Сломанное солнце

Голова гудела от стоящего в ушах шума. Вокруг были слышны голоса людей, сигнальные гудки машин и плач двух маленьких детей, которые находились почти рядом и ныли без повода. Захотелось поморщиться, закрыть голову руками или воткнуть в уши беруши, лишь бы не слышать окружающих звуков и не чувствовать нарастающую головную боль. Игорь был готов сорваться с места, не дожидаясь, пока светофор загорится зеленым, но решил остаться на месте, потому что проталкиваться сквозь стоящих в куче людей, которые будто толпой решили остановиться на крохотном кусочке земли — асфальте, — прилипли друг к другу слишком плотно, да так, что сквозь них было тяжело пробиться. Почти целую ветку метро закрыли на вынужденный ремонт из-за затопления и технических неполадок, поэтому всю ближайшую неделю на Санкт-Петербург нападут длинные пробки и толпы людей, мечтающих успеть забраться в общественный транспорт. Игорь нахмурился, когда в него внезапно кто-то врезался. Он и так опять не выспался, высадился на три квартала раньше, потому что водитель просто не справлялся с пробкой, и влился в кучу спешащих на работу и по делам людей, которые только и делали, что недовольно вздыхали, жаловались на жизнь, государство и на весь мир, выставляя всех кругом виноватыми в том, что произошла неожиданная ситуация, заставившая Его Высочество кататься не в подземке, а в душном автобусе. Игорю очень хотелось вставить свой комментарий в речь одной женщины, которая, как раз-таки, переговаривалась с одной особой, стоящей рядом со своими ноющими детьми. Парню и без того нездоровилось, а тут еще появилась куча раздражителей. Ночью ему снилось два сна: один отлично запомнился, второй остался в памяти лишь какими-то смутными моментами, обрывками. Иронично было то, что лучше всего он запомнил именно кошмарный сон, а нечто, что приносило тепло, уют и чувство защищенности — нет. На этот раз Некто не следил за ним, он словно затаился где-то и не хотел выходить; весь первый сон парень бродил по длинным-длинным коридорам, похожим на бесконечный лабиринт, из которого, кажется, совсем нет выхода. Он постоянно чувствовал только чье-то дыхание в спину, вызывающее мороз по коже. Игорю хотелось убежать, но он никак не мог разогнать быструю скорость из-за резких поворотов, тупиков и собственных ног, которые почти в прямом смысле были ватными. Парень почувствовал на себе какую-то липкую дымку, которая притягивала к нему Плохого, и вновь ощутил волнение и страх. От этого всего хотелось побыстрее сбежать и скрыться, но Игорь точно не знал, куда, потому что все вокруг тонуло в непроглядной тьме. Второй же сон был о чем-то светлом. Нельзя было сказать, что он наполнялся какими-то счастливыми моментами из жизни или событиями, которые могли перевернуть все с ног на голову; здесь все было предельно просто: Игорь почувствовал себя любимым. Никаких деталей он не помнил, ничьи лица в памяти не сохранились, остались лишь воспоминания о чьих-то теплых прикосновениях и чувства, не внушающие в подсознание ничего плохого. Большую часть своего сна Игорь чувствовал себя в чужих объятьях, и это было настолько правильно, что он чуть не прослезился, потому что в жизни еще ни разу не испытывал чего-то подобного. Последнее сновидение оставило после себя нечто приятное и одновременно грустное, отчего, проснувшись утром, на душе поселилась какая-то тоска. Обрадовала Игоря лишь мысль о том, что сегодня ему не придется сидеть дома, но настроение при этом все равно было не самое лучшее. В баре было тихо. Охранник, которого парень до этого не видел, зевнул, стоя перед входом и потирая глаза, и поздоровался с Игорем кивком головы. Он был, кажется, новеньким, но Акинфееву отчего-то казалось, что они где-то уже пересекались: может, когда-то в баре, когда голова Игоря не совсем хорошо соображала из-за вечного недосыпа, может, на улице, когда ему приходилось выполнять мелкие поручения Дениса или просто выходить подышать свежим воздухом, а может, этот парень кого-то напоминал из прошлой жизни, о которой пора было бы забыть. Игорь не стал заострять на нем внимание и направился переодеваться: сегодня он единственный официант и сам сможет обслужить зал, даже если будет