***
— Я же сказал, чтобы вы ничего здесь не трогали. — Но, босс… вы же сами распорядились об этом, — ответили взволнованным голосом. — Я просил передвинуть диван, а не перепланировать всю комнату полностью. — Босс… — А что тебе не нравится? Саша обернулся. На пороге стоял Федя и закидывал в рот орешки, довольно ими хрустя. — Я теперь сижу спиной к двери. Если меня кто-то захочет убить, то я его даже не увижу, — недовольно проговорил Кокорин и взмахом руки попросил зенитовца убраться восвояси. — Зови своих дружков и переделывайте здесь все! Федя улыбнулся. Он кивнул в сторону выхода и пошуршал пачкой с орехами. Саша выдвинулся следом. — Тебе никогда не нравилось находиться в Москве, так почему ты решил сделать что-то с комнатой? — спросил Смолов, протягивая Саше гость орехов. Тот взял несколько штук и с недовольным сопением разжевал. — Потому что не хочу еще больше раздражаться, находясь здесь. Я не могу уснуть, я выдохся, — честно ответил Кокорин. Он мог бы что-то съязвить в ответ, но желание пропало. — Перебирайся ко мне? — предложил Смолов. Кокорин вздернул бровь. — Что? — Смешно. У меня хотя бы отдельная комната есть, а ты спишь в гостиной вместе с остальными. Смолов усмехнулся. — Зато не жалуюсь. Кокорин махнул рукой и забрал оставшуюся пачку с орехами, высыпая штук десять сразу себе в рот. Челюсть после такого начнет неприятно ныть, но ему было все равно. Он посмотрел на наручные часы и понял, что нормально не спал двое суток. — Скоро Артем приедет, — произнес Федя, засовывая руки в карманы. — Да… я вижу. — Он поморщился. — Чувствую себя бесполезным, потому что мы так ничего и не нашли. Игорь как сквозь землю провалился. Смолов отвечать не стал, ибо был полностью согласен. Ощущение внутренней безысходности не покидало его, а видя, что работа над поисками не приносит никаких результатов, удручала. Он провел рукой по лицу и вздохнул. — Пошли работать. Артем приехал примерно через час, заранее никого не оповестив, ибо в этом не было смысла. Кокорин заметил то, насколько друг казался вымотанным, и похлопал его по плечу в знак поддержки. Он бы обнял, да только сломанная рука этого не позволяла. К Головину и Черышеву временно приставили охрану в виде того же самого Саши, чему тот был не особо рад. Нянчиться с людьми, которые ненамного младше его самого — самая неблагодарная работа. Он около десяти минут недовольно кряхтел, пожирая Артема взглядом, а затем смирился, когда Головин стал рассказывать о том, что хочет начать собирать коллекцию ножей. Эта тема Кокорину сразу понравилась, потому что в ней он был экспертом. — Нам надо переговорить, — произнес Артем, отведя Смолова в сторону. — Конечно, — охотно согласился тот. В помещении, которое снимал Зенит, была специальная звукоизолированная комната для допросов. Артем решил, что лучше всего будет поговорить именно там. Конечно, он не собирался пытать Федю, но не хотел, чтобы другие могли подслушать их разговор. Дзюба чувствовал внутреннее напряжение, и это состояние передавалось Смолову. — Что-то случилось? — Сядь, — произнес Артем, закрывая дверь. Друг послушался. — Что я натворил? — сразу понял Федя. Он положил руки на стол и немного нахмурился. Артем молча достал телефон, разблокировал его и положил на гладкую холодную поверхность. Федя несколько секунд смотрел на уже воспроизведенное видео и задержал дыхание, понимая, в чем дело. Сменяющиеся картинки возродили воспоминания. Досматривать он не стал. — Объяснишься? Смолов вздохнул, осознавая, что разговор предстоит серьезный. — Что ты хочешь услышать? — Что я хочу услышать? Правду, — ответил Артем. — Я никогда не сомневался в твоей верности и не хочу сомневаться в ней дальше, так что объяснись. — Откуда это видео у тебя? — Объяснись, — с нажимом повторил Артем. Смолов медлил. Он понимал, что крупно облажался в прошлом, но почему-то всегда считал, что эта тайна так и умрет вместе с ним. Мужчина провел по лицу рукой и почувствовал, как фантомная боль пронзает левую ногу, ту самую, которую он повредил