Сломанное солнце

До Нового года оставались считанные дни. Улицы стали преображаться еще в конце ноября, поэтому к знаменательной дате гирлянды и елочные игрушки висели практически везде (исключения могли составлять лишь немноголюдные улочки Петербурга). Праздничное настроение витало в воздухе, люди стали улыбчивее, погрузившись в новогоднюю атмосферу с головой, даже по утрам они меньше хмурились и ненавидели жизнь, несмотря на то, что также стабильно не высыпались, а от нагрузки в конце года хотелось только повеситься. В свободное время, которое выпадало либо на будни, либо на выходные, Игорю нравилось наблюдать за людьми и тем, как они ведут себя друг с другом. Чаще всего Акинфеев проводил время в баре, даже если его у него и был выходной — находиться с друзьями гораздо комфортнее и привычнее, чем где-то вдали от них. К тому же Игорь нередко помогал, когда наплыв посетителей увеличивался в пятничный вечер. Людей он видел действительно много, и если раньше они приходили либо с пустыми руками, либо с сумками или рабочими портфелями, то в последнее время все чаще и чаще стали приносить вместе с собой забавные пакеты со снежинками, снеговиками, Дедом Морозом и прочими новогодними рисунками. Догадаться, что именно там лежит, особого труда не составит; в конце концов, Игорь никогда не получал подарки на Новый год, но в школе он часто видел, как одноклассники, которые обычно ходили какими-то своими группами, заранее обмениваются подарками. Завидовал ли он? Нет. Хотел ли он испытать что-то подобное? Отчасти. Заработанные за все время в баре деньги он практически никуда не тратил, лишь купил себе пару новых вещей и вложился в подарок для директора соседнего магазина, который иногда их выручал, если дела шли совсем туго. Когда Саша просил дать ему в долг, Игорь безвозмездно давал нужную сумму, потому что понимал, что мелочиться из-за какой-то тысячи рублей, по крайней мере, глупо. Конечно, если бы дядя узнал, что его племянник разбрасывается деньгами направо и налево, то он определенно выпорол бы Игоря и провел с ним поучительную беседу (именно в таком порядке), а затем попросил бы отдать ему все сбережения, чтобы они целее были. Георгий был ужасно жадным и мелочным человеком, поэтому для Игоря всегда было странно, когда даже с доставщика он потребовал сдачу в виде трех рублей, на которые и так ничего купить было нельзя. Но все дело было даже не в деньгах. В подарках. У Акинфеева впервые появились те самые люди, которым хотелось от чистого сердца что-то подарить, пускай это и будет обычная коробка конфет, которую он уже купил для Кати вместе с маленьким серебряным браслетом. Выбор подарков всегда трудное дело, покупать первую попавшуюся вещь или, например, набор для душа Игорю точно не хотелось, потому что это могло выглядеть совершенно неискренне. Хотелось после себя оставить что-то, что могло бы надолго сохраниться и порой напоминать о нем, ибо в свете круговорота последних событий Акинфеев не был уверен даже в том, что с ним случится на следующей неделе. Не он выбрал такую жизнь, но отказываться от нее теперь не хотелось. Для Саши и Дениса подарки было выбрать труднее, потому что он не знал, что им может понравиться. Каждый раз, как только в его голове появлялась какая-то идея, она почти сразу же браковалась, потому что у друзей эта вещь либо уже есть, либо она им и вовсе не нужна. Игорь загнался настолько, что порой выпадал из реальности и выглядел задумчивым, и эта задумчивость не всегда была для него полезна, потому что однажды он чуть не опрокинул кофе на посетителя. Но молитвы его были услышаны, и вскоре Игорь понял, что подарить друзьям — альбом, в котором были бы собраны не только фотографии, но и различные рабочие истории, происходившие с ними за последние несколько месяцев. Катя эту идею одобрила, поделилась фотографиями и помогла Игорю продумать подарок до конца, а затем они вместе съездили в цветочный магазин и купили Илье Нарядному Ромчика — маленький кактус в забавном новогоднем горшке. Смолову с Ерохиным он почему-то тоже решил приобрести растения — обычные суккуленты, не требующие специального ухода. Игорь мог бы расслабиться, потому что дело сделано, с пустыми руками он Новый год встречать не будет, чувствуя неловкость оттого, что ему что-то дарят, а он — нет, но выдохнуть так и не сумел, потому что самое главное из головы у него просто вылетело, перекрывшись другими мелкими делами. Он не знал, что подарить Артему, и это можно было назвать катастрофой. Что может порадовать человека, у которого все есть? Что можно купить человеку, который ни в чем не нуждается? Что станет для человека приятным сюрпризом, если он уже практически все в этом мире видел? Эти вопросы стали для Игоря неразрешимой задачей, а его жизнь превратилась в кошмар наяву, потому что в голове не было ни одной идеи, а за помощью обратиться не к кому — единственный нужный ему сейчас человек, Федор Смолов, находился в Америке. До праздника всего ничего, и Игорь не простит себе, если у него не получится вызвать улыбку на любимом лице.

