Сломанное солнце

— Принес? На стол опустилась тонкая черная папка, листы в которой были исписаны различными пометками, сделанными красной ручкой. Мужчина, что сидел в кресле, подвинулся ближе к столу, открывая ее и внимательно вглядываясь в сотни мелких строчек. — Дело, как я понимаю, прошло удачно? — Более чем, — ответил собеседник, вздыхая. — Часть нашей работы действительно идет по плану, но такими темпами мы закончим к глубокой старости. — Тебе опять что-то не нравится? — спросил мужчина, приподнимая бровь и глядя на своего собеседника. — Не ты ли мне с пеной у рта доказывал, что спешить еще рано и действовать нужно постепенно? — Я, — согласился второй и расплющил зубами мятную жвачку во рту. — Но теперь передумал. Мужчина перелистнул несколько страниц, дошел до последней, пробегаясь глазами по заключению в отчете, и закрыл папку, отодвигая ее в сторону. Он достал из ящика пачку сигарет и поднялся, подходя к чуть приоткрытому окну. — Обоснуй. — Чем быстрее мы свалим все проблемы в одну кучу, тем будет лучше. Никто не любит, когда, отмывшись от одного, на тебя вновь сваливают ведро мусора. — Ты любишь говорить метафорами. — Мужчина хмыкнул, чиркая зажигалкой и прикуривая сигарету. Ее, к сожалению, хватит ненадолго, потому что затяжки всегда были длинными и глубокими, отчего сигарета очень быстро догорала до фильтра и наполняла легкие уже горьким смоляным дымом. — Что предлагаешь? — Слышали о бразильце из ЦСКА, Марио Фернандесе? Парень еще совсем молодой, но крутится где-то на верхушке иерархии, причем попал он туда не просто так. — Он достал из кармана фотографию и протянул ее первому мужчине. — Недавно его видели рядом с «Анакондами», которых мы пытались устранить, из чего я могу сделать вывод, что либо ЦСКА, либо какая-то другая Семья пытается разжиться союзническими связями. — От этих слов пришлось скривиться, сплевывая уже безвкусную жвачку в пепельницу. — Полнейший бред. Мужчина ничего не ответил, затянувшись сигаретой еще раз, и стал ждать дальше. Ему было интересно, что сможет предложить его правая рука, ведь идеи в голове этого человека всегда генерировались с высокой скоростью. — Если мы немного... надавим на Фернандеса и сделаем это с выгодной для нас стороны, пускай кое-где подставившись, то сможем выиграть, проиграв. — К чему ты клонишь? — Помните сына того самого инженера, что в свое время считал нас своей Семьей и потому сумел модернизировать оружие, которое ваш отец продавал втридорога, позволив расширить свое влияние? Он не умер в том пожаре, как многие считали, а просто сбежал. Мужчина удивленно изогнул бровь, потушив сигарету. Он выдохнул последнее облачко смоляного дыма через нос и хмыкнул, качая головой, потому что еще тогда заподозрил какой-то подвох в том пожаре, произошедшем в огромном доме, где, к счастью или к несчастью, погиб всего один человек. — Парень думал, что если подстроит свою смерть, то его никто искать не будет, поэтому даже уезжать далеко не стал. Все время ошивался под нашим носом, а мы и не замечали. — Потому что не искали, — перебил первый, засовывая руки в карман. — Да, — послышался ответ. — Но главное не это, а то, что по совершенно случайному стечению обстоятельств они с Фернандесом знакомы. — Помощник театрально взмахнул руками. — Интересно, — прищурившись, произнес мужчина. — И дело даже не в этом. — Рука сама потянулась к еще одной фотографии, спрятанной в кармане. — А в том, что нам нужен он. Палец указал на чье-то лицо, и второй мужчина забрал фотографию, внимательно ее рассматривая. Снимок был сделан как будто случайно, на нем можно было узнать Фернандеса, стоящего у какой-то стойки, двух женщин за столиком, бармена, разливающего напитки, администратора и какого-то паренька, запечатленного на снимке вполоборота. Разглядеть получилось лишь цвет волос и профиль, а также часть одежды, больше похожей на униформу. — Подросток? — как-то неуверенно спросил лидер, поднимая взгляд. — Не простой подросток. В руки попала еще одна фотография, только сделана она была гораздо четче и крупнее. На ней этот самый парень шел по улице, разговаривая с кем-то по телефону, и с руки, что держала мобильный, съехала куртка, оголяя тонкое бледное запястье. Фотографу действительно удалось сделать качественный снимок, поэтому даже самые мелкие детали было возможно разглядеть без увеличения. — Это же... — Именно, — победно усмехнулся собеседник. — И если верить надежным источникам, то этот пацан связан с боссом Зенита довольно не простыми отношениями. — Хочешь сказать, что он крышует его? — Я уверен в этом почти на сто процентов. Будь данная информация действительно верна, то паззл просто идеально складывается. Если мы надавим на Фернандеса своими способами — сможем уничтожить всю империю этих звездных ублюдков. Мужчина прищурился, повторно разглядывая все фотографии, что у него имелись. Затем он отложил их в сторону и вновь достал сигарету, вертя ее между пальцев. Ему нравилось играть не по правилам, жульничать и мухлевать, и когда после такого разворачивающиеся события принимали неожиданный поворот, то жить становилось гораздо интереснее. — Выкладывай.