восемь лет назад. — Я не собирался никого убивать, — честно признался Федя. — Думаешь, я бы добровольно согласился пойти против принципов, которые прививались мне с детства? Твой дед не раз говорил, что иерархия в Зените важна и что если ты беспрекословно выполняешь то, что скажут, граница между обычным подчиненным и боссом стирается, — он прервался, проводя пальцем по царапине в стальном столе. — Можешь ответить на один вопрос: почему, зная, что твои люди убивают других чуть ли не каждый день, ты настолько огорчен тем фактом, что я ослушался твоего приказа и кого-то убил? — Потому что это мирные гражданские, которые не заслужили смерть; потому что своим поступком ты подрываешь мою веру в тебя; потому что ты нарушаешь те устои, которые Семья вырабатывала годами, — ответил Артем, наклонившись вперед. — Что заставило тебя пойти на это? — Наверное, страх. — Федя грустно улыбнулся. — Та деревня была похожа на какой-то островок ада. Люди просто друг друга не слышали. Даже дети, к которым я всегда мог найти подход, выглядели так, будто сошли с ума. — Он немного нахмурился, вспоминая, что происходило в те дни. — Не знаю, накачали их чем-то или промыли мозги, но я три дня сидел в засаде, опасаясь выйти наружу, и видел, как никто не менялся. Они отстреливали даже обычных птиц, пролетающих над домами. Мне было жутко находиться там, это словно какая-то деревня психопатов. А еще ты прекрасно знаешь, что на тот момент мне было едва-едва двадцать. Так чего ты ожидал? Артем слушал внимательно, вглядываясь в черты чужого лица. — Все пошло не так, как должно было, — устало произнес Федя. — У меня никакими способами не получалось добрать до цели; пару раз я и вовсе оказался замеченным, но ловко увернулся от пуль. Связь не работала, сама деревня находилась в глуши, а ближайший населенный пункт так далеко, что на своей спине некстати сломавшуюся машину я бы никак не вывез. С каждым днем у меня опускались руки: я уже думал о том, чтобы пешком добраться до трассы и вернуться домой. — Но ты не приехал. — Верно, потому что каким-то образом я наткнулся на Спартак. Им нужна была нефть, на источниках месторождения которой построена деревня. Мне предложили объединиться, и я подумал, что это просто… мой шанс довести дело до конца. — Он пожал плечами. — Я согласился. А дальше… без жертв не обошлось, но ты и сам все прекрасно видел. Смолов замолчал. Артем откинулся на спинку стула и запустил руку в волосы, взъерошивая их. Голова вновь неприятно запульсировала. — Почему ты мне раньше ничего не рассказывал об этом? — спокойно спросил он, заглядывая другу в глаза. Он верил Феде, как и верил в то, что тот говорит правду. — Потому что мне было стыдно. Ты сам сказал, чтó мой поступок мог подорвать. Тогда просто стало страшно, ведь кроме Зенита у меня ничего не было. А если близкий друг начнет во мне сомневаться, то это вряд ли закончится чем-то хорошим. — Федя выдавил из себя легкую улыбку. — Но я виноват. Мне стоило рассказать тебе об этом случае еще давным-давно. — Да уж, — согласился Артем и протянул руку Смолову. — Отныне никаких секретов. Федя пожал ее и кивнул, выдыхая. — Так ты скажешь, кто прислал тебе это видео? — Он не назвался, — ответил Артем и вновь взял свой телефон, открывая файл с выпиской из банка. — Но в сообщении было еще это. Федя бегло изучил документ, усмехаясь, когда увидел собственное имя, и раздраженно сморщился. — Ты ведь понимаешь, что я не стал бы у тебя воровать? — на всякий случай спросил он. — Не держи меня за идиота. — Кто-то очень постарался, подделывая файлы и присылая тебе это вид… — Федя замер, начиная понимать, что происходит. Он посмотрел на дату отправления и продолжил: — Четыре дня назад, когда мы прилетели в Москву, я решил, что было бы неплохо прогуляться. В какой-то момент мы с Сашей наткнулись на прохожего. Я не особо вглядывался в его лицо из-за натянутой на лоб шапки, но почему-то мне показалось, что я его знаю. А спустя ровно сутки после этого инцидента ты получаешь сообщение от анонима, который пытается выставить меня не в самом лучшем свете. — Так? — Это не простое совпадение, — констатировал Федя и вновь включил видео, но на этот раз ища подходящий кадр. — Восемь лет назад я не знал, что кто-то ведет скрытую съемку, но это мог делать лишь один человек. — Он нашел нужный момент и протянул телефон Артему. На стоп-кадре был изображен Федя и скрытый балкой от сарая человек, с которым он разговаривал. — Это парень, надоумивший меня присоединиться к нему. Селов… Селехин…. Селинский… — Селихов, — подсказал Артем. Федя щелкнул пальцами и кивнул. — Я уже слышал эту фамилию.***