***

Артем поморщился, захлопывая крышку ноутбука, потому что глаза устали. Смысла дальше мучить себя он не видел — все равно в этом хитросплетении каких-то чисел он сейчас не разберется, ибо голова просила покоя, а мозги хоть какого-то отдыха. До Саши и Феди он дозвониться и дописаться не смог, но волнения внутри почему-то не было: значит, скорее всего виной тому обычные неполадки со связью, которые вызваны усилившимися магнитными бурями в северной части Штатов. В своих людях он был уверен, как в самом себе, хоть и знал, что те могут специально что-то не договаривать, дабы в очередной раз оказать свою гиперопеку. Порой Артему казалось, что этим двоим для полного счастья не хватает завернуть своего босса в подгузники и соску в рот засунуть, уложив в люльку и напевая сладостные песни о том, как у них все хорошо и замечательно. От этого сравнения Артем усмехнулся. Конечно, он сорвется в любой момент, если почувствует, что дела стали идти еще хуже. Сейчас у Зенита действительно назревали крупные проблемы, и Артем даже корить себя начал за то, что ввязался в эту союзническую сделку с ЦСКА: Игнашевич хоть и был серьезным и правильным мужчиной, но Дзюба знал его мало, чтобы на сто процентов быть уверенным в отсутствии ножей, воткнутых в его фотографию, висящую в кабинете босса армейцев. Да еще и эта «третья сила», которая стала им мешать — понятно это было невооруженным взглядом, здесь даже опыт особый не требовался, чтобы увидеть крысу, севшую им на хвост. Артем вздохнул, откладывая ноутбук на прикроватную тумбочку. Несмотря на то, что рана быстро заживала и лишь при резких движениях давала о себе знать, а сам Артем не болел, он почему-то вновь начал чувствовать себя капризным ребенком, желая всего и сразу: и новый матрас на кровати, и вазочку с конфетами, и чтобы хоть раз в жизни все шло нормально и спокойно. Дзюбе действительно хотелось хоть какой-то передышки всего на пару месяцев, чтобы еще раз внимательно заглянуть в глаза тем, кто состоит в его Семье, и спросить: «А так ли ты верен мне на самом деле, как говоришь об этом?». Безопасность и уверенность в своих людях, а не гора денег — это и есть верный путь к покорению самых скалистых вершин. В дверь постучали. Артем лениво открыл один глаз, даже не желая принимать презентабельный вид, и махнул рукой, словно его мог кто-то увидеть, говоря: «Войдите». На пороге появился Игорь, выглядывая из-за двери. Он неуверенно шагнул в комнату и вздохнул, от нервов жуя свою нижнюю губу. Артему нравилась эта привычка, ему вообще нравилось все, что было в Игоре, начиная с его прекрасных карих глаз и заканчивая тем, что внутри них скрывалось. Парня вечно хотелось видеть рядом с собой, обнимать, зарываясь носом в волосы, оставлять поцелуи на щеках, которые в последнее время почти всегда выглядели румяными, и просто разговаривать о чем угодно, даже о количестве бактерий, содержащихся в воздухе. Артему по максимуму хотелось оградить Игоря от всего, что сможет причинить ему боль, и он никогда не простит себе, если позволит кому-то сделать ему плохо. — Привет, — произнес Артем, чувствуя, как улыбка сама растягивается на губах. Он надеялся, что не выглядит со стороны, как влюбленный подросток, на знаки внимания которого ответила самая лучшая девочка в классе. — Здравствуйте, — ответил Игорь, и, кажется, ему что-то не понравилось, потому что он непроизвольно нахмурился, но тут же взял себя в руки. Артем подвинулся к краю кровати и предпринял попытку подняться, но Игорь как-то сразу встрепенулся и взмахнул рукой, останавливая мужчину. Ему определенно нужно было время, чтобы на что-то решиться, — Артем видел это, хоть и не понимал, в чем дело. По лицу парня трудно было сказать, что он испытывает, поэтому Дзюба принялся терпеливо ждать, надеясь, что не услышит слова о том, будто они не пара и им лучше расстаться. Безусловно, Артем не был заядлым пессимистом и понимал, что Акинфеев к нему чувствует, но из-за своей чрезмерной любви, которая по силе могла сравниться с любовью к Кристине, на первых порах он всегда переживал, что у него прямо из-под носа уведут его счастье, забрав навсегда и даже напоследок не позволив подержать в руках. Игорь выдохнул, облизывая губы. Решиться было действительно трудно, как и собраться с мыслями, которые разбредались в разные стороны. Ему