возникнуть вопросы, но расслабляться не стал, ибо то тлеющее внутри чувство какой-то тяжести могло вновь разгореться в любой момент. Артем не хотел бы его испытывать, но душевное состояние порой совершенно от него не зависело. Игорь нагрянул в кабинет действительно неожиданно, как раз в тот момент, когда Дзюба разговаривал о чем-то со Смоловым. Кокорин благополучно удалился, потому что совершенно не выносил присутствия Феди, сославшись на то, что из-за его голоса у него разболелась голова и вообще он хочет спать. Смолов лишь что-то съязвил в ответ, лишний раз заставив Артема поморщиться, и вновь забыл о существовании этого человека. Может, они и ненавидели друг друга, но делали это лишь при личных встречах, а тогда, когда находились где-нибудь по отдельности, то редко о вражде вспоминали. По выражению лица Игоря понять что-то конкретное было сложно, но Артему хватило лишь одного взгляда, чтобы до него дошло, что что-то случилось. Игорь смотрел, чуть нахмурившись, как-то исподлобья, со сжатыми в идеальную тонкую полоску губами, и весь был каким-то напряженным, словно каменным. Он заметил Федю, поздоровался с ним кивком головы, и затем, поняв, что смысла ждать нет, подошел к столу Артема. — Ты что-то хотел? — спокойно спросил мужчина, заглядывая парню в глаза. Игорь пару раз моргнул, поиграл желваками, скосил свой взгляд на руку с зажатой в ней фотографией и произнес: — Объясните? — он протянул чуть смятую фотокарточку и положил ее прямо перед Артемом. Тот лишь вопросительно изогнул брови, а затем взял в руки предмет и как-то сразу помрачнел. — Откуда это у тебя? — донесся его тихий голос. — Я бы вас спросить хотел. Артем с шумом втянул носом воздух, еще несколько секунд смотрел на Георгия, который лежал на земле с простреленной головой и совершенно пустым взглядом, устремленным куда-то вверх, на небо, и выдохнул, мигом собираясь и понимая, что отпираться нет смысла. Он отложил фотографию, сцепил ладони в замок и внимательно посмотрел на стоящего перед ним хмурого Игоря, спрашивая: — Что ты ожидаешь услышать? Что все это неправда? — Я хочу услышать причину, по которой вы распоряжаетесь чужими жизнями, как вам угодно, — ответил Игорь и напрягся сильнее, но скорее от желания заранее защитить себя и свои чувства, которые, возможно, могут быть уязвлены. — Хочешь спросить, почему я убил твоего дядю, а не оставил в живых? Федя, сидящий совсем неподалеку, почти удивленно присвистнул, но вовремя сдержался. Он, конечно, знал, каким именно образом со старшим Акинфеевым расправились, но совершенно не думал, что Игорь об этом узнает так быстро. Скрывать правду от парня можно, но стопроцентной гарантии никто никогда дать не может, поэтому отчасти было неудивительно, что Игорь заявился к Артему с таким вопросом. Дзюба не любил привирать и как-то сглаживать острые углы явных фактов, которые могли кому-то причинить боль. Уж лучше горькая правда, чем сладкая ложь, и в своем деле Артем верно придерживался этого правила. Во всем, что касалось его работы и сделок Семьи, он был прямолинейным, а иногда даже грубым. Игорь, конечно, ему определенно нравился, но кредо, выстроенное годами, по силе не уступало. — Игорь, не думай, что живешь в сказке. Ты с ранних лет видел, как к твоему дяде приходили разные люди, и неужели ты ни разу не предполагал того, что один из них, в конце концов, может его убить? По стечению обстоятельств таким человеком оказался я. Считай, что это был акт милосердия. — Милосердия? Убить человека — это акт милосердия? Так это теперь называется? — возмутился парень, ожидая, наверное, услышать что-то другое. — А что ты хотел? — Артем слишком резко опустил руки на стол, из-за чего раздался глухой звук, который заставил Игоря непроизвольно вздрогнуть. — Я устранил раздражитель в виде твоего дяди, который мешал спокойствию Зенита и мог в любой момент подорвать одну из наших сделок. Разговоры на него не подействовали. Он был предупрежден, не послушал и, как итог, поплатился за это. — И разве его смерть что-то принесла? — Акинфеев сделал шаг назад. — Вам стало легче? — Еще один. — Поменяло ли это хоть что-то? — Я не собираюсь говорить ничего из того, чтобы тебя успокоить. Ты прекрасно