Артем проснулся от ощущения, будто его кто-то легонько толкнул в плечо. Он с трудом разлепил глаза и зажмурился, стараясь сразу же согнать остатки сонливости. Сон, если судить по наручным часам, длился всего час двадцать четыре, и Артем не захотел его продолжать. Он уснул, сидя на диване, так и не раздевшийся, и почему-то подумал о том, что пиджак у него точно помялся.
Пару раз глубоко вздохнув и постаравшись окончательно проснуться, Артем оглядел свой номер, который находился в полумраке и был освещен лишь одной-единственной настенной лампой. Дзюба ложиться спать и не собирался, потому что постоянно думал о насущных делах, пребывая в возбужденном состоянии, но организм все-таки взял свое и потребовал хоть ненадолго расслабиться. Артем не помнил, как уснул с телефоном в руках, поэтому даже не заметил, как не дописал сообщение Феде. Он собирался спросить его о том, как обстоят дела, но передумал, потому что, разблокировав телефон, увидел новое сообщение.
«Игорь очнулся».
Артем ждал этих слов так сильно, как еще ничего в своей жизни. С того самого момента, как он увидел Игоря после операции, он понял, что непреодолимо желает заглянуть в его глаза и понять, что они
живые, а не мертвые, как у Кристины. Дзюба порой поражался их схожести, потому что даже в больнице они оказались почти при одних и тех же обстоятельствах, только вот Игорь из реанимации выбрался, а Кристина — нет. Порой он ругал себя за то, что продолжает их сравнивать, ведь они два разных человека, но сделать с собой ничего не мог, ибо это происходило машинально. Артем знал только то, что Игоря он терять не намерен, поэтому сделает для его безопасности все, что угодно. Еще одного любимого человека хоронить в закрытом гробу было бы просто выше его сил.
Дзюба поднялся с дивана, потянулся и подошел к окну. Он достал пачку сигарет из кармана пиджака, стянул его, отбросив в сторону, и чиркнул зажигалкой, прикуривая. На часах было пять утра, и, должно быть, многие из его людей сейчас спят, но Артему было все равно на это, потому что он собирался вытрясти всю важную для него информацию. Набрав чужой номер телефона, он, затянувшись и выпустив пару колечек дыма изо рта, поднес телефон к уху.
—
На часы смотрел? — раздался сонный голос на том конце провода через несколько долгих протяжных гудков. —
Я только два часа назад спать лег.
— Потом выспишься, — произнес Артем в ответ. — Что с Игорем?
Смолов вздохнул, выругавшись, а потом принял сидячее положение и провел рукой по лицу. Останься он лежать головой на подушке, то не исключен тот факт, что его вновь вырубит прямо в середине разговора.
—
Пришел в себя, — ответил Федя и зевнул. —
Врачи говорят, что состояние у него довольно хорошее, но так быстро отпускать его не собираются. Игорю нужно будет сдать какие-то анализы и понаблюдаться, а еще не нервничать и не напрягаться.
— К нему кто-нибудь приходил?
—
Шутишь? — на выдохе произнес Смолов. —
Его друзья ни на шаг от него не отходят.
— А девушка?
—
Приходила всего один раз после твоего отъезда.
— Следи за ней внимательно, я не хочу, чтобы она нанесла какой-то вред Игорю. Если…
—
Если хоть один волосок с его головы упадет, ей не жить, я понял, — прервав Артема, закончил Федя. —
Ты ничего мне рассказать не хочешь, босс?
— По поводу? — не уловил Дзюба.
—
По поводу ваших с ним отношений. Или, я бы лучше сказал, твоего влечения, Артем. — Федя старался не улыбаться на этих словах, чтобы друг не смог по голосу понять его тон.
— О чем ты говоришь? — Артем вспомнил, что держит в руках сигарету, и, взглянув на нее, затушил ее, потому что она вся выгорела. Брать новую Дзюба не решился, потому что и курить-то больше не хотелось. — Ты на что-то намекаешь?
—
Намекаю, — согласился Федя, подавляя очередной зевок. —
Но, знаешь, мне кажется, что сейчас я все-таки не готов слышать ответ на свой вопрос, да и это не телефонный разговор.
Артем выждал паузу, слушая чужое сопение на том конце провода. Смолов всегда был чертовски проницательным, даже когда от него пытались что-то скрыть, но нельзя отрицать тот факт, что и Артем мог действовать слишком… открыто.
— Что, так заметно? — как-то даже обреченно поинтересовался Артем и услышал смешок Феди.
—
Нет, босс, но если приглядеться, то все и так становится понятно. — Федя убрал телефон от уха и широко зевнул, потирая глаза свободной рукой. Он шмыгнул носом, а затем снова заговорил: —
Я поеду к Игорю утром, нужно будет что-то передать?