***

— Черт. Саша поморщился, почувствовав ноющую боль в сломанной руке. Он стойко переносил любые проблемы со своим телом, терпел любые неудобства, пули в коже, глубокие порезы, ожоги, обморожение, грипп и обычную простуду, но вот сломанные кости всегда доставляли ему кучу проблем, потому что срастались они со скоростью черепахи. Конечно, Кокорин всегда пренебрегал советами Черчесова и все равно лез туда, куда его не просят, даже если для этого приходилось стучать по полу костылями, поэтому остановить его было невозможно. Артем с этим смирился давно, прося друга лишь об одном: чтобы он не сломал себе что-нибудь еще. Феде состояние Саши не нравилось. Перелом не был ничем осложнен — обычная трещина, к счастью, без смещения, но оставить Кокорина дома отчего-то хотелось не меньше. Смолов еще после того, как ему сообщили о пропаже этого… не совсем нормального человека, стал замечать за собой, что ему хочется знать, где Кокорин и что он делает, а также запрещать ему куда-то идти, если дело могло стать чрезвычайно опасным. Несмотря на то, что Сашу пуля не берет, в воде он не тонет, в огне не горит, а только кукарекает от боли и зло смотрит на всех, кроме Станислава Саламовича, это никогда не отменяло того факта, что героизм в нем просыпался ежесекундно, отчего он постоянно куда-то убегал. Кокорина действительно хотелось оставить дома, в Санкт-Петербурге, но Смолов не мог быть уверен в том, что потом не найдет его где-нибудь в багажном отделении самолета, усталого и жалующегося на то, что чемоданы стали делать слишком тесными. — Болит? — спросил он, отрываясь от телефона. — Немного только, — ответил Саша, стуча костяшками пальцев по гипсу, — эта штука больше чешется, отчего на стенку лезть хочется. — Сам виноват, что таким неосторожным был. — О, ну конечно, — Кокорин закатил глаза. — Во всех своих бедах виноват только я. Федя улыбнулся, видя, как Саша хмурится. — Давай только эту тему не развивать, — попросил Кокорин. — О, не нравится, когда о тебе идет речь? — Нравится, но не в этом случае. — Тогда о чем, позволь спросить, ты хочешь поболтать? — Может, просто помолчим, пока ты не стал меня раздражать? — в голосе послышалось недовольство. — А почему это я должен молчать? — Потому что я этого хочу. — А кто сказал, что я тебя послушаю? — удивленно вскинул брови Федя. — Смолов, что за блядство, прекращай. — Я еще и не начинал, — прозвучал серьезный ответ. — У нас, как минимум, есть одна серьезная тема для разговора. — И какая же? — спросил Кокорин, но, почувствовав чужой пристальный взгляд, сразу же все понял. — На это не стоит тратить время, — пробубнил он. — Как раз-таки стоит. — Смолов придвинулся ближе, перехватывая чужое лицо двумя пальцами и заставляя смотреть на себя. — Я приставлю тебе пистолет к виску и буду держать его до тех пор, пока мы нормально не поговорим. Кокорин фыркнул. — У тебя рука отсохнет, — парировал он. — В чем дело, ты же знаешь, что меня на слабо брать просто бесполезно, я любого с этого света сживу, но не проиграю. — О, так ты думаешь, что у меня ничего не получится? — Да ну господи! — Саша взмахнул рукой и ударил по чужой ладони, заставляя убрать ее от своего лица. — Что за детский сад, Смолов? — Так вот и я тебя о том же спросить хочу! — повысил голос Федя. — Сначала ты всем своим видом заявляешь, что нам нужно обсудить эту тему, а теперь увиливаешь, как ребенок, и прикрываешься какими-то отговорками, либо тем, что будишь во мне раздражение. — Это прямой намек на то, что говорить нам не о чем. — Да почему ты всегда пытаешься свести