знаешь сам, в какой обстановке находился твой дядя, какой образ жизни он вел и с кем связывался. Люди умирают, и это горькая правда жизни, Игорь. Если тебе будет легче спустить всех собак на меня, то считай, что я убрал неугодного для себя человека. Игорь сделал еще пару шагов назад и в кого-то врезался. Он ощутил чьи-то теплые руки на своих плечах, которые слегка их сжимали, а затем по тихому вздоху понял, что за человек находится за его спиной. Осознание этого не было главным; Игорь внимательно смотрел на Артема, который сидел, нахмурившись. Акинфеев и сам не знал, чего он ожидал, когда шел к мужчине с таким щепетильным вопросом, но, наверное, он просто хотел услышать другие слова и ощутить какую-то… поддержку с его стороны. — Так, — начал Федя, постепенно направляя Игоря к выходу. Он видел, что Артем балансирует где-то на грани раздражения, пытаясь прикрыться маской спокойствия и безразличия, поэтому решил не доводить ситуацию до критических показателей и взять все в свои руки. — Думаю, мы с тобой договорим чуть позже, да, босс? А сейчас отдохни, ты устал. — Смолов вывел Игоря из кабинета и, на прощанье кивнув Артему, который не сводил взгляда с парня, закрыл дверь. Федя вздохнул, глядя на нахмурившегося Игоря. Он отпустил его, сделал шаг назад и засунул руки в карманы. Парень выглядел так, будто ему в рот насыпали стекло, которое заставили прожевать и не говорить до тех пор, пока все не будет проглочено. Игорь чуть скривился, будто вспомнил что-то не очень приятное, и почувствовал легкое похлопывание по плечу. — Не держи на Артема зла, — произнес Смолов, и Акинфеев, наконец, поднял голову. — Он еще не самый жестокий человек, уж поверь. — Это не отменяет того факта, что нельзя играть с чужими жизнями, — настаивал на своем парень. — Игорь… — Федя отвел его в сторону, чтобы не продолжать беседу под дверью. — Пойми, что мы живем в совершенно другом мире по совершенно другим правилам. Убийства для нас — это нормально. — Он пожал плечами, вздыхая. — Но убиваем мы за дело, а не просто так. Твой дядя представлял для нас угрозу, потому что имел дело с людьми из не особо приветливой для нас Семьи. Что есть жизнь одного человека по сравнению с безопасностью целого клана? — И невыплаченный долг стал поводом для убийства? — понял Игорь, чувствуя, как напряжение в теле потихоньку отступает. — Именно, — кивнул Смолов. — Иногда приходится идти на самые крайние меры, когда люди перестают слушаться. Здесь это нормально, и тебе придется привыкнуть, хочешь ты того или нет. Но не думай, что Артем причинит тебе боль намеренно или попытается убить, если ты разобьешь одну из дорогих ваз в холле, — усмехнулся Федя. — Он защищает всю свою Семью, а за тех, кто находится вот здесь, — он протянул руку вперед, касаясь Игоря, и пару раз ткнул пальцами в область его сердца, — готов глотки перегрызть. Акинфеев удивленно приподнял брови и посмотрел на свою грудь, словно ожидая увидеть там что-то необычное. Соображал он быстро, но все равно как-то боялся озвучить свою догадку, потому что волнение, неожиданно окутавшее его с ног до головы, заставило сердце биться гораздо чаще. — Что это значит? — тихо спросил он и увидел, как Федя улыбается. — Не знаю, — беззаботно пожал плечами тот и, потрепав Игоря по волосам, отступил, направляясь в сторону лестницы. Ему не хотелось оставлять парня настолько растерянным, но выглядел он уж чересчур забавно. — И да, Игорь, — напоследок добавил Федя, — у твоего дяди был рак легких, ему оставалось недолго, так что делай выводы сам. — Смолов отсалютовал, прощаясь, и направился вниз, ориентируясь на чей-то возмущенный голос. Игорь остался стоять в коридоре еще на несколько минут, не зная, что ему делать дальше. Примерная позиция Артема была ему ясна, но какая-то детская обида внутри все равно не отступала, поэтому он не решился возвращаться в кабинет и продолжать разговор. Конечно, они не поссорились, но в Акинфееве заиграло упрямство, против которого он не хотел идти. Игорь думал, что все уляжется само собой, и если они действительно дороги друг другу, то в любом случае смогут выбраться из этой ситуации. Игорь запоздало понял, что поставил слова «дорог» и «Артем» в одну строчку.