— Обычный привет, все нужное я скажу при встрече. Его раны стали затягиваться?
—
Судя по показателям — да. Мне сообщили о том, что он очнулся, всего несколько часов назад, ночью, как раз тогда, когда больница закрыта от посещений. Видимо, врачи не хотели, чтобы я волновал его сразу. Не волнуйся, Артем, с ним все будет нормально, я прослежу за этим.
— Постарайся, — кивнул Дзюба. — И ложись спать.
—
Погоди, — остановил Федя. —
Раз уж мы и так созвонились, как обстоят дела?
— Если кратко, то нормально. Переговоры с главой Краснодара ведутся вполне успешно. Недавно со мной связывался Игнашевич, он спрашивал, все ли у нас в порядке в деле с бразильцем.
—
И что ты ответил?
— Ответил, как есть. Я удивлен, что ему не сливают всю информацию об этой сделке сразу же. — Артем стал вглядываться в темноту за окном для того, чтобы себя немного отвлечь.
—
Могли бы сами у своего спросить, — произнес Федя. —
У нас с партией все нормально, завтра решим пару дел с Кокориным, а затем он вылетает в Мексику. Якудза умело закрепляют свои позиции в Бразилии, с ними наши люди и еще несколько надежных человек из тех мест. — Смолов запустил руку в свои волосы. —
Вопрос с ними практически решен, так что я могу спокойно отправляться в Италию.
— Что это за вздох обреченности в конце? — улыбнулся Артем.
—
Опять в жару лететь, вот что. — Федя снова упал на подушки.
— Можешь поменяться с Сашей местами и рвануть в Америку.
—
Вот уж нет, спасибо. У Кокорина там свои связи и папики ходят, не хочу уподобляться ему в этом, — раздраженно бросил Смолов.
— Ох, Федечка, это что же я такое слышу, ревность в твоем голосе? — насмешливо протянул Артем.
—
Что? — возмутились в ответ. —
И кого мне, прости, ревновать? Петуха этого? Смешно, Тём, смешно.
Дзюба ничего на это отвечать не стал, только покачал головой. Он стал вглядываться в переулок, который находился прямо напротив его окон, и заметил мелькнувшую там фигуру. Это насторожило.
— Кстати, — внезапно начал Артем, — что у нас там с внутренними делами?
—
Не хочу этого признавать, но никого найти не получается. — Федя вновь зевнул. —
Дай мне еще немного времени, я постараюсь подойти к делу с другой стороны.
— Ладно, — вздохнул Артем, — у меня просто какое-то нехорошее предчувствие.
—
Есть поводы для беспокойства?
— Тебе не кажется странным то, что после смерти своего человека «Звезда» даже никак на это не отреагировала? Парень работал под прикрытием — сколько ты сказал? три года? — и за это время никто не объявился? Смешно. Наши дела никогда так не проходили.
—
Думаешь, что они затаились и ждут, когда нанести удар?
— Я думаю, что за мной, как минимум, следят. — Артем задернул штору и отошел от окна. — А еще мне не нравится, что в рядах Зенита ходит кто-то, кто работает на наших недоброжелателей.
—
Артем, я…
— Все нормально. Просто держи Игоря ближе к себе, ладно? Я не знаю, сколько еще буду здесь находиться.
—
Будет сделано, босс. — Артему даже не нужно было находиться рядом, чтобы увидеть, как Федя отсалютовал ему.
— Поговорим с тобой позже, а сейчас ложись спать.
Федя что-то произнес в ответ и отключился. Артем вздохнул, заблокировав телефон, и начал крутить его в руках, предчувствуя что-то неладное.
Внутри медленно разгоралось волнение не только из-за Игоря, который находился в коматозном состоянии на протяжении двух недель, но и из-за того, что происходило вокруг самого Артема. Его что-то время от времени беспокоило: это ощущение возникало внутри и начинало приносить дискомфорт, потому что Артем совершенно не понимал, чего стоит опасаться. У Зенита дела шли довольно хорошо, к союзническим отношениям тоже не было никаких претензий, диалог с Краснодаром постепенно налаживался, поэтому волноваться-то особо не стоило, но внутри все равно что-то сидело и каждый раз медленно-медленно съедало.
Артем надеялся на то, что дела не пойдут из рук вон плохо.
В Краснодаре задерживаться не хотелось, но Дзюба знал, что здесь потребуется пробыть еще как минимум несколько дней. Диалог с главой постепенно выстраивался, но он все пытался набить себе цену и показать, что союз с ним — это благословение свыше или дар божий. Артему это не нравилось, с Краснодаром он связался лишь из-за Игнашевича, но пока обладал достаточным терпением, чтобы игнорировать все эти выходки. Если через несколько дней они так и не сумеют договориться, то больше в это место Артем ни ногой.