— Ну и пурга там, правда? — спросил Ерохин, улыбаясь. Он сидел за столом и осмотрел всех присутствующих. — Господа, у вас такие серьезные лица, будто кто-то умер. Я настоятельно прошу вас относиться к этой ситуации проще. Александру показалось, что он почувствовал на себе чей-то убивающий взгляд, но постарался проигнорировать это ощущение. Он перевел взгляд на папку, лежащую перед ним, и, вздохнув, сложил руки в замок, как обычно делал это на сеансах психотерапии. — Я понимаю, что в этой комнате как минимум одна сторона заинтересована в том, чтобы причинить вред другой, но, с вашего позволения, конечно же, я бы хотел стать посредником, который может прояснить всю сложившуюся ситуацию. — И как обычный психолог поможет в этом? — иронично спросил Набабкин. — Ну, у меня есть информация, которая перевернет все-все-все с ног на голову. — Ерохин улыбнулся. Было весело. Вчера, когда они приехали в Москву, ему пришлось сразу же отлучиться по одному важному делу, которое касалось Игоря. Признаться честно, его мало волновала судьба Черышева: он мог только профессионально посочувствовать, но вот если бы Ерохин узнал, что с Акинфеевым случилось что-то недоброе — эта новость задела бы за живое. Он говорил себе сотни раз, что привязываться к пациентам плохо, но Кристина и Игорь моментально стали исключением. У психолога была привычка с самого первого сеанса составлять досье на своих пациентов, причем записывая не какие-то общие фразы, которыми они делятся, а копая гораздо глубже. Основной причиной всех травмирующих воспоминаний у Игоря был его дядя, поэтому под Георгия Ерохин копал особенно тщательно, чтобы в дальнейшем увеличить полезный эффект, приносимый терапиями. Также Александр интересовался новыми друзьями Игоря, и Головин, который показался психологу очень наблюдательным парнем, уже со второго раза заподозрил что-то неладное. Благо, Ерохин умел выкручиваться из ситуаций. Может, это было неправильным копаться в чужом белье, но он всегда чувствовал себя добрым психологом-сыщиком, который помогает разобраться своим пациентам с тем, что творится у них в головах. Это действительно приносило хороший результат, который вскоре начал проявляться на сеансах с Игорем. Однажды он упомянул Викторию. Женщина вызвала неутолимый интерес у психолога, потому что она была не так проста, как могло показаться. У обычной домоправительницы было много секретов, и Ерохину хотелось добраться до них всех. Этим он и занимался последнее время. Сперва найти ее след не составило большого труда. После того инцидента с парнями, избившими Игоря, Виктория совершила ряд ошибок, которые помогли психологу в его поисках. Какое-то время все шло гладко, он узнал о ней много новой информации, порылся в биографии и собирался заниматься этим дальше, но женщина будто сквозь землю провалилась. Словно был человек, а теперь его нет. Две недели назад, когда предчувствие чего-то плохого взыграло внутри, Ерохин каждый раз натыкался на что-то, что могло послужить зацепкой. Тонкие эфемерные ниточки информации привели его в Москву. — Вижу, вам слишком весело? — нахмурился Набабкин. Была бы его воля, он бы давно забрал Черышева, а затем пристрелил Дзюбу, наконец, со всем покончив. Игнашевич удержал его, положив руку на стол. — Нет, просто… осознавая, насколько один человек может все запутать, становится до смешного жутко. Заметьте, не наоборот! — Ерохин вздохнул. — А если