внезапный наплыв посетителей. За барной стойкой сидел Саша и что-то помешивал в своей кружке. «Кофе», — смекнул Игорь, подойдя поближе и почувствовав характерный запах кофейных зерен. Выглядел Головин уставшим, каким-то бледным и в целом вялым. Конечно, мимика лица Саши оставляла желать лучшего, он даже искренне улыбался так, будто его заставляли это делать под дулом пистолета, но в этот раз было определенно что-то не так. Акинфеев не хотел, чтобы его друг чувствовал себя не в духе, поэтому, похлопав Головина по плечу, сел рядом с ним и поинтересовался: — У тебя случилось что-то? Саша выдохнул, и в этом звуке отразилась вся тяжесть вселенной. Он сделал глоток чересчур горького кофе, поморщившись с непривычки, и пробурчал несколько нечленораздельных слов. Игорь приподнял бровь, не совсем понимая, о чем речь, и тогда Саша провел рукой по волосам и нормально ответил: — Да просто утро выдалось неудачным. А еще в транспорте со всех сторон зажали так, что я боялся превратиться в лепешку. Еще я встал на три часа раньше обычного, потому что соседская собака лаяла всю ночь, не давая нормально спать. Акинфеев кивнул и чуть улыбнулся, понимая, что с другом ничего серьезного не произошло. — Тогда, может, тебе стоит ночевать на работе? — Шутишь? Где мне тут спать, на барной стойке? — Саша сделал еще один глоток кофе и отставил кружку в сторону. — Да и к тому же… что мне тут одному ночами делать? Я же каждого шороха еще бояться начну. — Почему один? — наклонив голову вбок, поинтересовался Игорь. — Ну, компанию мне тут составят только какие-нибудь до конца не исчезнувшие тараканы под плинтусом, — ответил Саша и вновь выдохнул. — А охранник? — Какой охранник? — Ну, новый, — пояснил Игорь и, встретившись с немым вопросом, постарался пояснить: — Который в ночную смену оставался сегодня. У дверей стоит. Саша наклонился в сторону, заглядывая за спину Игоря и внимательно смотря в сторону парадных дверей. Людей на улице было гораздо больше, чем обычно, все куда-то спешили, бежали, торопились, матерясь сквозь зубы, если понимали, что опаздывают, но у самого бара определенно никого не было. — Игорь, — осторожно начал Головин, — там нет никого. — Да как? — Акинфеев сам крутанулся на стуле и стал вглядываться на улицу. Поняв, что действительно никого не видно, он поднялся и подошел ближе: вдруг ракурс плохой. — Но он же… был там. Может, ушел уже? — Игорь, — повторил Саша, поднимаясь с места и подходя к другу. Он аккуратно взял его за плечи и, напоследок посмотрев в сторону дверей, убеждаясь в своей правоте, повернул парня в свою сторону, заглядывая ему в глаза. — У нас нет никаких новых охранников. — То есть… как нет? — удивился Акинфеев. — Один в отпуске, второй взял на два дня отгул, — пояснил Головин. — Ночью бар не охраняется, поэтому я и прихожу-то с утра пораньше. — Но тогда… У него же даже нашивка… Он ведь поздоровался со мной, будто знает, — нахмурился Игорь. — А ты его встречал до этого? — Нет, но лицо мне показалось каким-то знакомым. Головин поджал губы и стал нервно прикусывать внутреннюю сторону щеки. Все то, что происходило и пока еще не происходило с Игорем его настораживало, потому что парень был связан с Зенитом, а у того хватало недоброжелателей, соперников и просто врагов. Если кому-то с «плохой» стороны стало известно, что Игорь находится под покровительством главы зенитовцев, то они могут воспользоваться этой информацией и как-то использовать Акинфеева. Саша искренне не хотел, чтобы его друг пострадал от рук мафиози или по причине каких-то их разборок. — Вот что, — сказал Головин, утягивая Игоря подальше от окон, — это, наверное, какой-нибудь охранник из соседнего магазина, они здесь часто мимо проходят или останавливаются, чтобы покурить. Место им нравится, — соврал бармен, чтобы лишний раз не нагнетать. — Наверняка он просто видел тебя пару раз здесь, вот и решил поздороваться, а потом дальше пошел работать. Не стоит волноваться по этому поводу. — Наверное, ты прав, — выдохнул Игорь. — Привидеться он мог тебе только в том случае, если ты опять неделями не спал, но ты ведь не делаешь этого, так? — Сплю, — честно ответил Игорь, но не стал добавлять, что сон его вновь стал не очень хорошим. — Вот