Еще он стал замечать, что за ним кто-то следит. Личной охране об этом еще ничего не говорилось, но сам Артем словно ощущал на себе чьи-то липкие и пристальные взгляды. Никого подозрительного он ни разу не видел, зато каждый взгляд цеплялся за какие-то тени убегающих во тьму людей, но нельзя было отрицать тот факт, что все могло происходить из-за недосыпа и волнения за Игоря.
Он потер глаза и поиграл желваками, делая несколько глубоких вдохов.
Что-то определенно пойдет не так.
***
Игорь безвылазно провел в больничной палате еще долгих четыре дня, а затем ему наконец-то разрешили хотя бы выходить из нее. Чувствовал парень себя гораздо лучше по сравнению с тем, в каком состоянии он проснулся и уже тем более с каким попал в больницу. Подниматься с кровати уже не так тяжело, боль в ребрах чувствовалась, но к ней удалось привыкнуть, а синяки медленно начинали рассасываться. Легкое сотрясение мозга его почти не беспокоило: всего лишь пару раз кружилась голова на первых порах, а однажды Игоря стошнило, но врачи аргументировали это слишком большим перерывом в питании без нормальной человеческой пищи. Акинфеев в зеркало смотреться не хотел, но и без этого чувствовал, что похудел, поэтому Саша, навещающий его почти каждый день, сказал, что обязательно откормит своего друга при первой же возможности.
Игорю хотелось только одного: побыстрее покинуть стены больничной палаты и вернуться домой, забыв все, как страшный сон. Мысли о дяде донимали его каждый день, а Виктория снилась в кошмарных снах и насмехалась над ним. Душевная боль так быстро пройти не могла, Игорь это прекрасно понимал, но все равно при любом удобном случае старался абстрагироваться и не нагнетать, потому что все было уже в прошлом. Акинфеев надеялся только на то, что больше никто из старой жизни его не тронет. Черная полоса должна когда-то закончиться, может, это время пришло.
Все серые дни Игорю приходилось находиться в четырех стенах, единственными развлечениями, помимо приходящих к нему людей, стали книги и фильмы, заботливо поставляемые Сашей и просматривающиеся прямо с его ноутбука. Игорь сначала отнекивался, говорил, что не стоит, но Головин настоял на своем, и пришлось сдаться. Денис приносил в основном фрукты и рассказывал о том, что происходит в баре и мире, а Катя делилась хорошими новостями о состоянии здоровья своей сестры и вызывала улыбку на губах своим смехом.
Жизнь казалась не такой уж и плохой, когда к нему заглядывал Смолов. Приезжал он в основном минут на десять-пятнадцать, один раз подарил Игорю новый телефон, от которого нельзя было отказаться, и на этот раз в контактах он был записан просто «Федя». Теперь в журнале находился еще номер Артема, и Смолов мог поклясться, что у Игоря перехватило дыхание, когда он это увидел. Он в основном был мостом между палатой парня и островком из врачей, ибо рассказывал Игорю то, что не сообщал ему никто, и если судить по его словам, то Игорь семимильными шагами шел на поправку и очень скоро мог вернуться домой.
Однажды к нему заглянул Станислав Саламович, долго расспрашивая Игоря о его самочувствии, и не только физическом, но и психологическом. Он прекрасно помнил, что раньше парня донимали кошмары, поэтому стоило затронуть и эту щепетильную тему, но Игорь его заверил, что теперь ему гораздо лучше, кошмарные сны снятся реже, а того Некто, который оказался Викторией, теперь и в помине нет. Черчесов был удовлетворен таким ответом, но настоятельно рекомендовал Игорю в ближайшее время не волноваться и не напрягаться во всех смыслах этого слова.
Удивительным было то, что к нему приехал Кокорин. Вместе с Федей, правда, но это все равно было неожиданно, потому что с этим человеком они вообще не общались. Саша еще тогда, в первый момент их встречи, показался Игорю очень… пугающим и в какой-то степени даже отталкивающим, но сейчас за ним этого совершенно не замечалось. Кокорин выглядел равнодушно, лишь иногда переругиваясь с Федей, и Игорь совсем не понимал, зачем он здесь. Саша вызывал сотню вопросов, но ответы на них найти было трудно. Еще он как-то странно косился на Федю, когда тот игнорировал его слова и проводил больше времени с парнем, расспрашивая о его самочувствии, и это казалось Игорю непонятным.
Плохо было оттого, что Артем так ни разу и не появился. Игорю хотелось его увидеть, он тактично расспрашивал о мужчине Федю, видя его лукавую улыбку во время каждого вопроса, но ему отвечали, что босс работает и вряд ли вернется в Санкт-Петербург в ближайшее время. Игорь старался не показывать своего разочарования, хотя не заметить его было очень трудно. В остальном же парень просто надеялся на то, что с Артемом все в порядке, и терпеливо ждал его, понимая, что скучает.