хотелось сделать шаг назад и отступить, но он понимал, что если не сделает это сейчас, значит, не сможет сделать никогда. Единственное, что его заботило на самом деле — это чтобы Артем сейчас не оттолкнул его, если вдруг случится так, что вся эта идея изначально была провальной, а сам Игорь облажался. Больше он не медлил: потянул руку к своему свитеру и, зажмурившись, стянул его через горло, чувствуя, как тело окутывает теплый воздух, а щеки сильнее заливаются румянцем. Он облизал губы еще раз, потому что во рту пересохло; появилось желание сбегать попить, но в данной ситуации это было бы неуместно. Убрать свитер в сторону стало гораздо сложнее, потому что Игорю его истерзанное тело все еще не нравилось, но он решился и на этот шаг, откладывая вещь в сторону и легкой поступью направляясь к кровати, боясь заглянуть в глаза Артему и увидеть его реакцию. Остановился Игорь лишь тогда, когда нелепо выпрыгнул из своих штанов, что также остались лежать где-то на полу, а затем быстро забрался на кровать, чтобы не опозориться и не поскользнуться, например, на одеяле. — Игорь, — тихо спросил Артем, не узнавая свой голос, потому что был совершенно очарован и поражен открывшейся для него картиной, — что ты… — Артем Сергеевич, — начал парень, перебив. — Мне Александр Юрьевич сказал, ну, Ерохин, психолог, к которому я хожу, да вы и сами это знаете, так вот, он сказал, что я пойму, когда придет время, что нужно прислушиваться и доверять вам, и я доверяю, я… — Игорь прервался, чтобы зацепиться за какую-то мысль, а затем вновь затараторил, что было ему совершенно не свойственно. — Я не хочу быть для вас какой-то сломанной куклой, до которой вы боитесь дотронуться, я точно так же хочу радовать вас, как это делаете вы, хочу быть для вас… полноценным человеком, понимаете? Я боюсь, что, в конце концов, вы можете во мне разочароваться и… — Он хотел что-то добавить, закончив мысль, но решил не останавливаться и сразу перейти к другой. — И до Нового года осталось совсем немного, знаю, что это может вас удивить, но мы с Сашей смотрели «Дискавери», и там некоторые животные преподносят друг другу разные подарки, — ну, например, может, какой-то муравей захочет подарить королеве зернышко, это неважно, — а я даже не знаю, что подарить вам, потому что у вас все и так есть, да и я особой фантазией никогда не отличался, поэтому я решил, что, может, ваше желание будет связано как-то со мной. — Игорь смутился, пока говорил это. — Вот я и… — Игорь-Игорь-Игорь, притормози, — произнес Артем с улыбкой, беря парня за руки. — Я, конечно, очень рад, что ты так со мной разоткровенничался, но, мне кажется, что ты переволновался. Акинфеев только вздохнул, утвердительно кивая. Этот неконтролируемый поток слов на манер увлеченного Саши Головина мог бы и дальше продолжиться, чего, конечно, желательно было бы избежать. — Можешь объяснить мне еще раз, что именно ты хотел сказать? — Я… я не знал, что подарить вам, поэтому решил, что подарком могу стать… ну… я. Артем выдохнул, наконец, понимая, о чем идет речь. Признаться честно, подобное заявление его очень… удивило. Но Игорю даже в глаза заглядывать не пришлось, чтобы понять, серьезно ли он — лицо медленно меняло свой цвет, окрашиваясь румянцем, а парень в излюбленном жесте прикусил свою губу. Сам Артем ни разу не намекал о чем-то подобном, ни о какой близости речи и не шло, потому что спугнуть Игоря он не хотел, но то, что парень придет к нему с такой просьбой, обескураживало. Нет. Игорь не пришел. Игорь, пересилив себя, свою нелюбовь к собственному телу, преодолев свои страхи и боязнь довериться чужому человеку, открыться ему и оставить отпечаток на сердце — подарил себя. Артем ничего не ответил, лишь придвинулся ближе и обнял парня, чувствуя в его теле напряжение. Сейчас лучше не спрашивать: «А ты уверен?», «Все точно хорошо?», «Может, в другой раз?», потому что это может оттолкнуть. Игорь не глупый парень, но даже он в стрессовой ситуации способен расценивать некоторые вещи не такими, какие они есть на самом деле: простая забота в любой момент может превратиться в сомнение и вопрос самому себе: «А нужен ли вообще мне этот парень?». Но Артем так совершенно не думал, более того, ему кричать от счастья хотелось, потому что Игорь подпустил его к себе. Он мазнул легким поцелуем по чужой щеке и, приподняв