Сломанное солнце

— Эй, спящая красавица, проснись. Тело дернулось от неожиданного звука, раздавшегося практически рядом. Фраза была сказана не так уж и громко, но в ушах она зазвенела слишком отчетливо и внезапно. Глаза открылись практически сразу, но взгляд не сразу сфокусировался: последние сутки они начали слезиться и болеть, поэтому лишний раз смотреть на и так знакомую картину не хотелось. Тело ломило в некоторых местах, а в горле в очередной раз пересохло, поэтому общее состояние организма было отвратным. Саша с трудом принял сидячее положение и сильно сощурился, глядя на человека перед собой и не до конца понимая, что с ним заговорили на русском. — Внешний вид у тебя на редкость отвратный. Нет, ты, конечно, в большинстве случаев так выглядишь, но сейчас что-то совсем запустил себя. Кокорин приоткрыл рот, облизывая сухие губы, и на всякий случай ущипнул себя, убеждаясь в том, что он не спит. — У меня что, начались галлюцинации? — усмехнулся он, подтягивая к себе одну из ног и опираясь на нее. — Не думал, что дойдет до такого. — С чего ты взял, что я ненастоящий? — поинтересовался собеседник, наклонив голову вбок. — Хотя бы с того, что тебя уже не существует. Ты мертв. — Кокорин махнул рукой и выдохнул, понимая, что действительно видит галлюцинации. С ним подобное происходило когда-то в детстве, но к подобному опыту привыкнуть довольно трудно. — Верно. — Чужое лицо расплылось в какой-то грустной улыбке, но человек, которого действительно больше не было на этой земле, только постучал своими нематериальными пальцами по прутьям клетки, словно пытаясь привлечь к себе внимание. — Скучаешь? Саша помедлил с ответом. Он давно просил себя привязываться к как можно меньшему количеству людей, чтобы в случае очень неблагоприятных ситуаций сильно не страдать, но порой нарушал данное себе слово и сближался с ними сильнее, чем хотелось бы. Наверное, именно поэтому у него был всего один лучший друг, после смерти которого со стороны Саша почти никого к себе не подпускал. — Если бы не скучал, мозг определенно не сгенерировал бы твой образ. — Кокорин попытался улыбнуться, но не вышло; в глазах почему-то неприятно защипало — и от кружащей вокруг пыли, и от нахлынувших чувств. — Зачем пришел, друг мой? — почти сразу же спросил он, давая галлюцинации понять, что выворачивать душу наизнанку и вести драматичные речи с тем, кого уже пять лет как нет, он не собирается. — Вытащить тебя, вот зачем, — гордо ответил призрак минувших лет и скрестил руки на груди, качая головой. — Ко мне тебе точно рано, без тебя они не справятся. Кокорин вновь облизал губы и кивнул, соглашаясь. Ему и самому, по правде говоря, не хотелось отправляться на тот свет, умерев в какой-то крошечной клетке. — Ну, Шерлок, и какие же у тебя есть идеи? — хмыкнул Саша, вздыхая и медленно поднимаясь. Он осторожно потянулся, блаженно выдыхая и чувствуя, как небольшая разминка действительно положительно влияет на общее состояние его тела. — Если ты из моей головы, то определенно должен знать, что я перепробовал кучу способов того, как можно сломать эту чертову клетку или хотя бы открыть ее. — Серьезно? — усмехнулись в ответ. — Неужели ты не помнишь то, что если не получается открыть замок, то можно попробовать поработать с петлями? — Думаешь, я не пробовал? Призрак вздохнул, качая головой. — Каким же ты бываешь слепым, когда болен. Ты радоваться должен, что тебя сюда посадили, а не в какую-нибудь другую клетку. Сколько мы уже тут торчим? Саша посмотрел на соседнюю стену и на выцарапанные камнем бороздки. — Много. — Много, — повторила галлюцинация. — Самому не стыдно? — Если ты пришел сюда унижать меня, то лучше исчезни, — нахмурился Саша. — Не получится. — Собеседник на секунду прервался, дожидаясь нужной реакции, а затем пояснил: — Ты надышался какой-то дряни в подвале, давно не был на свежем воздухе, да и в целом болен. И тут врываюсь я. Саша улыбнулся, а затем провел рукой по волосам, взъерошивая их. — Скрасишь мое одиночество, пока я в итоге не останусь здесь навсегда. — Как я уже говорил, твоя смерть не входит в мои планы. В наши планы, — с нажимом повторил он. — Я бы подкинул тебе какую-нибудь заточку, но ты и сам справишься. Повторюсь: не пробовал поиграться с петлями на двери у клетки? Саша бросил взгляд в сторону, приближаясь к двери и разглядывая старые