и отлично! — приободрил бармен и взял кружку с недопитым кофе. — Где-то в двенадцать придет Денис, и тогда станет чуть веселее. Марио, кстати, тебе привет передавал. — Он улетел? — «Да, но обещал вернуться», — процитировал Саша и отправился в сторону кухни. — Но точно сказал, что его не будет в России около месяца, на родине какие-то неотложные дела появились. Игорь мысленно пожелал ему удачи и медленно выдохнул, жмурясь и поворачиваясь в сторону больших окон. Серую массу людей теперь почти ничто не разбавляло, даже яркие куртки почти не выделялись на общем фоне и порой смотрелись как-то дико, не по-петербургски. Игорь словно на секунду нырнул в атмосферу родного города и понял, что отчасти скучает по Москве, потому что давно ее не видел. Мысли о дяде посещали его уже реже, Игорь не хотел знать, что стало с трупом дальше, и не желал об этом спрашивать у Артема, чтобы лишний раз не огорчаться, но, конечно, надеялся, что его похоронили, пускай даже где-то в лесу, а не просто выкинули, как ненужный мусор. С Москвой его теперь ничто не связывает, дом, наверняка, либо продадут за долги банку, либо просто продадут, потому что завещания Георгий не составлял и сразу же сказал, что ни о каком наследстве для Игоря речи быть не может. Впрочем, младший Акинфеев и не хотел держать в своих руках грязные деньги, которые его дядя получал нечестным путем, поэтому он не сильно расстроился, когда узнал, что после его смерти останется без крыши над головой и без гроша в кармане. Сейчас Игорь может хотя бы говорить о какой-то стабильности, даже если никакими делами не связан с Зенитом и не видит веской причины, по которой Артем его не отпускает, но он определенно считает, что эта жизнь во многом лучше, чем была у него до этого, потому что именно здесь, в Санкт-Петербурге, Игорь впервые нашел друзей, впервые познакомился с людьми, которые действительно искренне к нему относятся, и впервые влюбился в человека, сам не понимая, как так получилось. Акинфеев уже был готов перевести свой взгляд на что-то другое, потому что перед глазами начало рябить из-за однообразной движущейся картинки, но вдруг зацепился взглядом за человека, при виде которого ему вдруг стало неприятно и возникло желание истерично рассмеяться. Его Некто из снов, — а Игорь не сомневался, что это был именно он, — внезапно возник чуть ли не посреди толпы и стал внимательно смотреть в сторону бара. Его полностью черная одежда почему-то большим пятном выделялась на общем фоне движущихся людей, поэтому Игорю было трудно отвести свой взгляд. Он сглотнул, когда понял, что ему машут рукой, и почувствовал, как мурашки пробегают по телу оттого, что Некто тянется к собственному капюшону, желая, видимо, его снять. Игорь сделал несколько шагов вперед, потому что боялся пропустить этот момент, и стал сосредоточенно вглядываться в каждое действие, словно от этого зависела его жизнь. Некто коснулся рукой своего капюшона, потянул назад, но так и не снял, опустив руку назад, будто дразня. Игорь вздрогнул от неожиданности, когда услышал какой-то грохот со стороны кухни. Он машинально повернулся назад, чтобы смотреть опасности в лицо, если она вдруг появится, но увидел в дверях лишь голову Саши и услышал его удивленный возглас. Он нечаянно задел полку, которая очень слабо держалась на стене, и та рухнула вниз, забирая с собой и старую посуду, которую и так нужно было выкинуть. Головин извинился за внезапный шум и принялся собирать осколки, а Игорь, повернувшись обратно к окну, понял, что никого на улице больше нет. Он резко выбежал из бара, вглядываясь в толпу, и только чертыхнулся, не найдя пропажу. Нужно было раньше выходить, да вот только его словно что-то останавливало, словно он боялся, что это вновь какое-то бредовое видение, а не реальность. Парень вернулся назад в бар, солгав Саше, что обознался, и принялся ему помогать собирать осколки. Помимо посуды разбилось еще и зеркало, в которое Игорь благополучно уставился, рассматривая то, как кусочки некогда чего-то единого разрезают его лицо на несколько частей. Головин что-то пробурчал, отворачивая голову Акинфеева, и поспешил убрать разбитое зеркало в мусорный пакет. Это стало предвестием дурных событий.