***

Она появилась в их доме внезапно, ворвавшись в него одним из последних осенних дней. Она улыбалась, заливисто смеясь над какими-то шутками, кокетливо подмигивала, флиртуя не только с мужчинами, но и женщинами, и постоянно находилась рядом с ним, оставляя его только тогда, когда удалялась в дамскую комнату. Она смотрелась на его фоне гармонично, отлично вписывалась в атмосферу светского раута и привлекала к себе десятки взглядов, когда приподнималась на носки и оставляла поцелуи на чужой щеке, все еще продолжая мило улыбаться и с благодарностью отвечать на чьи-то комплименты. Игоря она раздражала. Званый ужин, если его можно было так назвать, свалился на голову Акинфеева совершенно внезапно. Кокорин, который в последнее время только и делал, что ругался со Смоловым, то ли случайно, то ли специально сталкиваясь с ним на каждом шагу, объявил, что «в доме слишком плохая энергетика, поэтому следует разрядить обстановку». Такое уже случалось раньше, и мафиозные вечера создавались не с целью отдохнуть, а с целью пригласить старых знакомых и показать, что о них еще помнят, что с ними все еще хотят поддерживать контакт и не терять важные связи, которые могут пригодиться в каком-нибудь деле. Последний такой вечер был минувшим летом и закончился он довольно быстро, потому что у Зенита возникли какие-то проблемы, которые Артему пришлось срочно решать. Кокорин иногда служил будильником с напоминаниями и клевал его в темечко тогда, когда что-то либо приспичит, либо станет важной необходимостью. На Игоре и еще двух поварах оказалась вся кухня. Парню пришлось взять несколько отгулов на работе, да Денис и не был против, порекомендовав Игорю остаться дома дней на пять, окончательно восстановиться, потому что в последний раз он выглядел очень неважно. Но Акинфееву не хотелось вновь торчать в четырех стенах, поэтому при любом удобном случае он выбирался из дома, старался больше гулять и вливаться в тот ритм размеренной жизни, который был у него до бессонницы и кошмаров, кои, к счастью, посещали его все реже. Внутри тлело предчувствие чего-то нехорошего, но Игорь старался отмахиваться, не поднимая панику раньше времени. С Артемом после того раза они почти не говорили, потому что не выдалось случая. Игорь упрямился, не зная, чему, Артем ходил, надувшись, как маленький ребенок, которого обидели. Со стороны это смотрелось странно, потому что глава никогда себя таким не показывал; Федю это в какой-то степени забавляло, но он не предпринимал никаких попыток подтолкнуть этих двоих друг к другу. Кокорину, вообще-то, было далеко плевать на Игоря, но он хотел сделать все, чтобы насолить Смолову, поэтому был не «сводником», а скорее «разводником», постоянно отрывая Артема от Игоря, если те вдруг где-то пересекались. Федя на это только недовольно сводил брови к переносице, сдерживаясь, а потом цокал, высказывая все, что думает, и они вновь начинали грызться. Даже Игорю, который стал частым свидетелем их ссор, показалось, что дело тут кроется не только во взаимной неприязни. На самом ужине все было относительно хорошо и спокойно. Людей было, безусловно, не так уж и мало, но их количество почти ничем не отличалось от относительно хорошей посещаемости в баре, к которой Игорь, к счастью, уже сумел привыкнуть. Он не особо хотел светиться перед остальными, потому что всю жизнь привык скрываться в тени на таких мероприятиях (дома они тоже проходили, но, конечно же, не в таком масштабе), поэтому спокойно остался стоять в стороне, а затем и вовсе начал наблюдать за всем с лестницы второго этажа. Игорь выбрал себе укромный уголок, где