Реанимируйте меня

Я сидела на ступеньках, вид с которых как раз попадал на дом, где находится Дмитрий. Ожидание сводило меня с ума, а Таша все никак не уедет. Если сегодняшний день пройдет так, как я планирую, то Беликов попросит ее уехать. Я задала ему вчера лишь один вопрос, но каков приятный для меня был ответ, — он все еще любит меня, не переставал любить, правда, я все также не могла ответить ему тем же. Искренне не могла, хоть и понимала, что где-то внутри, в холодном сердце, живет любовь. Его откровенность со мной, без всяких масок, тоже удивила меня, возможно, даже порадовала, но совесть мучала меня, ведь я была совсем не откровенна, не во всех вещах. Согласившись провести с ним день, помогая, даже не подумала о том, что могу не справиться, ведь я совсем не знаю, как ухаживать за ним. Черт, может есть еще шанс перезвонить Кристиану и сказать, что я передумала? Вдох-выдох, я справлюсь. Вот он, час настал: машина сдвинулась с места, уезжая со Двора, а я сразу же направилась к дому, где меня уже ждал дампир, который теперь не отвертится от моих вопросов. Вчера ему просто повезло, что мой допрос обломали моройки. То, что Лисса не смогла вылечить Дмитрия, не сломило меня и не убило надежду, ведь в нашей жизни нет ничего невозможного, если уж даже нашли, как избавиться от состояния стригоя. Усмехнувшись своим мыслям, вошла в дом и сразу же направилась на второй этаж. Дмитрий сидел на кровати, одетый в пижамные штаны и черную футболку, и ждал меня, ибо больше он ничего не делал. Стоило мне зайти, как его взгляд сразу же направился на меня, изучая так же, как и вчера. Я тоже решила не отставать, но вместо дампира разглядывала комнату и вещи: большая кровать и инвалидная коляска занимали почти всю площадь, но был и шкаф, а также прикроватная тумба; рядом с кроватью стояла капельница, — я даже не заметила, что система работала, — на тумбе лежали все те же шприцы, колбы, таблетки. Выдохнув, я повернулась к Дмитрию, заглядывая в глаза, которые излучали понимание моих ощущений. — Тебе нельзя выходить из комнаты? — сглотнув, спросила я. Он сначала моргнул, как будто только проснулся, а затем недоуменно посмотрел на меня, типа почему я так решила. Указала ему на капельницу. — А, эту фигню можно вырубить. Толку от нее ноль, как и от всего этого, — он обвел взглядом комнату. — У Таши был знакомый врач, он все это прописал, а она ему верит, как… Она никому так не верит. — Сдался он. — Почему ты не веришь? Не имея веры в лучшее… Даже я не смогу тебе помочь. — Я села рядом с ним, взяв за руку, как вчера. Почему он сдался? Черт бы побрал его скрытность. — Почему же. Я верил до вчерашнего дня, верил в магию Лиссы, — ответил он мне, смотря прямо в глаза, но мои эмоции, истинные эмоции, я запрятала глубоко внутри. — Знаешь, мне тоже надоело находиться здесь, поэтому, если ты поможешь мне выйти на улицу, я расскажу тебе, что произошло на самом деле. — Сказал он и стал переставлять ноги руками на пол. Я встала. — И почему ты смирился с такой жизнью, — равнодушно добавила я, хотя на самом деле мне было больно видеть Дмитрия таким слабым. В ответ я получила кивок. Выдохнув, я подошла к коляске, перед которой почувствовала себя беззащитной, так как совершенно не знала, как правильно с ней обращаться. — Черт, зря я на это согласилась. — И тут пришло озарение. — Беликов, мать твою, там лестница! Как ты себе это представляешь? — я повернулась, он все это время смотрел на мои попытки разобраться с коляской. — Я забыл, — взгляд его потух. Он уже начал обратно ложиться на кровать, но я остановила его, взяв за руку. — Подожди, я придумаю что-нибудь. Не зря же я Роза Хэзевей, — усмехнулась и вышла из комнаты, чтобы лучше посмотреть на лестницу, которую нужно было преодолеть. Обычный спуск, восемь ступеней. Первая мысль была попытаться задним ходом спустить коляску, но вспомнив вес самой этой фиговины, а если прибавить вес Дмитрия, то я просто не выдержу такой массы. Сам он никак не спустится, хотя можно попробовать. Это был самый оптимальный вариант, никому не сделав хуже. Я вернулась в комнату и наткнулась