Дорога в облака

Диана просыпается. Перед глазами — туман. И не только перед глазами. Вокруг сплошной туман. Диана ничего не понимает и ничего не помнит. То есть, она много чего помнит, а прошедший день — нет. Да, такая формулировка наиболее точная. Диана пытается позвать кого-нибудь. Например, своих деток. Детки не отзываются. Вообще никто не отзывается. И Диана не слышит своего голоса. Пытается ощупать своё горло. И не находит его. И рук не чувствует. Ничего нет. Её нет. А ещё она помнит. Помнит весь день до мельчайших деталей. Помнит Кидомару — маленького ребёнка, которого никто не принимает. Помнит его мамашу — злобную скотину, которой Диана с удовольствием открутила бы голову. Помнит, как она говорила своему сыну, что тот — урод, демон и вообще не должен был появляться на свет. Помнит спокойное лицо Кидомару. Мальчик явно не в первый раз слышит такое от своей родительницы. И помнит, как она вступилась за мальца. — Если так жаль этого уродца — забирай себе, — и эти слова она тоже помнит. А ещё то, что она повелась на провокацию и через два часа после того разговора забрала мальчишку и его документы. И помнит, как спустя четыре часа они перешли границу и оказались в стране Птиц. Диана пытается ещё раз себя ощупать. Никаких тактильных ощущений. Вообще ничего. Пытается повернуть голову. Как ни странно, картинка меняется. Диана смотрит на комнату, похожую на больничную палату. На кровати женщина. Она. Её тело. Диана тянется вперёд и чуть не врезается в окно. Аккуратно поворачивается и снова смотрит на своё тело. Замечает рядом со своим телом близнецов. Раньше она их никогда не видела. Или видела? Кто это? Кто? Что случилось после перехода границы? Что-то же случилось, раз она в таком состоянии. За спиной скрипит дверь. В поле зрения Дианы оказываются Кидомару и Таюя. — Вас попросили быть на обеде, — говорит Кидомару и садится на край кровати. — Мы здесь посидим. А вы отдыхайте, — шепчет один из близнецов. — Вы решили голодать, пока эта сумасшедшая не проснётся? — Диана качает головой. Таюя — такая Таюя. — А если она не проснётся? — один из близнецов подрывается с места. — Она в таком состоянии из-за нас! — Она в таком состоянии из-за своей тупой доброты, — Таюю трясёт. — Так что заткнись и иди обедать! Диана уже не наблюдает за перепалкой детишек, а вглядывается в туман за своей спиной. И вспоминает. Они отошли от границы буквально километра на два. Дошли до бамбукового леса. Что же было дальше? Крики и мольбы о помощи. Из леса. Мимо них прошли трое. — Опять, что ли, кого-то на органы разбирают? — Заткнись и иди. Ты же знаешь, что шиноби с ними заодно. Не нужны нам проблемы. Диана помнит, как попросила своих деток постоять на обочине и сама рванула в лес. Заку и Таюя побежали за ней. Диана не хочет помнить, что было дальше. Но помнит. Она помнит двух мужчин, избивающих детей. Она помнит, как их замечают. Она помнит слова одного из мужчин: — Хей, подруга, давай договоримся? Вижу, у тебя есть неплохой товар. Не хочешь детишками поторговать? Хорошо платят. Она помнит своё спокойствие и полную уверенность в своих действиях. Помнит, как осознанно хотела оказаться за спиной одного из мужчин. Помнит, как забрала у него нож и как по самую рукоять всадила в его горло. Помнит, как захотела, чтобы второй мужчина чувствовал страх и боль. Помнит, как просила Таюю позвать Джиробо. И помнит, как вогнала нож в грудную клетку мужчине. Помнит, что нож застрял. И что пришлось искать что-нибудь ещё, дабы добить. И помнит, как второй нож вогнала в горло умирающего мужчины. Диана не может поверить. Она убила двух человек. Хладнокровно и безжалостно. И она даже сейчас думает, что поступила абсолютно правильно. И это пугает. Диана тогда попросила Джиробо создать яму. Скинула туда трупы. Смыла с рук кровь. Переоделась в чистую одежду. Скинула свою окровавленную одежду в яму. И попросила её засыпать. Диана помнит это всё до мельчайших подробностей. И помнит своё спокойствие. И спокойствие своих деток. Потом они просто забрали с обочины дороги Кин, Кинуту и Кидомару с вещами. Заставили пойти с собой мальчишек-близнецов. До самой ночи они