проржавевшие железки. Верхняя выглядела довольно прочно, а вот внешний вид нижней особого доверия не внушал. Конечно, это не показатель того, что ее можно легко выломать, но Кокорина одновременно посетили как и надежды на лучшее, так и мысли о том, что он слепой и не додумался до этого раньше. — Я бы мог принести тебе какую-нибудь арматуру, но мои руки нематериальные. — А еще для галлюцинации ты слишком реален и слишком болтлив. Дело оставалось за малым: выломать ногой или камнем нижнюю петель, надавить со всей силы на решетку и попытаться сделать щель, через которую можно будет пролезть. Саша и сам не понимал, как это у него получится, но он надеялся лишь на то, что сил у него хватит, а гибкость поможет хорошенько вывернуться, ничего себе не сломав. — Ты не думал о том, почему сидишь здесь столько времени, но никто не требует от тебя денег или чего-нибудь еще? — раздался чужой голос, прозвучавший, кажется, лишь только в голове. Кокорин поднял взгляд на призрака, на автомате начиная работать с петлями. Он действительно думал об этом, потому что больно странно было то, что он просиживает штаны в клетке сырого подвала уже несколько дней и даже не может выяснить, почему он тут оказался. — Ну, — протянул он сипло, выдохнув, когда приложил немного усилий, которые в его положении давались с трудом, — думаю, они просто тянут время. Возможно, нас подставили, возможно, это люди враждебной мафиозной группировки, которая решила сорвать крупную сделку. У меня в голове проскользнула мысль о том, что они подумали, будто я всего лишь пешка в игре, но тогда бы они определенно вытаскивали какие-то данные и имена, а меня даже пальцем не тронули. — Значит, нас здесь держат, потому что хотят лишний раз перестраховаться, так? — высказалась галлюцинация. — Думаю, ты им нужен в виде наживки или заложника. Согласись, что ты часто бываешь в этих краях, поэтому о тебе, вероятнее всего, многие знают. Они осведомлены о твоем статусе, Саша. — Забавно, что я додумался до этого сам только сейчас, — шикнул Кокорин, продолжая свои манипуляции с нижней петлей. — Подсознание все-таки хорошая штука. — Всегда рад помочь, — улыбнулся призрак, отсалютовав, и Сашу кольнула в сердце тупая ноющая боль, потому что он уже очень давно не видел этот жест наяву, как и человека, по которому соскучился. — Покрути еще вот тут немного. Кокорин еще пару раз стукнул по петле камнем, и железка разломалась надвое. Теперь дверь можно было немного расшатать, но этого все равно оказалось бы мало. Саша прикинул, с какой стороны ему было бы неплохо нажать на дверь, чтобы та прогнулась, и обреченно вздохнул, ибо для обессиленного организма это была не такая уж простая задача. — Что, силенок мало? Давай же, Сашенька, пора работать, солнце еще не село. — Замолчи. Проделать нужного размера проход получилось не с первого раза. Саша отбил себе плечо, когда наваливался на дверь, и оставил несколько синяков на ногах. Он выдохся и вспотел; пить захотелось еще сильнее, потому что в горле пересохло моментально и вместо тяжелого дыхания раздавались какие-то хрипы, да и голова от спертого и отравленного воздуха начала немного кружиться, отчего выбраться из подвала захотелось сильнее. Кокорин перевел дух, отчасти восстановив дыхание, и выбрался, наконец, из клетки, перебарывая в себе желание остаться лежать на полу, потому что так было удобнее. — Знаешь, — насмешливо начал призрак, — если бы я так же громко пытался выбраться, то меня бы уже скрутили обратно. Но, судя по всему, за дверью никого нет, иначе бы кто-то уже к нам пожаловал. Ты как, жив? — Почему, — на выдохе произнес Саша и облизал губы, — почему ты явился мне именно тогда, когда я остался без сил, и подкинул идею как выбраться из этой чертовой клетки таким странным способом. — А кто, если не я? Честно говоря, я бы действительно был рад вытащить тебя самостоятельно, но есть определенные обстоятельства, которые мешают мне это сделать. Я ведь просто образ из твоей головы, который помогает тебе решать проблемы таким способом. Саша покачал головой, проводя рукой по лицу и подходя к двери, которая отделяла его от коридора. Он осторожно приоткрыл ее (к счастью, она оказалась не заперта) и обернулся в сторону своего собеседника, слегка улыбаясь. — Я больше никогда не буду ходить на курсы психологии. Галлюцинация отзеркалила его улыбку.