разговор на нет, когда дело касается чего-то личного и для тебя важного? — Да потому что это не имеет смысла! — выкрикнул Саша, нахмурившись. — Как будто я и без всех этих разговоров чертовых не знаю, что ты мне скажешь. Может, конечно, поделикатнее откажешь и попросишь засунуть эти чувства куда-нибудь подальше, но суть от этого никаким образом не поменяется. — А ты, я смотрю, все сам за всех решил? — Да тут и решать-то нечего! Федя выдохнул, подавляя внутри булькающее раздражение, и с гортанным рыком вцепился в волосы Саши одной рукой, слыша недовольное шипение и заставляя смотреть в свои глаза. Поспешность Кокорина его всегда выводила из себя, а когда в такие моменты он еще и слушать ничего не желал, появлялось липкое желание придушить его своими руками. Но вместо этого Федя сократил расстояние, отделяющее их друг от друга, и приник к чужим губам с требовательным поцелуем, доказывая не словами, а действиями. Саше пришлось признать, что он действительно был не прав. Еще тогда, когда приходилось выбираться с заброшенной военной базы, их поцелуй был каким-то смазанным и, быть может, даже неосознанным, не сулящим ровным счетом ничего. Тогда хотелось почувствовать лишь чье-то тепло и понять, что все закончилось, пускай и ситуация, в которой тогда оказался Зенит, не была критичной. Наверное, Саша просто соскучился по своим людям, наверное, Федя просто переволновался, вовремя не сумев выключить режим беспокойства, из-за чего волнение достигло высоких отметок. Сейчас же поцелуй казался совсем другим. Он был более… откровенным, глубоким, наполненным смыслом. Будто они не просто касались губ друг друга, а что-то при этом говорили, доказывали, отстаивая свою позицию в легких укусах и недовольном мычании, когда чувствовали сопротивление. Кокорин, безусловно, мог бы ударить Смолова по голове загипсованной рукой, но не видел в этом смысла, практически первый раз в жизни решив принять тот факт, что и ему когда-нибудь должно быть хорошо. У него есть Артем, который гораздо ближе, чем просто названный брат, Зенит, что давным-давно стал его домом, а теперь можно обзавестись каким-то особенным человеком, которому и мозги по будням выносить можно, и заботливо массировать виски после таких выходок. Но тешить себя надеждами на то, что они после этого станут встречаться, он даже не пытался. Это исключено. — Надеюсь, для тебя это был весомый аргумент? — пробубнил Федя, отрываясь и облизывая губы, но все еще касаясь волос Саши своей ладонью. — Более чем, — нехотя признался Кокорин, подавляя желание поцеловаться еще раз. Вместо этого он отодвинулся и вновь откинулся на спинку пассажирского кресла. Один вопрос вертелся на кончике языка, отчего его очень хотелось задать, но Саша никак не решался, словно боясь что-то разрушить. — Надеюсь, что теперь ты станешь более покладистым, — мимоходом произнес Федя, возвращаясь к созерцанию диалогового окошка в телефоне. — Одомашненная пантера? О, не смеши. — Чего? — фыркнул Смолов, не сдержавшись. — Пантера? Серьезно? — Это первое, что пришло мне в голову, — отмахнулся Саша. — «Одомашненный петух» звучит странно и совсем не солидно. Да и какая разница, я надеюсь, что суть ты уловил. У меня хозяина нет и никогда не будет, а прислушаться я могу только к словам Артема и… — Он почувствовал прикосновение чужих пальцев к своей руке, поэтому непроизвольно повернул голову вбок и заглянул Смолову в глаза, запинаясь и не зная, как продолжить. Этот жест был ласковым, таким нетипичным и смущающим, хотя Федя, казалось, не сильно вкладывал в него какой-то