петляли по лесу. Диана решительно шла до следующей границы, не желая ни секунды оставаться в этой стране. А потом… она просто не заметила обрыва и шагнула вниз. Адская боль и многоголосый крик: «Диана-сан». Вот, что последним запомнила она. Диана успокаивается и снова смотрит на комнату. И не верит тому, что видит. Это больничная палата. Но… это реанимация? Врачи и медсёстры в халатах. Пациенты подключены к аппаратам. За окном шумят машины. Диана застывает на месте, наблюдая за собой. За телом, что осталось тут. Нет-нет-нет. Такого просто не может быть. Она просто сходит с ума. Что же это такое? Диана отступает назад. Приходит в себя только тогда, когда сквозь неё пробегает какая-то женщина. Диана бросается в сторону и пересекает стену. И не верит всему, что тут происходит. Смотрит под ноги. Поднимает голову. Наверное, если бы это было тело живого человека, а не то, чем она сейчас является, то это тело бы задохнулось. Потому что Диана не дышит. Только смотрит вперёд. Перед ней с врачом общается Манька. Её любимая единственная дочь. А на руках у Маньки сидит маленькое удивительное чудо, маленькая девочка. Девочка смотрит прямо на Диану так пристально, словно видит её. — Марина, что интересного ты на стене увидела? — Манька обращается к маленькому чуду, улыбается и тоже смотрит на Диану. И сразу же отворачивается. А маленькое чудо не отводит глаз и тянется к Диане ручкой. Диана протягивает свою руку. Туман окутывает малышку. Малышка задорно хохочет. А Диана не может отвести от неё взгляд. Снова смотрит на свою дочку. — Маша! Какие новости? — к ним подходит муж Марии. Диана медленно отходит в сторону и смотрит на них. На то, как мужчина обнимает Маньку. На то, как он целует маленькое чадо в лоб. На то, как Манька плачет. У Дианы всё внутри сжимается в тугой узел. — Не плачь, пожалуйста, — шепчет Диана. — Уже почти год прошёл, — вместе с ней говорит её зять. — Может, всё-таки отключить? Пойми, даже доктора точно не могут сказать, что с ней дальше будет. Манька ревёт чуть ли не в голос. Диане хочется её успокоить. — Хорошо. Давай подождём ещё немного. До года ровно осталось две недели. Подождём это время. Если ничего не изменится, то отключим. Но я всё равно не хочу. Она же может выжить. Мамочка… Диана кладёт руку-туман на плечо дочки и гладит её по спине. Ей почти что физически больно от отчаяния в голосе Маньки. Диана поворачивает голову в сторону. Окно в другую реальность показывает плачущую Кин, которая обнимает Заку. Заку тоже почти плачет, но сдерживает себя. В комнату к ним заходят Джиробо и Кинута. — Пора меняться, — говорит Кинута и садится на один из стульев возле кровати. И тут же открывает книгу. Диана переводит взгляд на дочь. Она уже не плачет. Диана смотрит на внучку, которая тянет к ней свои маленькие ручки. Зять качает малышку на руках и улыбается Маньке. Диана осознаёт, что ей нужно сделать выбор. Диана думает недолго, но решение ей даётся очень непросто. В любом случае ей умирать. Диана не уверена в том, что через месяц-год не сляжет с каким-нибудь инсультом в Сумино. Диана понимает, что для молодой семьи, для Маньки, для внучки, для зятя это будет ещё большее испытание, чем её смерть. Второго раза её дочь может и не пережить. Лучше поставить точку сейчас, чем мучиться самой и мучить родных и дальше. К деткам она привязалась и уже считает их своей семьёй. И не хочет их бросать. Что из них вырастет дальше, если они сейчас лишатся опеки? — Манька, прости свою дуру-мамашу. Я тебя действительно очень-очень люблю. И дочку твою люблю. Всех вас. Позволь мне побыть немного эгоисткой и сделать по-своему. Пожалуйста, сильно не скучайте. Прощай, моя хорошая. Диана окутывает всех троих руками-туманом и желает оказаться в том, другом теле. Диана открывает глаза и смотрит в серый потолок. Слух улавливает шелест страниц. Чувствует запах воска. Кожи касается прохладный ветер. — Что за траур? — Диана садится в постели и смотрит на Кинуту и Джиробо. Крепкие объятия и тихое: «С возвращением», — что может быть лучше для человека, только что побывавшего за гранью? Диана хочет, чтобы сделанный ею выбор оказался правильным.