***

Встретиться в затуманенном от дымовой шашки коридоре с тем, о ком неосознанно волнуешься и кого долго ищешь, — большая удача, как и большая неожиданность, потому что эта встреча происходит там, где ее совсем не ждешь. Федя прилетел в Америку несколько дней назад и сразу же направился в здание, в котором обосновались зенитовцы под предводительством Кокорина. Ему никогда не нравились люди Саши, потому что на треть они были обычными безмозговыми парнями, умеющими лишь только кулаками махать да из пистолетов стрелять. Кокорина в этой шайке можно было поистине назвать Мегамозгом, который все самостоятельно планировал, разъяснял своим людям и следил за тем, как они выполняют работу, но он совсем не ожидал того, что если он куда-то пропадет, то вся его выстроенная годами система пошатнется, а кое-где развалится. Умные парни в его группе все-таки были, но они не рискнули сразу же сообщить боссу о том, что его правая рука куда-то бесследно исчезла, не оставив после себя ни одной улики, которая могла бы хоть что-то рассказать. Парни не знали, что им делать, но отчетливо помнили наставление Саши о том, что первое время лучше не сеять панику, а пытаться все решить самостоятельно и не тревожить Артема, у которого и без того проблем хватает. Кокорин ненавидел, когда из-за него его близкий друг начинал переживать, поэтому его люди рассказали боссу о неких проблемах в очень отстраненной форме, даже толком не сообщая, что случилось. Сделка, как ожидалось, сорвалась. Треть от общего количества оружия обнаружили федералы, еще небольшая часть разошлась по рукам других группировок, а оставшуюся партию удалось сохранить. Было ясно, что этот контракт полностью погорел, ибо покупатель ушел ни с чем, поэтому не только у пропавшего Кокорина, но и у Зенита могли возникнуть большие проблемы. Смолов с самого начала догадывался, в чем дело. Конечно, он не обладал сильной интуицией или даром предвидения, но иногда его чуйка срабатывала в правильное время, поэтому ей он привык доверять. Рассказы заикающимся или подрагивающим голосом о том, что люди Кокорина потеряли как и своего лидера, так и товар, Федя слушал внимательно, сдерживая раздражение из-за того, что в Зените находятся такие безалаберные и бестолковые парни. Смолов не отличался сильной жестокостью, но даже ему захотелось кого-нибудь пристрелить, потому что такое он мог ожидать в самую последнюю очередь. Пришлось ограничиться лишь профилактическими мерами, после которых на телах некоторых зенитовцев — «кокоринцев» — остались гематомы. Приоритетом был Саша. Какие бы сложные проблемы не были у Зенита, Артем, да и сам Федя не допустит того, чтобы кто-то его убил. То, что он еще жив, даже не обсуждалось, оставался открытым другой вопрос: где именно его искать. Америка огромная, и даже если предположить, что из города Сашу никуда не увозили, круг от этого сужался незначительно. Федя клял весь свет за то, что они тогда отказались от идеи вживить жучки прямо под кожу, ибо это облегчило бы работу с поиском в несколько раз. Зенит за короткие сроки вышел буквально на всех, с кем Кокорин общался, обнаружил какие-то странные зацепки, которые никуда не привели, и продолжали свои поиски дальше. Смолов даже и подозревать не мог о том, что найти одного человека с его возможностями и ресурсами будет так сложно. Но вскоре пришлось отвлечься на совершенно постороннюю проблему, в которой обозначалась угроза уничтожения одной из союзных групп. Федя был вынужден наплести Артему что-то невнятное о текущих делах и согласиться на его просьбы о помощи американцам, но в глубине души ему совершенно не хотелось тратить свои силы еще и на это. Времени и так не было, поэтому присутствовало лишь желание заняться действительно полезным делом. Смолов вместе с союзниками собрали две большие группы и отправились на заброшенную военную базу, где как в боевиках начали стрелять в противников и выяснять, кто из них сильнее. Плана никакого не было: приходилось действовать по ситуации и зачищать территорию, дабы захватить эту точку и исключить появление незваных гостей в следующий раз. Военное здание, в котором тоже велись боевые действия, выглядело большим. Свет, освещающий комнаты лишь частично, заставлял щуриться и реагировать практически на каждый шорох. Федя чисто случайно забрел в один из коридоров, где столкнулся с человеком и чуть не пристрелил его. — Руки вверх, иначе… Саша? — Федя удивленно вытаращился на