его было не так сильно заметно, и стал смотреть вниз, на то, как проходит мероприятие (чаще всего он заглядывался на Дзюбу, но старался об этом не думать). Артем иногда бросал взгляды в толпу, словно пытаясь кого-то отыскать, но Игорь даже не предполагал, кто ему нужен. Все шло хорошо ровно до того момента, пока не появилась она. Она опоздала на добрую пару часов и, судя по какой-то острометной шутке и смеху, сослалась на то, что слишком долго собиралась. Ее заинтересованный взгляд прилип к Артему, на котором просто превосходно сидел смокинг, практически сразу, и это не заметил бы только слепой. Она возникла рядом с ним спустя десять минут: тактично подошла с бокалом шампанского, что-то с улыбкой произнесла, чем вызвала легкий смешок со стороны Артема, и сразу же взяла его под ручку, начиная что-то рассказывать. Они так кружили по залу несколько минут, а затем уселись на диван, и лучше бы Игорь не видел, как эта женщина постоянно наклоняется к уху Артема и бесконечно что-то шепчет. Безусловно, весь мир не сошелся на этих двоих. К Дзюбе подходили и другие люди, с которыми он мог долго о чем-то беседовать, он несколько раз куда-то выходил и о чем-то переговаривался то с Федей, то с Сашей, но почти неизменным оставалось то, что эта женщина прилипала к нему каждый раз, как только выдавалась возможность. Она давала о себе знать буквально каждую минуту и постоянно — постоянно! — цеплялась за Артема так, словно старалась удержать на месте, подле себя. Игоря это раздражало. Внутри что-то постоянно тяготило, вызывая неприятные ощущения, и от явных намеков, которые подавала эта женщина Артему, становилось только хуже. Парень почти не отрывал от них взгляда, внимательно следил за тем, как Дзюба реагирует на что-то, что слышит от нее, и только жевал от недовольства губы, стуча пальцами по перилам. Он и сам не понимал, почему продолжает на них смотреть, почему чувствует раздражение, перемешанное с чем-то еще, и почему ему так важно видеть каждую реакцию Артема, чтобы понимать, ведется тот или нет. Игорю хотелось встать, подойти и увести эту женщину подальше, но он мог лишь сидеть на своем месте и от беспомощности пытаться бороться со своими чувствами, потому что понимал, что в этом доме он никто и не имеет права что-либо делать. Не выдержал он только тогда, когда увидел, как Артем, вместо того, чтобы ходить с ней под ручку, как делал это раньше, переместил свою ладонь на чужую талию. Игорь рыкнул, резко поднявшись с места, и зашагал прочь. Остаток дня вечера он провел в своей комнате и отвлекался разговорами с Головиным, пытаясь унять бушующие внутри чувства и хоть как-то привести мысли в порядок. А утром, совершенно случайно увидев, как Артем, растрепанный после почти бессонной ночи, выпускает из спальни ее, даму, которая на прощанье оставляет поцелуй на его губах, Игорь подумал, что лучше бы не вставал. Лучше бы не выходил из своей чертовой комнаты, лучше бы не цеплялся взглядом за сильную руку, которая почесывает след от засоса на шее, лучше бы не видел легкую улыбку на чужих губах, лучше бы не видел эту женщину и не влюблялся в мужчину, с которым никогда не сможет быть. Игорь слишком запоздало интерпретировал его вчерашние чувства, как ревность, и понял, что сейчас испытывает то же самое, с разницей лишь в том, что появилась тянущая боль в груди и тоска, мешающая нормально дышать. Игорь развернулся на пятках, стремительно уходя, и так и не понял, что оказался замеченным Артемом, у которого екнуло сердце и возникло внезапное чувство вины и отвращения как к самому себе, так и к женщине, с которой он провел ночь.