серьезно, у меня есть доказательства того, что здесь замешана третья сторона. Он осмотрел присутствующих. Отчасти было страшно: перед ним сидели два мафиозных босса и неважно, что одного он знает. Головин, напрочь отказавшийся отпускать Черышева одного, сидел рядом с ним у края стола; дальше Кокорин, Дзюба и Смолов. По другую сторону — Набабкин с Игнашевичем и несколько людей из ЦСКА. Сам психолог сидел между ними, будто во главе стола, и прекрасно знал, что если он сделает что-то не то, здесь начнется перестрелка. Задаваться вопросом, зачем он вообще вызвался быть посредником, Ерохин не стал, потому что понимал, что самый эмоционально зрелый в этой комнате лишь он. За ЦСКА ручаться нельзя, и судя по недовольному дерганью Набабкина, тот тоже ходил где-то на грани. С Игнашевичем было проще, но Ерохин был уверен, что внешнее спокойствие на его лице лишь напускное. — Начну я с того, что в этом деле замешан Спартак, и думаю, что вы оба об этом догадывались, — Ерохин окинул взглядом Артема и Сергея. — Когда ваши совместные сделки начали срываться, вы перекладывали вину на обстоятельства или друг на друга. Если Зенит закрывал на это глаза, то ЦСКА — нет. Могу я спросить, сколько «проколов» вы насчитали во время ваших сделок? — Двенадцать, — быстро ответил Набабкин. — Двенадцать, — повторил Ерохин, кивая. — Я, конечно, не эксперт, но для недолгого сотрудничества это все-таки много. — Немало, — согласился Игнашевич. — Дальше Зенит потерял из виду Кокорина. Это ведь так? — спросил он. — Так, — прочистив горло, ответил Саша. Было ощущение, что он дает показания в суде. — Какие-то парни держали меня в заложниках, не требуя выкупа, а затем выяснилось, что услугами этой Семьи воспользовались другие. Когда спустя некоторое время мы попытались отыскать хоть кого-то выжившего из них, то узнали, что практически все мертвы. За ними подчистили. — Саша резко вспомнил лицо того мексиканца. — Прошу заметить, что все это происходило во время одной из ваших сделок, — дополнил Ерохин и кивнул. — Затем пропадает ваш человек, Марио Фернандес, с которым Зенит тоже был связан. Вы ведь нашли его? — Он сам пришел, — ответил Игнашевич. — Парень словно из мясорубки вылез, — Сергей поиграл желваками, направляя недовольный взгляд в сторону Дениса. Кажется, он был готов придушить его. Черышеву стало неуютно. Его затошнило. Руки стало ломить от фантомной боли после наносимых ими ударов, а в голове четко зазвучал чужой голос, отдающий приказы. Саша положил свою руку к нему на колено и сжал, отрезвляя. — Думаю, ни для кого уже не секрет, кто с ним это сделал, ведь так? — начал Ерохин, сглотнув. — Вы можете выразить свою точку зрения? — А что тут непонятного? — ухмыльнулся Набабкин. — Зенитовский паренек, приближенный к вашему боссу, просто заказал у Черышева Марио. У нас есть флешка с доказательствами и несколько фотографий. — Зенитовский паренек? — медленно спросил Артем, который все это время молчал. — Так Игорь у вас? — А ты еще не догадался? — Набабкин приподнял бровь. Дзюба закипал. — Приведите его сюда, живо! — прорычал он. — У себя будешь командовать, а здесь голос не повышай, пока тебе язык не отрезали, — огрызнулся в ответ Кирилл. — Если хочешь его увидеть, то отдавай нам Черышева. — Нет, — вставил свое слово Кокорин, видя, как Дениса начинают одолевать сомнения. Парень наверняка корил себя за то, что принес столько проблем. — Так! — резко осадил Ерохин, понимая, что атмосфера накаляется. — Давайте обойдемся без поспешных выводов. Прежде, чем что-то для себя решить, я прошу вас посмотреть на все с другой стороны. Воцарилась тишина. Когда напряжение немного спало, Ерохин открыл папку и вытащил оттуда фотографию. — Посмотрите сюда внимательно. Узнаете? — Это Тарасов, — ответил Набабкин, приглядевшись. — Бывший выходец Локо. — Верно, — кивнул Ерохин, — его выгнали оттуда, но до сих пор есть люди, с которыми он поддерживает связь. Вы знали, что именно он подбросил вам флешку с информацией и те фотографии? — Ерохин достал еще несколько