Сломанное солнце

На кафель упала кружка, оглашая комнату громким и резким звуком. Осколки полетели в разные стороны, а недавно сваренный кофе разлился неприятной темно-коричневой лужицей. Человек, который должен был его выпить, чертыхнулся, смотря на произошедшую картину, а затем провел рукой по лицу, тяжело вздыхая и устало прикрывая глаза. Он поморщился, сглатывая вязкий ком слюны, и махнул рукой женщине, которая произнесла что-то на неродном для него языке. Саша поднялся с места, задвинул за собой стул, бросив пару купюр на стол, и направился в сторону выхода, потому что в этом заведении ему определенно больше нечего делать. Он перешел порог, оказываясь на улице, и поморщился от яркого и жаркого солнца, светящего прямо в глаза. Хотелось оказаться где-нибудь в тени, а не чувствовать себя, как курица на гриле. Но ничего поделать было нельзя, разве что расправиться со своей работой быстрее и рвануть в Америку, где было хотя бы на пару градусов холоднее. Кокорин остановил пробегающего мимо парня, всучил ему несколько звенящих в руке монет и приказал купить минералку. Он даже не стал ничем угрожать парню, чтобы тот не сбежал с его деньгами, которых, к слову, не было жалко, а просто понадеялся на то, что парнишка будет добропорядочным и не оставит его на улице умирать от жажды. Саша прислонился к стене заведения, из которого вышел, и достал из кармана телефон, проверяя его на наличие каких-то новых сообщений. Обычно у него было два номера: один для «своих», второй рабочий, и Кокорин отчего-то упрямо игнорировал первый, даже не читая сообщения от людей, которые ему что-то писали. Если бы он вдруг понадобился Артему, тот бы точно нашел способ связаться, а о других ему думать не хотелось, как и общаться с ними. В последние дни Саша понял, что от всех устал, поэтому ему был просто необходим какой-нибудь перерыв и глоток свежего воздуха, пускай он и был раскаленным до пределов и ложился на светлую кожу легким южным загаром. Голова была пустая от слова совсем, но болела она знатно. Может, во всем виновата акклиматизация, но Саша отчего-то думал, что причина кроется не в этом. В последнее время он действительно стал странным и как-то изменился, перемены в поведении были заметны не только Феде, но и ему самому, да и на своих людей он срывался чаще, словно пытался выместить на них неизвестно откуда взявшуюся злость. Саша был неудовлетворенным морально, в духовном плане и совершенно не понимал, чего ему так сильно не достает. Он надеялся на то, что вынужденная поездка в Мексику как-то поможет ему разобраться в себе, но дело стало лишь запутаннее. Парнишка вернулся к нему и вместо денег в руках держал бутылку холодной воды. Саша забрал ее, вознаградив оставшейся мелочью, а потом сделал несколько глотков, чувствуя, что горлу становится легче. Увлекаться ледяной водой на такой жаре тоже не стоило, если он не хотел заболеть, поэтому решил полностью не осушать бутылку, а оставить ее на потом. Он отлип от стены, выходя из тени, и почувствовал, как тело вновь окутывает жара. В последнее время всего его мысли были заняты лишь одним человеком, от упоминания имени которого стало тошнить. Саша просыпался с ним, Саша проводил день с ним, Саша засыпал с ним. Если бы была такая возможность, он бы стер все свои воспоминания и жил бы дальше спокойно, но, к сожалению, такого устройства или функции удаления определенных вещей из памяти еще не существовало, поэтому Кокорин только и мог, что раздражаться. Федя засел в его голове знатно: он словно вцепился в мысли и напрочь отказался куда-либо уходить. Саша не понимал, что с ним происходит, почему он так остро реагирует на его присутствие в своей жизни, почему раздражается каждый раз, когда видит его, и почему на душе разливается тоска, когда его рядом нет. Дело ведь было не только во взаимных подколках, ссорах, начинающихся совершенно внезапно, а порой беспричинно или «лишь бы языками друг за друга зацепиться», и не в этих прожигающих друг друга взглядах. Саша вообще сомневался в том, что они на полном серьезе ненавидят друг друга, потому что если бы так было на самом деле, то вряд бы они были сейчас живыми. Все, что происходило между ними, можно было расценивать как какую-то игру, у которой либо нет правил, либо о них ничего неизвестно. Кокорин и сам был бы рад разгадать эту тайну человечества и понять, что между ними происходит. Саша тяжело вздохнул, надел солнцезащитные очки, которые недавно чуть не треснули из-за того, что он слишком сильно швырнул их на стол в очередном порыве неконтролируемого раздражения. Путь был неблизкий, проще было бы взять машину с кондиционером и проехать до нужно места с комфортом, но Кокорин почему-то