***

Смолов покрутил в руках незажженную сигарету, размышляя над тем, стоит ли курить, и уставился вперед, смотря на чуть влажный от мелкого дождика асфальт. Моросил он противно, холодными каплями забираясь под воротник пальто и неприятно скатываясь по коже, охлаждая ее и вызывая мурашки. Можно было бы взять зонт или укрыться под какой-нибудь крышей, вот только оба варианта были недейственными, потому что скоро все равно придется сдвинуться с места и войти в помещение, которое стояло на отшибе и выглядело уж слишком покинутым. Этот склад принадлежал Зениту, но не охранялся, чтобы не вызывать лишних подозрений, а просто проверялся и использовался только в самом крайнем случае, когда следовало либо разом перевезти большой груз, либо попридержать его на несколько часов. Сигарета из рук вдруг пропала, потому что ее бессовестно выдернули и бросили под ноги, растоптав мыском ботинка. Федя перестал смотреть на асфальт и скосил взгляд в сторону, на стоящего рядом человека, который делал вид, что ничего не произошло. — Ну и зачем? — спросил он, даже не чувствуя раздражения. — Ненавижу парней, которые своих слов не держат. Если уж бросил курить, то на кой черт таскаешь с собой пачку сигарет? — Тебя это так заботит? — Я просто пытаюсь устранить еще одну причину, по которой ты начнешь меня раздражать. — Ха, — красноречиво отозвался Федя и вновь уставился вперед, наблюдая за тем, как на территорию заезжают два грузовика. Кокорин скрестил руки на груди и осмотрелся, внимательно вглядываясь в каждого человека, который ходил по этой земле. Их здесь было около двадцати, потому что и груз большой, и защита нужна, но он все равно старался уследить за всеми сразу и оставил своего человека только внутри самого склада, чтобы тот мог контролировать весь процесс. — Чтобы избавиться от причины, по которой я начну тебя раздражать, нужно устранить меня самого. — Растешь, — кивнул Саша, — еще немного, сможешь не стесняться показывать уровень своего ай-кью. — Он уж точно будет повыше твоего. — Смолов засунул руки в карманы и чуть сощурился, когда несколько капель неприятно упали на самые ресницы, заставив часто заморгать. Он ума приложить не мог, почему Артем решил отправить на склад их двоих, но спорить не стал, ибо увидел, что босс не в духе. — Как думаешь, — с трудом проигнорировав последнюю реплику и стараясь не начать собачиться, начал Саша, — почему мы здесь вдвоем, а не по отдельности? — Потому что так решил наш босс, — отозвался Федя, начиная неосознанно считать секунды, когда они вновь сорвутся и начнут переругиваться. — Это я знаю, ботексный красавчик, я спрашиваю, по какой именно причине он сделал это? Решил избавиться от нас двоих сразу? — Да откуда я знаю? — раздраженно бросил Федя, шаркая ногой по асфальту и внимательно наблюдая за тем, как ящики вытаскивают из грузовиков. — Я что, мысли читать умею? — Ну, может, во время одной из процедур по поддержанию твоей красоты, — Саша показал в воздухе кавычки, — у тебя проснулись какие-то экстрасенсорные способности. — Ну, может, во время одной из твоих ночей, когда ты кукарекаешь на весь дом, бог послал тебе мозги, после чего ты перестал делать такие глупые выводы, — не остался в долгу Федя, — но, глядя на тебя, видимо, я ошибся. — Знаешь что, Смолов, а не пойти бы тебе— — Куда? — перебил Федя, повернувшись. — Ну, давай, я жду чего-нибудь новенького, а то посылы на три буквы и рекомендации вкачать в голову серого вещества вместо ботекса уже так надоели, знаешь. Саша ухмыльнулся, показав средний палец Смолову, которому тот вдруг захотелось сломать, и не стал ничего на это отвечать, хотя очень хотелось. Если