снимков, где Тарасов держал тот самый конверт, который потом оказался в руках Кирилла. — Вижу, что нет. — Ладно, — согласился Игнашевич, — какое он имеет отношение к делу? — Сейчас я все расскажу, не торопите, — успокоил Ерохин. — Сперва мы познакомимся с другим персонажем этой истории. Господин Селихов. — Новая фотография оказалась на столе. — Денис, не поделишься с нами своей историей? Черышев вздрогнул. Отчасти он напоминал загнанного зверя, а с другой стороны выглядел невероятно уставшим. Сейчас ему хотелось только одного: чтобы побыстрее все закончилось. — Я… — он прочистил горло. — Раньше мы с отцом были вынуждены жить в Спартаке и работать на него. Мне были противны их моральные ценности и то, как они добивались нужного. Я понимал, что загнусь, поэтому сбежал после смерти отца. На тот момент Селихов был одним из самых жестоких спартаковских парней. — Денис ненадолго прервался, пожевывая губу. — Недавно он нашел меня. Сказал, что если я не хочу, чтобы с Сашей или с тем, кого я люблю, что-то случилось, я должен выполнить его просьбу. Тогда он отстанет от меня, моих близких и прервет преследования. Я согласился, потому что Селихов чуть не пристрелил Сашу. — Денис стал раздражаться, вспоминая все это. Он ведь не знал, что от него нужно, так разве мог рисковать? Черышев глубоко вздохнул. — Он сказал, что нужно избить человека и продолжать делать это до тех пор, пока тот не издаст хоть какой-нибудь звук. Да, я сделал это, но я клянусь всем, чем только можно, что я не знал, чье лицо скрывается под плотным черным мешком. — Денис выдохнул. — Я не знал, что это Марио. Вновь воцарилась тишина. Игнашевич задумчиво стучал пальцами по столу. — Хочешь сказать, что Зенит здесь не причем? — Абсолютно. Если вы не верите тому, что я действительно когда-то был в Спартаке, то найдите людей, которые могут подтвердить то, что мой отец жил там пятнадцать лет назад и работал инженером. Наверняка его еще помнят. Сергей задумчиво промычал. Он безмолвно посмотрел на Ерохина, словно просил его продолжить. Тот слегка растерялся, но вовремя собрался. — Вот, — неловко подытожил он. — Помимо Тарасова и Селихова есть еще один человек, который замешан в этом деле. Это Виктория Бесфамильная, — он протянул новую фотографию. — Женщина, работавшая домоуправительницей у Акинфеевых. — В доме того парня? — спросил Набабкин. Ерохин кивнул. — Может, вы уже скажете мне, где Игорь? — недовольно произнес Дзюба. Он старался держать себя в руках, но выдержка начала подводить. — С ним все нормально, — вздохнул Кирилл и шепнул что-то рядом сидящему парню. Тот кивнул и вышел. — Его скоро приведут, он жив, — с нажимом продолжил Набабкин. — Успокойся уже, здоровяк. Артем с шумом втянул носом воздух. Смолов, сидящий рядом, похлопал его по плечу. — Могу поспорить, что вам из того же самого Локомотива поступала информация о том, что Игорь и, скорее всего, Зенит причастны к делу о пропаже трех парней из Санкт-Петербурга, один из которых по совершенно случайному стечению обстоятельств косвенно связан с Локо, потому что там работает или работал, — он сделал акцент на этом слове, — кто-то из его родственников. Хотите узнать фамилию одного из пропавших? — Тарасов, — догадался Артем, включаясь в разговор. — Она связалась с Локомотивом через этого парня? — Да, но я до сих пор не знаю, с кого Виктория начала. Скорее всего, она была связана с Дмитрием, а потом вышла на его двоюродного племянника, с которым подстроила нападение на Акинфеева. — Он перевел взгляд на Игнашевича. — И таким образом, сейчас она подставила его перед вами, ведь вы считаете, что эта была инициатива Игоря убить тех парней, а, следовательно, затронуть одного из родственников вашего союзника. Потом он и вовсе покусился на Фернандеса. — Ерохин посмотрел на фотографию Виктории и поджал губы. — Только вы не задавались вопросом: зачем? Зачем ему это делать, если он даже не знал, что Марио связан с вами или миром мафии. Этого не знал даже Денис, а ведь он близкий друг для Фернандеса. Игнашевич