отказался от этой идеи и решил, что проще пострадать на улице под жарким палящим солнцем. Он покрутил в руках бутылку, вода в которой со временем станет совсем теплой, сделал еще пару глотков и выдвинулся в нужном направлении. Путь лежал к клубу, который больше походил на неприкрытый бордель. Здание, в котором располагалось сие дивное заведение под названием «Рай скитальца», было трехэтажное и полностью отходило владельцу клуба. Первый ярус был отведен под ночной клуб, в котором нашли свое место и стойки для местных горячих стриптизерш, танцующих и крутящихся вокруг них так, как того хотела публика, почти наполовину состоящая как из женщин, так и из мужчин. Второй этаж отводился под так называемые «эротические зоны», где те, кому было одиноко жаркими мексиканскими вечерами, могли провести время с пользой и в приятной компании, выбрав себе в компаньоны какую-нибудь грудастую даму, которая никогда не была против посветить своим голым телом. А вот минус первый этаж, который был тщательно замаскирован, отводился специально для местных банд и групп, которые могли держать в страхе всю округу лишь одним упоминанием о том, что они прибыли в город. В основном на этом этаже располагалось подпольное казино, несколько таких же «эротических зон», правда люди находились там уже не по собственной воле, и пара переговорных комнат, в которых устраивали свои встречи различные торговцы оружием, главы местных преступных группировок, наркодилеры, бандиты, убийцы и просто те, кому требовалась помощь всех вышеперечисленных. Полиция сюда даже не совалась, ибо в карман им клали неплохие деньги за молчание, поэтому «Рай скитальца» отчасти можно было считать одним из самых безопасных мест города, даже несмотря на то, что концентрация «нехороших» людей на один квадратный метр была превышена в несколько раз. Сашу сюда привел не интерес посмотреть на какую-нибудь стриптизершу и положить ей в чулки несколько купюр за красивый танец, а работа. Доставку партии оружия, которую они разбили на несколько частей, нужно было не только контролировать при транспортировке, но и после непосредственной доставки на руки так называемому покупателю. На поставщике в этом случае все равно лежала ответственность, и хоть Фернандес заверил, что все ляжет на его плечи, это было не так. Кокорин не мог дать однозначного ответа на вопрос: любил ли он ситуации, когда дела шли не так, как надо, или нет. Иногда это было забавно, иногда приносило дополнительные проблемы, от которых потом не так просто избавиться, но факт остается фактом: от неизбежности никто не застрахован и предугадать то, что может произойти с малой долей вероятности не так уж и легко. Саша знал, что ему все равно придется тащиться на какую-то встречу после того, как оружие будет доставлено, делать ему этого действительно не хотелось, но пришлось, потому что подставлять Артема и свою Семью он не намеревался. Кокорин спустился на минус первый этаж, прошел небольшой пост с проверкой у охраны, а затем двинулся в нужном направлении, минуя залы с азартными играми и комнаты, из которых слышались довольно однозначные стоны. Он дошел практически до конца коридора и свернул направо, заходя в приоткрытую дверь. На этом этаже было гораздо прохладнее, да и кондиционер работал отлично, поэтому слегка вспотевшее из-за прогулки под жарким солнцем тело могло, наконец, остыть. Главное — это не заболеть. Помещение не изобиловало роскошью: было видно, что дорогие предметы здесь имеются, но располагались по периметру они не в таком уж большом количестве. В углу стоял горшок с цветком, небольшая тумбочка, книжный стеллаж. Напротив располагалась еще одна комната, которая вела, возможно, к черному входу, но она была заперта с этой стороны, поэтому внезапных гостей прибыть не должно. В углу стояли два мягких с виду кресла, а посередине, конечно же, располагался большой круглый стол с несколькими стульями. На деревянной глянцевой поверхности располагалась ваза с цветами для украшения интерьера, а по самому столу осторожно стучали ногтями. Саша, конечно, ожидал все, что угодно, но никогда бы не подумал, что покупателем партии оружия будет женщина, потому что представители слабого пола обычно крутились на «должностях» пониже. Конечно, Кокорин встречал женщин-лидеров, но все они обычно находились в местах, где конкуренция за место под солнцем была на порядок ниже, а если учитывать то, что сейчас он находится в буйной и жаркой Мексике, то дама перед ним была достаточно авторитетна. Она сидела на столе, закинув ногу на ногу, и курила, пристально наблюдая за только что вошедшим Сашей. Женщины с папиросами в руках — тоже не такое уж и частое явление, но курила она