они сейчас начнут ругаться и дойдут до драки, как это уже пару раз случалось, Артем действительно оторвет им головы, а потом выкинет из Зенита и больше не позовет обратно. Порой и самому Кокорину надоедали вечные перебранки и мечтал он только о том, чтобы провести хоть один спокойный вечер без взаимных колкостей, но стоило ему только услышать, что где-то по дому ходит Смолов, он тут же начинал раздражаться и натачивать свой язык так, что потом уши начинали вянуть оттого, что с помощью него произносилось. К тому же, Саша не хотел, чтобы из-за их нездоровых отношений сорвалась какая-нибудь сделка, которая впоследствии может принести Артему немало проблем. — Лучше просто отойди от меня подальше, — произнес он и сам сделал шаг в сторону. — Боюсь заразиться чем-нибудь. Манией величия, например. — Зараза к заразе не липнет, — сказал Федя и решил продолжить предыдущую тему, пока не началась перебранка. — Я не знаю, почему мы с тобой здесь. — А ты у Игоря спроси, — подсказал Кокорин. — Причем тут Игорь? — Смолов приподнял бровь, не совсем улавливая нить логической цепочки, если о таковой вообще можно было говорить. — Вы же втроем спелись, особенно ты с ним. Может, он что-то знает, — саркастично выдал Кокорин. — Никто ни с кем не спевался, — отрезали в ответ. — И ты что, ревнуешь? — Ревную к тому, что меня нет в вашей «святой троице»? Да я мечтаю избавить Артема от присутствия лишних людей в его жизни. — А кто сказал, что Игорь лишний? — А кто сказал, что я об Игоре? — Так это я — лишний? — наигранно удивился Федя. — Неужели до тебя дошло? — всплеснул руками Саша. — А где были твои слова, когда я находился с Артемом с детства и вырос рядом с ним? Ах, ой, прости, ты же торчал в своем богом забытом сиротском приюте, который находится на другом конце страны! — Только попробуй, — предупреждающе рыкнул Кокорин, — еще хоть что-то сказать о моем детстве или хоть как-то упомянуть приют. — Ну и что? — вздохнул Смолов. — Что ты сделаешь-то? Ударишь меня? Сколько раз мы это проходили уже? Сколько раз ты пытался доказать мне, что мое место не рядом с Артемом? Сотню? А сколько раз мы дрались по этому поводу? Тысячу? Знаешь что, Саша, пора признать, что даже если ты умело вклинился в Зенит тогда, когда это было нужно, тогда, когда была жива Кристина, которой ты помогал, это не значит, что ты стал для Артема всем миром после ее смерти. Признайся себе, наконец, что твои жалкие попытки очернить меня в его глазах — провальные, потому что, — вот неожиданность! — я все еще нахожусь рядом с ним и все еще на полных правах считаюсь его правой рукой. — Я не… — замялся Кокорин, не зная, что сказать. — Что? Ну, давай, докажи, что я неправ. Докажи, что все то, что ты говоришь обо мне — это не простые попытки привлечь его внимание и начать нас разнимать, когда мы деремся, — Смолов сплюнул на землю вязкую слюну и глянул на небо. Капли дождя неприятно заколотили по его лицу и стало понятно, что погода не собирается успокаиваться. — С чего ты вообще взял, что я пытаюсь привлечь его внимание? — тихо спросил Кокорин, поджав губы. — Мне не нужно его снисхождение ко мне или благодать, потому что я и так в свое время получил все это и стал, как видишь, его второй правой рукой. — Тогда почему ты постоянно нарываешься? — устало выдохнул Смолов. — По той же причине, по которой ты меня бесишь. Федя провел рукой по влажному от дождя лицу и зажмурился. Они ходят по кругу вот уже который год и даже не пытаются хоть как-то из него выбраться. Если вовремя не остановиться, то все, в конце концов, дойдет до того, что они друг друга поубивают, избавив, наконец, Артема от лишней