понимал, что они, скорее всего, крупно просчитались. Он перевел взгляд на Артема и вдруг почувствовал себя виноватым перед ним. — Также недавно Селихов подставил Федора перед Артемом Сергеевичем, из чего стало действительно ясно, что против вас играет третья сторона. Бесфамильная, Селихов и Тарасов знают друг друга даже ближе, чем мы можем представить. Они работают вместе и против всех. Тарасов — ради развлечения, Бесфамильная — потому что ненавидит Игоря, а Селихов — потому что хочет, чтобы две сильные семьи поубивали друг друга, а они пришли на поле боя в виде падальщиков. — Ерохин подвинул папку на середину стола. — Там все материалы, которые мне удалось собрать, а верить им или нет — это ваше дело. Игнашевич взялся за папку и принялся ее изучать. Александр тихо выдохнул и понял, что все это время находился в нервном напряжении. Артем посмотрел на психолога — а психолога ли? — и без слов задал вопрос, на который, наверное, не желал слышать ответ. Ерохин виновато улыбнулся, пожимая плечами, покрутил пальцем у виска, показывая, что он на самом деле просто сумасшедший. Артем усмехнулся. С лестницы, что вела на второй этаж, осторожно спустился человек. Он был все еще ужасно слаб, потому что несколько минут назад окончательно очнулся после периодами преследовавшей его лихорадки. Рядом никого не оказалось, поэтому Фернандес, как уже взрослый и самостоятельный человек, решил отправиться на чьи-нибудь поиски. Ему хотелось пить, но он не помнил, где находится кухня. Дыхание перехватило ровно тогда, когда он, спустившись на первый этаж, услышал чьи-то голоса из большого зала. Искать других людей не хотелось, поэтому он двинулся на источник звука, повинуясь лишь одному желанию просушить горло, а потом сходить в прохладный душ. Он, пошатываясь и держась за стену, миновал порожек арки и остановился, отдыхая. Денис сидел крайне подавленным, смотря в одну точку. Ему было страшно спрашивать у людей из ЦСКА о том, в каком сейчас Марио состоянии, потому что его очень пугало услышать ответ на этот вопрос. Он внутренне съежился, понимая, что ему, видимо, теперь ничего не грозит, но через раз хотелось навредить себе, чтобы перекрыть моральную боль физической. Он перевел взгляд, когда на периферии зрения заметил какое-то движение, и оторопел. Марио смотрел прямо на него. Черышев сорвался с места сразу же. Он подлетел к Фернандесу, хотя, кажется, бугаи из ЦСКА пытались его остановить, и застыл в полуметре, боясь прикоснуться. Марио сам двинулся вперед и обнял Дениса так крепко, как позволяли силы. В ребрах вспыхнула боль, но это его совершенно не волновало. Кирилл махнул рукой в знак того, что все нормально (хотя ему, конечно же, не нравилось то, что Марио нарушил свой постельный режим). Денис прижался к чужому телу и понял, что больше не может сдерживаться: слезы беззвучным потоком начали скатываться по его щекам, пропитывая воротник пижамной рубашки. — Я думал, что убил тебя. Я думал, что больше никогда тебя не увижу, — надрывно произнес он. — Прости меня, прости, я не знал, что это ты. Марио улыбнулся, успокаивающе поглаживая Дениса по волосам. Он не сердился. Он был счастлив, что снова может видеть его. — Я прощаю тебя, все в порядке, — ответил Фернандес, прикрывая глаза. Кириллу все-таки пришлось встрять между ними: он увидел, как Марио заваливается на пол, а у Дениса с трудом получается его удерживать. Он хорошенько выматерился на всех окружающих, включая Черышева с Фернандесом, и приказал отвести больного обратно в спальню. Денис с Сашей увязались следом, хотя Артем все еще опасался отпускать их одних. Сергей, хмурясь из-за того, что кругом стало слишком шумно, все-таки сумел до конца изучить все материалы. Он подвинул папку к Артему, чтобы тот тоже ознакомился, а затем протянул руку через весь стол для рукопожатия. Дзюба ответил на этот жест, понимая, что дальше они будут работать вместе. Предстояло еще много всего обсудить, но Игоря, вновь спящего в гостевой комнате, Артем должен был увидеть прямо сейчас.