так, будто знала толк в сигаретах и делала это на протяжении уже очень долго времени, из чего Кокорин сделал вывод, что ей определенно не двадцать лет. Она была довольно хороша собой: худая, стройная, с красивыми вьющимися каштановыми волосами, которые ниспадали ей на плечи, и пухлыми губами, делающими практически каждого представителя женского пола более привлекательным. Глаза у нее были светло-светло голубые, и Саша не знал: линзы это, либо же природа наградила ее достаточно нетипичной для этих мест внешностью. На мексиканку она была похожа отдаленно, может, здесь и вовсе роль играл лишь один загар, но в то же время даже поза, в которой она сидела, кричала о том, что кровь в ней бурлит дикая. — Добрались сюда без проблем? — спросила она на английском, делая еще одну затяжку. Вопрос не был вызван интересом, скорее обычным желанием начать разговор. — Да, мадам, — ответил Саша по-испански, и на этом весь его словарный запас иссяк. — О, так вы знаете местный язык? — удивленно изогнула бровь женщина. — Немного. Всего парочку ругательств, «да», «нет» и «отвали по-хорошему, пока я не пристрелил тебя». Она рассмеялась, оценив остроумие своего собеседника, и слегка сменила позу, облокотившись одной рукой на стол. — Тогда перейдем на более понятный вам язык? — прозвучал риторический вопрос. — Думаю, при обсуждении текущих дел мы должны точно знать, что хотим друг от друга. — А нам есть, что хотеть? — Саша подошел ближе, усаживаясь на один из стульев. Он вытянул ноги и посмотрел на свою собеседницу. Имен они друг другу не называли, потому что в этих краях так принято не было. Для удобства ты можешь назваться кем угодно, хоть Чарли Чаплином, но своего настоящего имени раскрывать было нельзя, потому что тогда ты переставал принадлежать сам себе. Даже в местных преступных группировках все обращались друг к другу при помощи прозвищ или кличек, лишь только один босс знал секрет чужих имен. Не исключен и тот факт, что человека могли просто пробить по базе данных и узнать о нем все, что угодно, но здесь это считается самым низким и бесчестным поступком, который стоит в одном ряду с потерей авторитета. — Да, — произнесла она, чуть сощурившись и смотря на Сашу сверху вниз, — часть из той партии оружия, что уже пришла, оказалась бракованной. — Бракованной? — переспросил Кокорин, приподняв бровь. — Мы тщательно проверяли каждый ящик, такого произойти просто не могло. — Но произошло, — настаивала на своем женщина и стряхнула пепел с горящей сигары прямо на стол, который заменял и стул, и пепельницу сразу. Саша хмыкнул, скрещивая руки на груди. Он внимательно осмотрел сидящую перед ним даму и качнул головой, наблюдая за тем, как она медленно меняет положение своих ног, неотрывно смотря на Кокорина. Пытается усыпить его бдительность и соблазнить, чтобы добиться того, что хочет? Умно. — Такого просто не может быть, милая леди, потому что партия проверялась вашими людьми на границе целых три раза. — Саша обворожительно улыбнулся и принял правила игры. — Хотите сказать, что мои люди где-то просчитались или обворовали меня? — Я не говорю, а лишь намекаю на это. — Саша наклонился вперед и провел пальцами по ее щиколотке, которая находилась на расстоянии вытянутой руки. — Думаю, вам стоит поговорить либо с тем, кто встречал нас на границе, либо с теми, под чьей охраной содержится ваш склад. Она хмыкнула, наблюдая за тем, как чужие пальцы гладят ее оголенную кожу, и затушила сигару о стол, выкидывая окурок в дальний угол комнаты. — А почему я должна верить вам, а не своим людям? Мы совершенно незнакомы, откуда мне знать, что это не обман, а правда? — Потому что я не стал бы здесь сидеть, если бы пытался обмануть вас, — ответил Саша, поднимая на нее свой взгляд. — Мексика страна очень диких нравов, поэтому за подмену оружия моя голова уже была бы насажена на один из ваших железных заборов. Женщина растянула губы в улыбке, потому что ответ ее вполне удовлетворил. — Хорошо, — согласилась она и увидела, как Саша убирает свою руку, вновь откидываясь на спинку стула, — но этого все равно недостаточно. Да и откуда мне знать, что партия не была бракованной с самого начала? Может, вы сделали настолько искусную подделку, что ее смогли распознать только люди из моего ближнего окружения? — Абсурд, — покачал головой Кокорин, — сомневаюсь, что ваши люди настолько глупы, что не могут отличить водяной пистолет от огнестрельного оружия. Она усмехнулась, вновь признавая чужую правоту. — А если я скажу, что все равно не верю вам? — А я отвечу, что все это — лишь попытка развести нас на новую партию сверх той, что мы вам уже поставили, милая леди, — произнес Саша. — Я ведь прекрасно знаю, что с ящиками