Акинфеева за подбородок и заглядывая в глаза, словно прося разрешение, как будто оно когда-то требовалось, поцеловал, оставляя сначала нежный чмок на губах, а уже потом позволяя себе углубиться. Игорь совершенно не знал, чем вся его авантюра закончится. Артем принял его — и это на данный момент было самым главным. Чужие руки не блуждали лихорадочно по телу, а оставались практически на месте, на талии: Артем позволял себе лишь кончиками пальцев оглаживать чужие родинки на теле, пока осторожно целовал, успокаивал и показывал, что все хорошо. Напирать было нельзя: может, Игорь и парень, которые априори сильнее женщин, но оттолкнуть его случайным действием, кое израненное подсознание воспримет не так — это поставить крест на всем, чего они вместе добились. Кровать оказалась мягче, чем обычно — за последнюю неделю матрас меняли не один раз. Одеяло было теплым, нагретым от чужого тела, и запах от чистого белья как-то дополнительно успокаивал, отчего это придавало Игорю больше уверенности и сил. Артем все еще держал его, обнимая, не напирал, и Игорь сам запустил руку в чужие волосы, осторожно поглаживая, будто делал это впервые. — Артем Сер— — Так, Игорек. — Дзюба отстранился слишком неожиданно, упрямо заглядывая в глаза. — Мне, конечно, льстит, что ты из уважения все еще обращаешься ко мне на «вы», но ты никогда не думал, что нам пора перейти на «ты»? — Упреком это не являлось, просто Артему действительно порой становилось не по себе, когда он был для Игоря привычным «Артемом Сергеевичем», и даже после поцелуев, если нужно было что-то спросить, он не изменял своей привычке. — Давай хотя бы сейчас я побуду для тебя Артемом? Или, если хочешь, Темой. — Тема Сергеевич звучит не так угрожающе, — согласился Игорь, чем вызвал у мужчины несдержанный смешок. — Хорошо, я попробую, Артем. Дзюба удовлетворенно промычал и вновь стиснул парня в объятьях, только в уже более крепких, потому что почувствовал, что может: неловкость ушла. Дальше наступила импровизация, ибо сценарий закончился. Игорь даже не представлял, что ему нужно делать, а просто куклой, конечно, быть не хотелось, но Артем подсказывал все без слов, прося парня действовать лишь так, как он сам того захочет. Ему нравилось наблюдать за тем, как мужчина плавно избавляется от своей одежды: в этом не было какого-то сексуального подтекста, скорее чистое обожание и простое любопытство, связанное с раной, что получил Артем, ведь с недавних пор он почему-то отказывался показывать ее Игорю, говоря, что все в порядке. Хотелось просто провести рукой по чужой коже не ради того, чтобы убедиться в упругости мышц и подтянутости тела, а чтобы почувствовать тепло и в очередной раз убедиться, что все это не сон, а его, Игоря, приняли без каких-либо упреков таким, каким он родился, вырос и стал. Артему хотелось попробовать заурчать под чужими прикосновениями, чего он, конечно же, сделать никак не смог бы. Все те половые — именно половые — связи, которые были у него после Кристины — не более, чем потребность удовлетворить свое либидо, свои сексуальные желания. Чаще всего это был обычный секс; хоть партнерш у Артема было не так уж и много, потому что первое время ему даже дышать не хотелось, все ночи с ними были однообразными и даже какими-то… скучными. С Кристиной было не так, с Кристиной Артема распирало от страсти или нежности, Кристину хотелось до легких покалываний на кончиках пальцев практически всегда, когда они были вдвоем. Артема переполняли чувства, поэтому секс превращался именно в «занятие любовью» и никогда не был простым желанием удовлетворить себя. С Игорем было точно также. Для Дзюбы он ни в коем разе не был хрупким, но его почему-то страшно было сломать — не своим телом и прикосновениями, а своими чувствами. Игоря хотелось прижать к себе, исцеловать от макушки до пят и бесконечное количество часов говорить ему о своей любви до тех пор, пока не надоест. Образ серьезного и в какой-то степени жестокого босса целой мафиозной Семьи при таком раскладе размывался, потому что сам Артем рядом с любимым превращался в другого человека и больше походил на покладистого котенка, чем на царя зверей. Он становился ужасно любвеобильным и искал любых, даже самых мимолетных прикосновений, поэтому всегда тянулся следом за рукой, которую уже собирались убрать. Игорь