головной боли. — Мы никогда не сработаемся. — Спасибо за и так очевидную информацию. — Смолов засунул руки в карманы и отправился в сторону входа на склад, потому что последний груз был перевезен туда. Ему не хотелось оставаться на этой территории дольше положенного времени, иначе он точно сойдет с ума, находясь так непривычно долго рядом с Кокориным и еще ни разу не коснувшись его лица кулаком. — Столбом не стой, пошли. — И без тебя знаю, что нужно делать, — съязвил Саша, в пару шагов поравнявшись вместе с Федей. — Не зли меня. — А ты меня. — Будь добр, заткнись. — Я тоже хочу насладиться тишиной, знаешь, не все ведь тебе болтать своими большими губами. — Саша, блядь, не нарывайся. Кокорин улыбнулся, хмыкая и не решаясь отвечать. Их рекорд без взаимного рукоприкладства — это четыре с чем-то часа, кто знает, может, в этот раз им удастся побить его.

***

Игорь достал из кармана телефон, который стоял на беззвучном, решая его проверить. Обычно никаких уведомлений в рабочий день не приходило, разве что только от Феди ответ на очередное сообщение, но в этот раз на дисплее высветился один пропущенный звонок от Кати. Игорь сел на стул, глянув в окно, за которым уже потемнело, и неопределенно хмыкнул себе под нос, интересуясь у самого себя, зачем он понадобился девушке. Сидеть так долго, уставившись в экран, было неприлично, поэтому Игорь решил все-таки перезвонить и узнать, — может, случилось что-то серьезное, — но телефон слегка завибрировал, и на экране загорелся значок входящего вызова от контакта «Катя». Думать было нечего, поэтому Игорь почти сразу поднял трубку, поднося телефон к уху. — Да, Катя? — Игорь, — раздался тяжелый, какой-то даже грустный вздох на том конце провода, — не мог бы ты прийти? — Куда? — удивился Акинфеев, вновь вглядываясь в темень за окном. Из-за множества фонарей, обычных уличных огней, машин и домов улица была хорошо освещена, но это не отменяло того факта, что такое происходило не везде. — У тебя что-то случилось? — Нет, просто… — она сглотнула, замявшись, словно не зная, что говорить, — просто, пожалуйста, мне нужно тебя увидеть. Нам надо поговорить. Прошу, не спрашивай меня сейчас ни о чем, это… не телефонный разговор. Катя замолчала, а Игорь чуть призадумался. Конечно, он ей не откажет, потому что, если судить по голосу, у нее все-таки что-то случилось, и если девушка звонит ему, то так действительно нужно. Не сказать, что они были в безупречных дружеских отношениях, но в свободное время могли зависнуть в каком-нибудь углу бара и начать о чем-то болтать. — Хорошо, — согласился Акинфеев. — Диктуй адрес. — Нет, тут… недалеко от бара. Даже почти ехать никуда не нужно. — Может, я тогда встречу тебя, и мы придем сюда? — предложил Игорь. — Нет! — как-то резко ответила она, чуть повысив голос. — Понимаешь, я не хочу сегодня появляться в баре, потому что Саша с Денисом начнут о чем-то меня расспрашивать, если не сегодня, то потом. Так что не мог бы ты… прийти ко мне. Я сижу в парке, что в десяти минутах ходьбы отсюда, помнишь, мы как-то проходили мимо него все вместе? — Ну… — напрягся Игорь, — вроде бы да. — Я встречу тебя у центрального входа, идет? Приходи, пожалуйста, только… Игорь нахмурился, прислушиваясь к какой-то возне на том конце провода, и попытался понять, что происходит. — Что «только»? Катя? — Нет, ничего, — запоздало ответила она, устало выдохнув. — Приходи, я тебя жду. Ответить Акинфеев не успел, потому что Катя повесила трубку. Ему не совсем нравилась вся эта авантюра, в душе поселились какие-то сомнения и плохое предчувствие, вот только деваться было некуда, не мог же он перезвонить и сказать, что