все нормально, так к чему может привести весь этот разговор? — Вы умны, мне это нравится. — Она улыбнулась, слегка наклоняясь вперед. — Признаюсь честно, я думала, что вы запаникуете и, чтобы избежать проблем, бесплатно подбросите нам еще несколько ящиков. — Думаю, мы бы постарались договориться другим способом. — Саша увидел, как она закручивает на палец локон своих волос. Вся ее поза и внешний вид просто кричали о том, чего она на самом деле хотела, а хотела она человека перед собой. — Вряд ли бы у нас что-то получилось, — ответила она, качая головой. — Признаться честно, мы с вами уже пересекались, вот только не говорили друг с другом, но вы успели зацепить меня. — Я польщен. — Пригласила я вас сюда, чтобы поблагодарить за доброкачественное оружие, доставленное не в такие уж длительные сроки, а еще попытаться пригласить вас провести остаток этого вечера в приятной компании, но... — она наклонилась еще ближе, заглядывая Саше в глаза, — прекрасно вижу, что вам это не нужно. — Почему вы так решили? — удивленно спросил Кокорин. — Вы любите эксперименты? — поинтересовалась она, чуть наклонив голову вбок. — Я вот — очень, а еще люблю показывать людям наглядные примеры. Это, знаете, забавная штука… можно отрезать человеку палец, чтобы дать ему понять, где находится его место или что я сделаю то же самое с его родными, вот только в немного большем объеме. — Она говорила это спокойным ровным голосом, словно рассказывала о своем ежедневном распорядке дня. — Резать вас я не собираюсь, вы не подумайте, — Послышался тихий женский смех, — просто… — Рука коснулась чужой щеки и очертила контур губ, — давайте поцелуемся в знак того, чтобы дела между нашими сторонами и дальше шли хорошо. Кокорин улыбнулся. Женщина перед ним действительно была хороша собой, красива и к тому же умна, поэтому Саша не видел ничего зазорного в том, чтобы поцеловать ее, а лучше и вовсе переспать, пока выпала такая возможность. Он приподнялся, проводя рукой по ее плечу, а затем медленно спускаясь ниже, и потянулся вперед, касаясь чужих губ своими. Поцелуй получился немного смазанным, Саша оторвался, вставая со стула и притягивая ее к себе за талию, а потом прильнул вновь, на этот раз так, как надо. Целовалась она действительно хорошо, умело расположила руку Саши на своей груди, заставляя сжать, и потянула на себя. Напряжение в теле росло с каждой секундой, в голове было пусто, а в низу живота разливалось приятное тепло, предвещающее что-то хорошее. Саша навис над ней сверху, начал расстегивать пуговицы от ее жилета, под которым ничего не было, и оставил поцелуй на шее, вырывая томный вздох. Он почувствовал чужие пальцы в своих волосах, которые были отчего-то слишком нежные, поцеловал кожу над ключицей, которая была слишком мягкая, и провел рукой по груди, которая была слишком большая. Саша вдруг остановился, словно почувствовал, что его огрели чем-то тяжелым, и посмотрел на женщину, вглядываясь в ее голубые глаза. Они были, безусловно, красивыми, но какими-то… не такими. — Видишь? — тихо произнесла она, но с улыбкой на лице. — Может, голова у тебя пустая, а сердце уже кем-то занято. — Я… — Кокорин хотел было продолжить фразу, но не смог подобрать ни слова. — Ох, мой дорогой, — нараспев произнесла она, застегивая свой жилет обратно. — Слезь с меня. Саша выпрямился, чуть нахмурился и сделал несколько шагов назад, наблюдая за тем, как она приводит себя в порядок. Все ведь было нормально, а потом в голове вдруг всплыл образ Феди, и Кокорин мог буквально услышать, как он говорит: «Саша, что происходит?». — Блядство, — выругался Кокорин, чувствуя, как сердце болезненно сжимается. — Блядство? — приподняла брови женщина, повторив услышанное слово в слегка искаженной форме. — Что это значит? — «Искусство», — ответил он, проводя рукой по волосам. — Вы в таком виде — это сплошное искусство. — Я польщена, — рассмеялась она, элегантно спрыгивая со стола и поправляя свою короткую юбку. — Безусловно, жаль, что у нас ничего не получилось, но я все равно остаюсь довольна тем, как протекают наши деловые отношения. Надеюсь, с оставшейся партией проблем не возникнет. — Я прослежу, чтобы все было в порядке, — кивнул Кокорин. Она улыбнулась, подошла ближе, вторгаясь в личное пространство, и заглянула Саше прямо в глаза, говоря: — Не стоит терзать себя любовными нитями, потому что их могут в любой момент оборвать, но уж лучше получить отказ сразу, пока еще не поздно, пока еще любовь в начальной стадии ее проявления, иначе потом может быть очень плохо. Думаю, страдать ты не хочешь, так? — вопрос был задан чисто риторически. — Желаю вам удачи, мой дорогой. Она вышла первой, оставив Сашу наедине со своими мыслями.

