Дорога в облака

— Нет. Чакрой вы управлять не можете. У вас её нет. Диана на секунду замирает. Это заявление не расстроило Диану, но поставило в тупик. Что же тогда с ней происходит? Ощущение эмоций людей. То загадочное перемещение в пространстве, когда она спасла Кинуту. Загадочные явления с её организмом. Хорошая память. Что всё это значит? Другая магия? Просто обычная составляющая этого мира, ни в коей мере не относящаяся к чакре? Или последствия перемещения её… хм… сознания сюда? Диана отпивает горячий чай, придерживая большим пальцем ложечку — привычка, почти рефлекс из того, другого мира. И своеобразное напоминание о доме. Поначалу детишки на эту привычку обращали внимание, просили вытащить ложку из стакана, сами вытаскивали её, но потом привыкли. — А вы? — Диана обращается к Кин, Заку и Кинуте. — Вы управляете чакрой? — Диана устаёт от информационного голода. И сейчас, когда знает множество местных слов и может составить из них нормальные предложения, собирается получить столько информации, сколько удастся. Диана замечает как детишки неловко пытаются сменить тему. Интерес возрастает. — Неполноценные, — фыркает Таюя. Диана слышит это слово впервые и не понимает его значения, но улавливает презрение девчушки, поэтому смотрит на Таюю настолько укоряюще, насколько может. Джиробо повторяет её взгляд и тоже смотрит на Таюю. И теперь девчушка неловко поджимает губы и отворачивается в сторону. — Ну, Таюя в чём-то права, — скромно улыбается Кин и крутит свою чашку в руках. — Таюя назвала нас «неправильными», «с дефектами», — поясняет Кинута. И Диана бросает ещё один укоряющий взгляд в сторону девчушки. Таюя краснеет и фыркает в свою чашку. — У меня очень мало чакры, — говорит Кин. — Я могу создать гендзюцу при помощи Воздуха, но это мне плохо даётся. Могу упасть в обморок при большой потере чакры. — У нас с Заку дефект тела, — переключает внимание на себя Кинута. А Заку хмыкает и бьёт друга в бок, мол, о себе говори. — У меня каналы чакры проходят либо очень близко к коже, либо в ней самой. Поэтому, если я использую чакру, кожа тут же лопается, могут появиться ожоги, раздражения и много чего ещё. Заку долго не хочет говорить, что у него за дефект, но в итоге сдаётся и кратко отвечает: — Каналы в костях или опутывают их. При использовании кости ломаются. — Если изучить это и сделать специальные приспособления, то они могли бы пользоваться чакрой, — добавляет Джиробо в конце беседы. Они выходят из закусочной и натягивают капюшоны дождевиков на головы. За месяцы, проведённые в стране Дождя, они насладились всеми прелестями ливней, половодья, размытых дорог, плавающих городов и вечной грязи, а ещё местной неразнообразной кухни. Зато здесь они хорошо зарабатывают. На границах отлавливают караванщиков и скупают частично у них товар, убеждая торговцев в том, что пока они проберутся по всем дорогам до крупных городов, их товар может сгнить или стухнуть. Торговцы, которые тут неоднократно бывают, конечно, об этом знают и представляют, как обезопасить себя и товар, а вот новички верят и сбывают часть товара. А через день этот товар уже лежит на прилавках магазинов в больших городах, потому что маленькая компания Дианы знает кратчайшие пути туда. Иногда товар не перепродают, потому что очень полезные вещи. Иногда закупают местные дождевики и продают их возле границ, потому что под этими небесными водопадами обычные дождевые плащи промокают через десять минут. — Возможно сделать так, чтобы вещи летали при помощи чакры Воздуха, например? — задаёт очередной вопрос Диана. — Может быть. Я слышал о том, как люди с таким типом чакры могли поднять себя в воздух, — отвечает ей Джиробо. — А не себя? Посторонние вещи? — Не знаю. — Решила птицей побыть? Прыгни с крыши, — огрызается Заку. — Спасибо, участь Икара мне не по нраву, — усмехается Диана и снимает капюшон. Дождь прошёл, но это ненадолго. Обычно часа на три-четыре. Самое большее — семь часов. Диана думает о своей поистине сумасшедшей идее. Сумасшедшей и прекрасной. И, в конце концов, можно ей хоть раз в жизни помечтать, или как? — Ха-ха-ха, уродец, ничтожество, проваливай отсюда! Диана поворачивает голову в сторону, откуда раздаётся детский смех, и наблюдает жестокую картину. Пятеро детей, применяя свою чакру, издеваются над одним мальчишкой. Диана не понимает слов и сосредотачивается на эмоциях: злорадство, собственное превосходство, веселье. Да, детки действительно жестокие. — Падаль, — Заку плюёт себе под ноги и кривится. — Такова жизнь, Заку. Естественный отбор. Если ты не вписываешься в схему мироздания и реалий большинства людей, тогда останешься изгоем. Кому, как не тебе, знать об этом, с такими дефектами? Спорю, что вас троих не любили в приюте и вы оттуда сбежали именно из-за такого, — рассуждает Диана, скрещивая руки на груди и отстранённо глядя на то как мальчик с шестью руками отчаянно пытается ответить своим обидчикам. — Диана-сан, вы опять говорили… — Ох, простите, иногда забываюсь, — Диана смотрит на своих деток. Закрывает глаза. Чёрт. Она уже давно не одёргивает себя от этого «свои», «её». Неужели смирилась? А как же Манька? Зять? Внучка? Интересно, как назвали малышку? Только бы не Дианой. Когда из дома выбегает женщина, дети, избивающие мальчика, с хохотом и улюлюканьем разбегаются: — Давай, Кидо, прячься за старших, маленький демон! — Завтра в школе сыграем в интересную игру, Кидо! Мальчик с шестью руками поднимается с земли и направляется в их сторону. Проходит мимо. — Что значит «кидо» и «сыграем»? — спрашивает Диана у своих детишек, когда мальчишка скрывается за поворотом. — Кидо — скорее всего, сокращение от его имени, или полное имя, — поясняет Кинута. — Я бы ненавидел родителей, которые меня так назвали, — скалится Заку. — Почему? — Дословно это означает «ребёнок-демон». — Действительно, неприятно, — бормочет себе под нос Диана и ещё раз смотрит в сторону, куда ушёл паренёк. Мерзко. Противно. Отвратительно. Вся эта ситуация. Все эти ситуации, одинаковые во всех мирах. Диана слушает определение второго слова и качает головой. Сыграть, как же. Что-нибудь жестокое или унизительное. Её воротит от этих мыслей. — Ладно, идём. Нам надо к границе с Ветром, — бросает Диана своим спутникам. — Чем больше пройдём вне дождей, тем легче будет. Последующие несколько дней проходят в рутине: переговоры с караванщиками, торговля и множество вопросов от Дианы. Заку с Таюей уже раздражаются от её тупых, по их мнению, вопросов. — Ты вообще откуда свалилась? Какого биджуу совсем ничего не знаешь? — не выдерживают нервы Таюи. — Что такое «биджуу»? — только обращается Диана к Кин. Кин ей рассказывает местную легенду о демонах-биджуу. И даже какие-то факты из истории (Диана считает их сомнительными, но берёт на вооружение). Таюя тихо бесится в сторонке и снова повторяет свой вопрос. — Из России, — честно отвечает Диана. — Это далеко. И культура у нас другая, — добавляет она. — Что за тупое название? Это деревня? — фыркает Таюя и ложится на футон. — Это страна. А хотите, сказку расскажу? — оживляется Диана. — Нам что, думаешь, по пять лет?! — Семь — почти пять, — отмахивается от неё Диана и укладывается удобней на своём футоне. Стучит в стену за спиной: — Парни, если хотите послушать, двигайтесь к стене. И рассказывает. Свою самую любимую сказку о летучем корабле, потом переключается на Пушкина и его «Сказку о рыбаке и рыбке». Иногда Диана говорит по-русски. Детишки её ни разу не перебивают. Потом Диана пытается по памяти рассказать «Белоснежку», но не может вспомнить, как начинается история. Поэтому вспоминает слова песни, которая играет в конце фильма о Питере Пэне, и тихо, уже полностью переходя на русский, напевает её. И плачет. Всегда, услышав лишь мотив, Диана плакала. И в десять лет, и в тридцать, и сейчас: — А у детства нет прошлого, и, быть может, поэтому так безгранично счастливо оно.