мужчину перед собой, который недовольно морщился, потирая сбитые в кровь костяшки пальцев. На его одежде виднелись пятна свежей крови, в руке он держал железную арматуру, которая отнюдь не была испачкана красной краской, а около шеи уже начал разрастаться темнеющий синяк. — См-молов? — как-то странно произнесли в ответ, и Кокорин даже несколько раз зажмурился, чтобы понять, действительно ли он видит перед собой Федю. Когда человек никуда не исчез, Саша хмыкнул, вздыхая. — Ты реальный или просто очередная галлюцинация? — Галлюцинация? — переспросил Федя, подходя ближе и осматривая Сашу под тусклым светом лампочки, которая то и дело мерцала. Подобный вопрос его настораживал. — Я настоящий. — Тогда каким же это образом ты оказался здесь? — Знаешь, я бы хотел задать тот же вопрос, но давай это оставим на потом? Теперь нам нужно выбираться отсюда. — А он всегда отличался сообразительностью, зря ты о нем плохо отзывался, — внезапно произнес призрак, и Саша дернулся от неожиданности, когда его голова вылезла из стены. — Замолчи, — махнул рукой Кокорин, и этот жест остался совершенно незамеченным. — Пошли, — кивнул Смолов в сторону коридора, из которого пришел. Он сообщил что-то по коммуникатору своим людям и приказал им двигаться в этот сектор, потому что сам сменил приоритеты и поставил себе новую задачу. Пришлось также дать Кокорину пистолет, ведь с обычной арматурой, которая со звоном ударилась об пол, далеко не уйдешь. Они двинулись вперед, а если быть точнее — назад. Честно сказать, Федя точно не знал, правильно ли они идут, потому что военная база была больше похожа на какой-то лабиринт с кучей петляющих коридоров, а не на обычное здание. Несколько раз они натыкались на трупы убитых людей, среди которых были как и союзники, так и враги. Кокорин только уставал от этой картины и хотел выбраться на улицу как можно быстрее. А еще его донимала галлюцинация, которая временами то пропадала, то появлялась вновь. Призраку словно понравилась компания Саши, и хотя он понимал, что это лишь плод разыгравшегося воображения и отравленного организма, поделать с этим ничего не мог и продолжал всю дорогу то от кого-то отстреливаться, то слушать своего собеседника. Федя терпеливо молчал. — Нравится тебе он, да? Посмотри, какая спина, — не унимался голос, доносившийся прямо в ухо. — Не могу откопать в твоей голове то, во что именно ты влюбился. Вряд ли во внешность, она тебя не привлекает. — Я сам не знаю, — отозвался Кокорин, шепча, и скосил взгляд в сторону, наблюдая за тем, как с ним нога в ногу идет улыбчивый человек. — Ты же мое подсознание, так что это твоя работа играть в Шерлока Холмса. — Я всегда был умнее тебя, ты признаешь это, — хмыкнули в ответ. Саша хотел похлопать друга по спине, но его рука прошла сквозь тело, зачерпнув лишь только воздух. Это еще одним неприятным уколом ударило в сердце, заставляя его сжиматься. — Твой эмоциональный фон сейчас нестабильный, поэтому не распускай нюни, как это было в детстве. Помнишь, как мне приходилось тебя постоянно успокаивать, когда ты ввязывался в драки из-за своей вспыльчивости? В ответ раздалось лишь хмыканье. — Я был твоим голосом разума, который… не всегда мог до тебя достучаться. Но сейчас, — призрак вдруг остановился, начиная слегка рябить. Саша тоже замедлил шаг, даже не прося о том, чтобы Смолов его подождал, — сейчас вон тот красавчик впереди может на тебя повлиять. Знаешь, у меня на кончике языка держится столько разных подколов, которые я готов озвучить, но не стану, хотя я бы действительно хотел посмотреть на твое выражение лица в момент, когда до тебя дойдет, что твое собственное сознание над тобой подшучивало. — Мужчина вновь улыбнулся, а затем внезапно лопнул в воздухе, как воздушный шарик. — Устал? — отдаленно донесся голос Смолова, когда он понял, что Саша больше за ним не идет. Кокорин вздрогнул от неожиданности и смены событий, поежился от осознания того, что потихоньку сходит с ума, а затем пробурчал что-то невнятное и поспешил догнать Федю. Беседы с сами собой в образе старого друга — это хорошо, но хотелось и дальше иметь нормальную и здоровую голову. Они шли еще некоторое время, почти выбравшись из здания, но их внезапно подловили прямо за поворотом, и пришлось сражаться. «Отстреливаться» — неправильное слово, потому что патронов практически не осталось, из-за чего пришлось вступить в рукопашный бой, что в состоянии Кокорина было не самой хорошей