окончательно расслабился, когда его укусили за нос. Легонько, даже следа не останется, но действие было вполне ощутимым и каким-то игривым, что заставило Игоря улыбнуться. Он ответил Артему тем же, и вполне довольный собой Дзюба все-таки пустил в ход свои руки, оглаживая чужую талию и спину, лишь слегка задевая бедра и ноги, потому что все еще не был уверен, позволительно ли ему прикасаться к такой роскоши. Полностью от одежды они избавились, даже не заметив этого, и прикосновение обнаженных тел друг о друга вызвало неконтролируемую волну мурашек. Игорь не вспомнит, как оказался на чужих коленях — яркой вспышкой в памяти отпечаталось прикосновение губ к своей шее, после чего на ней остался бледноватый след от засоса. От этого действия из уст Игоря сорвался рваный выдох, и он облизал губы, машинально подставляясь еще, показывая, что стоит продолжать. Артем расписал его кожу пятью засосами, каждый из которых отличался от соседнего и размером, и цветом, и еле сдержал себя от того, чтобы не укусить Игоря, потому что хотелось посмотреть, как бы с этими метками контрастировал след от зубов. В долгу сам Акинфеев не остался — ему тоже хотелось попробовать что-то новое для себя, поэтому он, может и неловко и неумело, но тоже не раз заклеймил Дзюбу, облизывая припухшие от поцелуев губы каждый раз после очередного прикосновения к коже на шее и у ключиц. В какой-то момент Игорю даже показалось, что сегодня он избавится от всего, что мешало ему нормально жить, закончит этот этап и начнет новую главу. Все было хорошо ровно до того момента, пока они не оказались в горизонтальном положении. Игорь даже не сразу понял, что произошло, но то ли Артем что-то не так сделал, из-за чего тело под ним слегка напряглось, то ли мозг решил в самый неподходящий момент подкинуть ненужные воспоминания. Парень не стал ничего говорить, позволив мужчине продолжить целовать себя, и закрыл глаза, вновь отдаваясь во власть своим ощущениям, стараясь раствориться в них полностью и забыться. Артем, не прекращая кусать чужие губы, чуть раздвинул ноги парня в стороны, проводя ладонью по внутренней стороне бедра и как бы случайно касаясь пальцами члена, чем вырвал довольный стон, а затем окончательно навис сверху, подминая Акинфеева под себя. Наверное, это и стало той самой точкой невозврата, когда Игорь, перестав чувствовать свет от люстры над собой, решил открыть глаза. До этого он ощутил ноющую боль вокруг шрама у сердца, чего не происходило уже несколько лет, и осознал, в какой именно позе он находится. Игорь вскрикнул, потому что перед собой он увидел не лицо Артема, а того человека из прошлого, надругавшегося над ним. Дзюба даже сделать ничего не успел, только испугался больше, чем сам парень, когда тот от неожиданности отпрянул и ударился затылком об изголовье кровати. Все появившееся возбуждение и приятное покалывание в теле исчезло, заменившись на липкие ощущения старого страха и отвращения к самому себе. — Игорь, сокровище мое, — тихо позвал Артем, — я что-то сделал не так? — Он было хотел протянуть к нему руки, но передумал, считая, что сейчас навредит только больше. Вопреки этому Игорь сам потянулся вперед, оставляя свою ладонь на чужом плече, и Артем понял намек, притягивая парня в теплые крепкие объятья. — Прости, — прошептал Игорь, пытаясь отогнать навязчивый образ. — Тараканы опять прибежали. Артем понимающе кивнул, хотя понял, что этот жест останется незамеченным, и поцеловал парня в висок. — Но это не значит, что вы мне противны или что-то еще, я просто… — встрепенулся Игорь, пытаясь объяснить ситуацию. — Увидел его и… — Во-первых, не «вы», а «ты», — мягко поправил Артем, гладя парня по голове. — А во-вторых, нам некуда спешить. Если ты действительно хочешь этого со мной, то мы попробуем еще раз, попробуем избавить тебя от всех воспоминаний и образов, я не оставлю тебя с этим один на один. Парень вздохнул, кивая и чувствуя за собой какую-то вину. Артем вновь уложил его на спину, но уже не нависал сверху, а просто расположился рядом, не выпуская из объятий, защищая и успокаивая своим присутствием. Игорю хотелось бы себя ненавидеть, да только он не понимал, за что. Психолог говорил, что с первого раза не у всех получается, но главное — это не терять надежду и попытаться еще раз. А вера с недавних пор у Игоря все-таки появилась.