***

Не пил — не напивался — он уже очень давно: где-то около пяти месяцев. Алкоголь ему всегда нравился, но пристрастия к нему не было, потому что спиться и перестать приносить пользу очень не хотелось. Но эта ядреная жидкость, которая согревала буквально все внутренности и заледеневшие при такой жаре пальцы, порой была самым действенным и верным антидепрессантом. Алкоголь помогал забыться, помогал вытряхнуть ненужные мысли из головы, помогал перестать чувствовать так остро и вселял уверенность, храбрость и какое-то безразличие к собственным словам и действиям, а за поступки, которые совершались на нетрезвую голову, хотя бы в первые несколько часов не было стыдно. Саша держал в руке вот уже вторую бутылку виски, которую открыл совсем недавно. Он, безусловно, был уже не в самом трезвом состоянии, держаться на ногах нормально не мог, а уж тем более ходить, но голова соображала прекрасно и генерировала чуть ли не сотню мыслей в минуту. Саша сделал еще один глоток, понимая, что от новой бутылки он осилит где-то половину, а потом посмотрел на экран телефона и стер то, что написал до этого. Писал он Феде. Сперва хотел позвонить, но понял, что просто не готов слышать его голос, да и вряд ли заплетающимся языком он смог бы сказать хоть что-то внятное. Смолов послал бы его сразу, как только бы понял, что тот пьян, и даже не позволил бы нормально договорить слова, которые и на нетрезвую голову давались с трудом. Саша не знал, какого он вообще черта влюбился в этого напыщенного индюка с эго, которое было размером с Солнце, но та женщина словно открыла ему глаза и обнажила все чувства, кои он так упорно и долго скрывал. Саше на секунду стало легче, потому что он, наконец, понял, что его терзало в последнее время, а потом стало еще хуже, ибо причина его состояния — это катастрофа вселенских масштабов. Ему хотелось поддержки. Он ведь почти никогда не влюблялся, чтобы так, наверняка, чтобы сразу и на дно, бултыхаться среди океана из эмоций. Конечно, в жизни встречались люди, которые ему были симпатичны, но они просто нравились и не вызывали того, что вызывает в нем Федя. Его любовь определенно нормальной назвать было нельзя, да только и сам Саша был не совсем обычным человеком, раз позволил себе такую слабость, которая в любой момент могла стать его уязвимым местом. Если бы была возможность вычеркнуть эту главу своей жизни, выдернуть изнутри все зачатки семян, что впоследствии дали корни чего-то необычного и непривычного, Саша бы сделал это с радостью, дабы и себя не обременять, и не висеть каким-то камнем на шее у Феди. Но сделать было совершенно ничего нельзя, разве что застрелиться или выпить еще парочку бутылок вместе со снотворным, чтобы не проснуться вовсе. Саша никогда дураком и трусом не был, поэтому никогда бы так не поступил. Он привык принимать удары сразу и в лицо, а не закрывать от них голову, боясь любого болезненного прикосновения, поэтому и на этот раз ничем прикрываться не стал. Кокорин собирался по-детски свалить всю ответственность на Смолова, потому что он уже устал. В конце концов, когда дело касается любовных отношения, решения принимаются не только одним человеком, а сразу двумя сторонами. Один любит, второй… ненавидит, наверное, поэтому пусть именно он будет тем, кто поставит точку в том, что еще даже не начато. Саша сделал еще несколько глотков виски, перехватил телефон удобнее в две руки и начал смотреть на слегка пляшущие перед глазами буквы. Назад пути нет, ему сейчас слишком все равно на то, что он делает, да и расстояние их разделяет немаленькое, поэтому среди ночи никто не придет и не убьет его. На телефон Феди пришло новое сообщение: «Блядский Смолов, как же я тебя ненавижу». Следом еще одно: «И люблю».