идеей. Он почти одолел своего противника, но в самый последний момент его скрутили еще двое и вывернули левую руку, отчего изнутри вырвалось болезненное шипение, а слух резанул треск ломающихся костей. Саша лишь только поморщился, потому что к таким ощущениям привык, и приложил остаток своих сил на то, чтобы уложить на лопатки оставшихся врагов. Федя тоже со своей задачей справился, только ему прилетело в нос и транквилизатором. — Я сейчас отключусь, — констатировал он, потирая маленькую точку на шее, — либо у нас есть минут семь, чтобы отсюда выбраться. Ты как? — спросил он, подходя ближе и помогая Кокорину закрепить руку с помощью лоскута ткани. — Жить буду, — отмахнулся Саша. — Идем, иначе я не смогу дотащить тебя на своей спине. Смолов спорить не стал, подмечая, что хотя бы сейчас они не ссорятся. Вообще он не мог интерпретировать свои чувства, потому они смешались в одну огромную вереницу, но он однозначно был рад тому, что Саша жив и относительно здоров, хотя его потрепанный внешний вид заставлял внутри что-то неприятно сжиматься. Они выбрались на улицу как во все тех же боевиках: под отдаленные звуки взрывов, на которые даже не оборачивались, потому что времени не было. Передвигаться по военному аэродрому, на который они вышли, пришлось довольно быстро, потому что Федя с каждой секундой чувствовал, как его сознание начинает уплывать. Ноги становились то тяжелыми, то ватными, отказываясь идти, а голова иногда кружилась и опускалась прямо Кокорину на плечо, который помогал ему передвигаться и служил некой опорой. Дойти получилось лишь до каких-то старых бетонных развалин, за которыми они скрылись от пуль, и только тогда можно было передохнуть. Федя всучил Саше коммуникатор. Солнце жарило нещадно, припекая асфальт. Захотелось пить. — У тебя нос сломан, — раздался голос Саши. — А у тебя рука. — Все нормально? — в унисон произнесли они. В ответ тишина. — Что Артему скажем? — Что подрались? Усмешка. — Думаешь, поверит? — Не стоит ему пока знать, каких мы тут дел натворили, иначе прилетит и начнет за тебя мстить трупам. — Верно. Вновь тишина. — Курить хочется. — Терпи. — Терплю. Они повернулись в сторону друг друга практически синхронно и, совершенно никак не оценивая каждый свой поступок, который стал для них общим, прикоснулись к губам друг друга обычным целомудренным поцелуем-чмоком. На коже сразу же почувствовался привкус соленой крови, но это не заставило их отпрянуть друг от друга. Никто даже ничего не говорил после этого, и тишина вновь воцарилась на долгую минуту. — Когда я проснусь, ты должен быть в гипсе и в безопасности, — произнес Федя, переставая цепляться за внешний мир. По коммуникатору довольно громко сообщили о том, что территория зачищена, но это услышал лишь Саша, потому что уставший рядом человек провалился в сон. — Когда ты проснешься, мы будем уже в России. На небе образовались легкие облака, которые то и дело закрывали солнце, на пару секунд даря умиротворение и тень. Саша потянулся к нагрудному карману и достал оттуда поломанную сигарету и коробок спичек, которые взял у одного из плохих парней, что теперь мертвым грузом лежат внутри старого зловещего здания. Он чиркнул спичкой и сделал одну долгую затяжку, выдыхая смоляной дым через нос, потому что единственной функционирующей рукой начал перебирать чужие влажные волосы. — Спит? — Спит. — Вот и мне пора. Свежий воздух прочищает тебе мозги. Кокорин только кивнул, безоговорочно соглашаясь. Это не галлюцинация, не призрак, а нечто большее — словно весточка из прошлого, какой-то подарок свыше, вовремя протянутая рука, которая помогла ему выбраться и не сдаться. Он почувствовал, как сердце в который раз за этот чертов день сжимается от тоски, которая отчасти была какой-то… приятной, словно Саша вновь почувствовал себя человеком и понял, что он не черствый парень, сердце которого растаяло лишь под натиском Артема и Феди. Потерь в его жизни было много, прошлое никак не вернуть и не изменить, но он был рад тому, что все еще помнит людей, которых больше нет, но которые чертовски дороги. — Прощай, мой друг. Я был ужасно рад повидаться с тобой. Саша еще долгое время смотрел вперед, словно пытаясь вновь увидеть что-то перед собой. Но больше ничего не было: призрак из прошлого исчез, и Кокорин готов поклясться чем угодно, что запомнит навсегда эту расплывающуюся в воздухе улыбку своего лучшего друга, погибшего на войне, Мамаева Павла Константиновича.