Понимая, что с каждой минутой влюбляется еще больше.
***
— Что ты здесь забыл? — спросил Саша, спиной чувствуя чужой пристальный взгляд.
— Решил проверить, не забыл ли ты взять с собой петушиный хвост.
— Он там. — Кокорин махнул рукой в сторону небольшой сумки. — Лежит на дне, я его первым делом положил.
— Похвально-похвально, — ухмыльнулся Федя, скрещивая руки на груди.
— Что-то еще нужно? — буднично произнес Саша и продолжил выбирать между синей и белой рубашкой. — Если нет, сгинь.
— Что, не удовлетворяет мое присутствие рядом?
— Меня не удовлетворяешь ты, — ответил Саша.
Смолов прищурился, смотря на то, как спина Кокорина напрягается. Было видно, что он то ли сдерживает свое раздражение, то ли… сдерживает свое раздражение.
— Может, повернешься ко мне лицом?
— Зачем? Давно петушиный клюв не видел? Он хуже твоей губозакаточной машинки, не переживай. — Он остановил выбор на белой и повесил синюю обратно в шкаф.
Воцарилась тишина, но от нее становилось только хуже. Саша на себе чувствовал эту давящую гнетущую атмосферу и хотелось либо выставить Федю за дверь, чтобы он не смотрел
так, либо самому уйти и уехать в аэропорт прямо сейчас.
— Что происходит?
Кокорин все-таки удивленно повернулся к своему собеседнику и приподнял бровь, чуть наклонив голову вбок.
— А что происходит? Я собираю вещи, чтобы вылететь в Мексику и проконтролировать прибытие партии оружия, если тебе еще память не отшибло.
— Я не об этом, — вздохнул Федя и, облокотившись о дверной косяк, продолжил: — Я о том, что происходит между нами.
— Не понимаю, о чем ты, — бросил Кокорин и вновь изобразил из себя занятого человека, начиная бесцельно бродить по комнате и думать, что еще взять с собой. — У нас все обычно.
— Что-то я перестал слышать с твоей стороны колкости в сторону моей внешности и умственных способностей.
— Соскучился по тому, что никто не опускает твою самооценку? — усмехнулся Кокорин и взял в руки какой-то одеколон, начиная крутить его туда-сюда. — Прости, хочу придумать что-нибудь новенькое, прежде чем вновь сказать тебе хоть что-то.
— Не совсем уверен, что мы правильно друг друга поняли, — произнес Смолов и отлип от дверного косяка, подходя ближе.
— Ох, поверь, это не то, из-за чего тебе стоит волноваться. Мы никогда друг друга не понимаем, если ты еще не заметил.
— Саш.
— Слушай, Смолов, отвали, а. Мне в аэропорт ехать пора, ты ведь не хочешь, чтобы я стал кукарекать, потому что что-то забыл из-за тебя? Избавь и себя, и меня от этой проблемы.
Федя перехватил чужую руку в тот момент, когда Саша хотел поставить одеколон обратно на полку. Кокорин стиснул зубы и повернул голову в сторону, заглядывая в серьезные глаза Смолова. Он попытался выдернуть свою руку, но безуспешно, потому что держали ее крепко.
— Что происходит? — повторил свой вопрос он.
— Ничего, — уверенно ответил Саша.
— Ты ведешь себя странно рядом со мной.
— Потому что я устал.
— От меня?
— От тебя, — выдохнул Кокорин, на несколько секунд прикрывая глаза.
Федя нахмурился, чуть сильнее сжимая чужую руку, и понял, что дело тут было совершенно не в этом.
— Ты изменился.
— Да ну? — саркастично произнес Кокорин и рывком выдернул свою руку, потирая кисть. — А я не вижу абсолютно никаких изменений.
— Саша.
— Что?
— Можешь посмотреть мне в глаза и сказать, что все нормально.
— Я не стану этого делать, — сразу же произнес Саша.
— Почему?
— Какая, к черту, разница? Какое тебе до этого дело?
— Потому что мне не плевать на то, что между нами происходит? — раздражаясь, бросил Смолов, а затем увидел, как театральная маска слетает с лица Кокорина, обнажая все его скрытые эмоции. Он действительно выглядел уставшим и каким-то осунувшимся, а взгляд его был затравленным и болезненным. Федя понял, что на него совершенно не хотят смотреть.
Саша не знал, что ответить, поэтому просто застегнул свою не до конца собранную сумку и взял ее в руку. Он прикусил губу, теребя ее несколько секунд, а затем все-таки произнес:
— Просто дай мне время.
Кокорин двинулся на выход из комнаты, продолжая чувствовать пристальный взгляд даже тогда, когда вышел на улицу и сел в машину, а Федя остался стоять в его комнате и покинул ее лишь в момент получения от Артема сообщения с текстом: «У нас проблемы».