никуда не придет, тем более ему было сложно отказать девушке, у который голос через раз срывался. С Катей определенно что-то произошло, поэтому ее не следует оставлять одну, а лучше поддержать. Попрощавшись с Денисом и Сашей, который уже клевал носом и ждал такси до дома, Игорь сверился с часами, прикидывая, через сколько примерно явится его водитель, и, поняв, что времени у него не так уж и много даже с учетом вечерних пробок, выдвинулся в сторону парка. Дорогу он примерно помнил, но все осложнялось тем, что ходили они мимо тех мест днем, когда было светло, а сейчас ориентиром могут служить только очертания домов и других построек, которые в вечернее время суток выглядели совсем иначе. Игорю даже пришлось пару раз остановиться и спросить дорогу у прохожих, которые, к счастью, ему не отказали и указали верное направление. Если бы не они, парень бы точно сбился с пути. На всю дорогу он затратил около пятнадцати минут, слегка замерз, потому что куртка уже почти не грела, и подошел к центральному входу. Катя стояла, вся какая-то сжавшаяся, и смотрела куда угодно, только не на Игоря. Она поздоровалась с ним скомкано, поджала свои пухленькие губки и, больше ни слова не говоря, поманила за собой. Акинфеев напрягся, не понимая, почему его оставляют в неведении, но спорить все-таки не стал: вряд ли у девушки есть желание вести разговоры прямо у входа в парк, где их мог услышать любой прохожий. Шли они около семи минут, Катя иногда спотыкалась на ровном месте, но Игорь старался ее придерживать, не позволяя упасть. У девушки, кажется, были глаза на мокром месте, но она упорно молчала и даже боялась посмотреть в сторону парня, словно ожидала увидеть там кого-то другого, а не Игоря. Акинфеев старался не давить на нее, но через раз поглядывал на часы, сверяясь со временем. — Игорь, — вдруг резко начала она, останавливаясь на месте. Катя повернулась к нему лицом и впервые заглянула в глаза, находясь на грани того, чтобы расплакаться. — Прости меня, пожалуйста, я не хотела, — произнесла она, делая шаг назад, и не сдержала всхлип. — За чт— Договорить Игорь не успел, потому что ему вдруг резко чем-то ударили в спину. Он вскрикнул от боли, падая на землю, и почувствовал еще один удар, окончательно его подкосивший. Парень попытался хоть как-то встать; ему в этом помогли, резко потянув назад за волосы и перевернув на спину, лицом к небу. Это место в парке было практически безлюдным, особенно в такое время суток, и освещалось оно недостаточно, но все это не помешало Игорю узнать в человеке, который над ним склонился, своего Некто, приходящего во снах и залезающего к нему в голову наяву. Если бы ситуация была немного иная, Игорь бы облегченно выдохнул, понимая, что этот человек реален, а не просто плод воображения, но на данный момент его заботило совершенно иное. Щеку неприятно обожгло от удара, сбоку вскрикнула Катя, слезы которой были слышны даже сквозь появляющийся шум в ушах, и Игорь почувствовал соляной привкус во рту — наверное, прокусил губу и даже не заметил этого. Он рвано выдохнул и зашипел, когда один из нескольких человек, стоящих вокруг, вновь потянул его за волосы, заставляя приподняться и приблизиться к тому, что так часто пугало его во снах, к тому, кто так часто приходит к нему наяву. Раздался смешок. Чужая рука потянулась наверх, и в этот раз человек не преследовал цели подразнить. Сквозь тени и мрак позднего вечера Игорь практически видел чужой оскал, который был направлен на него, прилипнув к каждой части тела и заставляя сердце бешено стучать от вспыхнувшего в груди волнения. Игорь затаил дыхание. Его Некто, наконец, снял капюшон.