смысл, потому что секунд через десять медленных поглаживаний он стал пощипывать кожу на чужой руке, отчего из груди Саши вырвался вздох. — Ладно. Забудь. Лучше посиди и подумай над тем, где мы будем искать этих мексиканцев или кто они там. Не хочу задерживаться в Штатах еще на десять лет, потому что дома и без того проблем хватает. — Знаю, — согласился Смолов, кивнув. — Да и чуть больше, чем через неделю Новый год, поэтому стоит разгрести все сейчас, чтобы не тащить за собой дальше. — Ты и без меня сам прекрасно понимаешь, что за такой короткий срок мы не управимся. Может, оставим выполненными несколько пунктов, но уж точно не решим все дело до конца, — ответил Саша, прикрывая глаза. Ему почему-то хотелось лечь в кровать и забыться сном на несколько суток. Смолов лишь издал обреченный стон, соглашаясь. Здесь и без слов было понятно, как и ему все это уже надоело. Тишина воцарилась лишь на несколько минут, ровно до тех пор, пока в голове Саши не назрел интересующий его вопрос. — А что там с пацаном? — Каким это? — не понял Федя. — Ну, с Игорем. Артем решил, что будет с ним делать? Федя фыркнул. — Тебе это лучше не у меня узнавать. — Он отправил последнее сообщение и заблокировал телефон, убирая его в карман. — Меня не было рядом с Артемом уже довольно продолжительное время, потому что с ним вечно ошивался только ты. — Да, а помнишь, почему? Потому что кое-кто постоянно куда-то улетал. — О, начинаешь винить меня в том, что я не был с ним рядом? Ну, спасибо. Между прочим, я работал на благо Семьи. — Вот только не заводи опять свою шарманку. — Тебя это уязвляет, мистер губошлеп? Боишься, что проиграешь мне? — Мы что, опять начинаем делить Артема, как влюбившиеся в него девчонки? — закатил глаза Федя. — Ага, девчонки, которые потом затащат друг друга в постель. — Фраза вырвалась раньше, чем Саша успел осознать ее смысл. Он хотел бы надеяться на то, что Федя этого не слышал, а он слышал, и Кокорин очень пожалел, что у него нет прибора, стирающего память. Он еле слышно чертыхнулся, проклиная себя, и выдохнул быстрое: — Забудь. Улыбка на лице Смолова расцвела еще шире. До чего же они были противоположными, вспыхивая в обществе друг друга, как спички. Любое слово, любая фраза или ситуация могла заставить их спорить до посинения, и от этого уже никак не избавиться, но в то же время оба понимали, что теперь подобные моменты становятся не только чем-то обыденным и привычным, а начинают составлять неотъемлемую часть жизни. — Да, я сделаю вид, что не слышал того, как ты намекнул, что был бы не против оказаться со мной в одной кровати. А совсем недавно говорил, что страшнее меня только мое отражение в зеркале, — подколол Смолов, облизывая губы и поворачиваясь в сторону зардевшегося Саши. — Как скоро я узнаю о том, что ты переоборудовал свою комнату под алтарь? У тебя есть в кармане мои фотографии с кучей сердечек и поцелуев? А личный дневник ведешь, подробно расписывая нашу семейную жизнь с кучей детей и тонной собак в придачу? — Смолов! — рыкнул Кокорин, действительно желая вмазать этому самоуверенному болвану гипсом, но, увидев его искреннюю и какую-то насмешливую улыбку, против своей воли влюбился в него еще раз. Саша только показательно вздохнул, закатывая глаза и всем своим видом выражая то, что разговор теперь точно окончен, а затем потянулся к соку и успел сделать всего несколько глотков перед тем, как все содержимое стакана было выплеснуто на дорогущий ковер в самолете. Не произошло ничего особенного. Федя лишь спросил: — Так, собственно, когда мы идем на свидание?