на вопросительный взгляд. — С этой штукой не вариант, — я покачала головой, — поэтому я спущу по отдельности. Хватайся за стену, я поддержку с другой стороны, и постепенно мы дойдем. — Объяснила ему свою идею и ждала, когда тот начнет действовать. Сначала была усмешка, затем колебание, но потом он все-таки поверил в мой план и рукой оперся на стену, а я сразу же подхватила его с другой стороны. Дмитрий, на удивление, показался мне достаточно легким, скорее всего, из-за потери мышц. Дампир очень медленно передвигал ноги, стискивая зубы, вены на его руках выступили так сильно, будто лопнут, но он продолжал передвигаться к лестнице, а вот мои силы уходили, так как оказывала ему, по логике, вторую стену. Но раз шел он, с такой болью, с таким рвением идти, то я со своим крепким и здоровым телом вообще не имела права жаловаться. Десять минут занял наш «поход» к лестнице. На самой верхней ступеньке я усадила его, отчего сразу же получила вопросительный взгляд. — Вставать будет сложнее с такого положения, — сказал он, тяжело дыша. Капельки пота выступили на лбу. Я оценила ситуацию, выгнувшись. — А ты не будешь вставать, — сообщила я ему. — Спускайся так — сидя. — Снова колебание, мельком мне показалось, что ему стыдно за свою слабость, но это чувство быстро исчезло. Кивнув, он начал спускаться: сначала переставлял ноги на ступень ниже, а потом спускался сам. На последней ступени я спросила у него, куда именно он хочет. Подумав с минуту, он ответил мне, что хотел бы в лес, где находилось озеро. — Тогда я за коляской. — Он кивнул. Поднявшись обратно в комнату, я повела инвалидную хрень вниз. Поставив ее на тормоза рядом с Дмитрием, я помогла тому подняться и сесть в нее по памяти, как это делали у меня на глазах. Вышло достаточно неплохо. И затем мы направились в лес, где дампир сможет вдохнуть полной грудью. И рассказать мне, что произошло, я заслужила знать. Остановив коляску рядом с озером, не забыв про тормоза, я села рядом по-турецки и прикрыла глаза. — Я готова выслушать тебя, товарищ. — Тихо сказала я. — Больше не пытайся увильнуть от разговора, иначе домой не попадешь, — пригрозила я ему, но получила лишь смешок. — Ты не бросишь меня здесь, — ответил он, а затем грустно вздохнул. — Когда ты уехала, то все словно сговорились — отправляли меня следом, я держался неделю, — усмехнулся, — потом понял, что здесь мне не дадут начать жить новой жизнью, хотя я и не думал о том, что что-то может получиться. Я уехал в Новосибирск, — его лицо вытянулось, — я начал охотиться, даже нашел твоих напарников, — мрачная усмешка, — месяц мы убивали по огромному количеству стригоев, многих из которых я знал. Но в один из дней напали не мы, а на нас. — Он задумался, причем надолго, что мне пришлось его ткнуть. — А, прости, я просто до сих пор не могу поверить, как не заметил стригоя, который всю битву стоял в стороне. Стоял, пока мы не убили всех остальных, которых, если не ошибаюсь, было около двадцати. Мы выдохлись, я отправил всех по машинам, а сам шел сзади всех. — Никогда не поворачивайся спиной к врагу, — выдохнула я. Он кивнул. — Сам нарушил свое же правило. Стригой откинул меня в стену — порвался спинномозговой канал, нарушение спинного мозга, паралич нижних конечностей. Я помню его слова про вечное страдание. А затем тьма, оказался уже дома — в Бийске. Я до сих пор не знаю, кто привез меня домой. — Он выдохнул, кулаки были сжаты. — Я не знал, что мне делать. Я не звонил Таше, она оказалась у моего дома случайно, проездом вроде. Узнала обо всем, предложила помощь. Она впервые в жизни была мне необходима. Я не хотел тревожить тебя, Роза, я до последнего надеялся на то, что ты ничего не узнаешь. Какой я после этого Бог, — горечь так и пропитывала каждую его фразу. Психанув, я встала с земли и села ему на колени, и плевать, что он их не чувствовал. — Знаешь какой ты после этого Бог? — это был риторический вопрос, но дампир все равно кивнул, его руки держали меня за талию, как будто я упаду. — Ты мой Бог. И я поставлю тебя на ноги, — пообещала я ему, глядя в глаза, где светилась благодарность.