Стойкая бумажная нагаси-бина

      Миновала полночь. Ясное небо раскинулось россыпями звёзд. Рисовые поля казались матово-чёрными, а дом подслеповатой сварливой Мидори — необитаемым. Инуяша, принюхавшись, уверенно заявил, что «бабка дрыхнет себе как барсук в норе».       Кикио заранее (ещё днём, через Каэдэ, которую тоже не обделили) прикупила у неё пригоршню тянучек-амэ, они теперь стояли в миске возле двери, а саму дверь и окна уже ночью мико обклеила защитными офуда.       Спать хотелось невыносимо. Кикио в очередной раз потёрла глаза и усмехнулась — когда-то она спросила сэнсэя, что чувствовал он, охотясь за самым-самым страшным призраком, и сэнсэй ответил: «усталость». Кикио тогда не поверила — теперь пришлось согласиться.       Можно было б, наверное, попросить Инуяшу посторожить, и всё-таки подремать, но она, во-первых, не сомневалась, что самонадеянный полукровка не станет её будить, попытается напасть на мононоке сам — и погибнет. Во-вторых, ей виделось опасным показать перед ним слабость.       Так они и сидели, притулившись в тени соседнего дома. Из-за горы выкатилась почти полная луна, похожая на каверзный глаз — а что это вы тут делаете, а-а? — и стала светить в затылок. Смутно забелели рубаха жрицы и волосы полудемона, красные одежды в полумраке казались чёрными.       Локоть ткнул Кикио в бок, она моргнула и присмотрелась. Со стороны леса приближалась тень, как будто человеческая.       Сердце мико подпрыгнуло к горлу и ухнуло прямо в пятки — пришлось сосредоточиться и успокаивать его медленным ровным дыханием. В конце концов, это может быть даже и не призрак — за старым сараем возле самого поля, например, сегодня наблюдалась воровито оглядывавшаяся парочка (кому-то из своих шестерых дочек староста ох и всыпет поутру, можно не сомневаться). Правда, это было ещё до полуночи…       Нет. На сей раз идущего сопровождает аура — липкая, как паутина из смолы, и вызывающая дрожь, словно ледяная вода.       Невысокая фигура миновала тень от большого дерева и выплыла на лунный свет. Над ухом Кикио подавился чем-то Инуяша, издавая горлом странные придушенные звуки, подозрительно напоминающие проглоченные ругательства.       Действительно, не каждую ночь приходится видеть, как плывёт над землёй женщина в кимоно, под которым нет шагающих ног. И не красной была её одежда при жизни — жёлтой, серой, цвета жидкого чая — какой угодно, только не красной. Потому что красным — то есть, в лунном свете, похожим на сажу в очаге — у неё было всё залито спереди, будто она плашмя приземлилась в лужу.       — Ничего себе «пояс-оби», — себе под нос прошептала Кикио, почти не шевеля губами. То, что подслеповатая Мидори посчитала чёрным оби, было дырой, из которой свисали какие-то лохмотья, жирно поблескивающие, точно потёки смолы.       Мононоке остановилось перед дверью, подняло измазанную руку чтобы постучать, но офуда не дала. Потом двинулось вокруг дома в поисках другого входа — однако обнаружило амэ и сразу потеряло всякий интерес к бабкиному дому. Двинувшись прочь, оно стремительно теряло человеческий облик, точно усталый актёр, бросающий сразу за ширмой сперва маску, затем и тяжёлое пышное облачение.       Волосы, и так бывшие сгустком мрака, вытянулись дымными щупальцами, лицо словно треснуло от уха до уха, превратившись в гротескную пасть. Рана вместо пояса раздалась до самой земли и словно пустила в землю корни; внутри там что-то тошнотворно пульсировало и подёргивалось, источая мутную тяжёлую ауру, будто и впрямь кровь. Настолько тяжёлую, что в ней вполне можно было и задохнуться.       Чудовище заскользило к лесу, унося невесть зачем понадобившиеся сласти, бабка заворочалась в своём домишке, просыпаясь от кошмара, а Кикио и Инуяша осторожно двинулись по следу, стараясь и не упускать тварь из виду, и не приближаться слишком — вечером Кикио битый час втолковывала этому храбрецу шальному, что призрака где попало не убить, подобно тому, как без толку колошматить батогами воду, прорвавшую плотину. Только найти и заделать саму течь.       — Слышь, а деревенских оно жрать не начнёт? — тихонько спросил юноша.       — Не сейчас. Оно ещё помнит, кому мстит. Может, конечно, и само сгинет, когда последнего обидчика порешит… Но вряд ли — крови слишком много пролилось. Через некоторое время забудет всё человеческое и станет хватать кого попало.       — Некоторое время? Это через сколько?       — Непредсказуемо. Может, день, а может — месяц. Может и год… но не для неё. Говорю же, слишком много смертей. День, два… неделя от силы.       Чудовище брело к лесу, но вдруг свернуло влево.       — Кудай-то эту образину понесло? Там же кладбище…       — Вот именно.       Кикио изо всех сил старалась унять дрожь. Что, что могло привлечь мононоке на тихом деревенском кладбище?!       Страшная фигура остановилась возле сиротливого столбика над свежим, ещё ни одного дождя не видавшим холмиком.       — Смотри, это тот самый! — Кикио, забывшись, схватила парня за рукав. — Здесь похоронили того беднягу, что умер позавчера. Помнишь, которого разбойники замордовали… который еле до полей дополз!       — Это он что ли — мононоке?       — Нет!       Резкий, до сердцевины костей пробирающий звук заставил обоих дёрнуться. Похлопав круглыми с перепугу глазами друг на дружку, охотники уставились на тоскливо запрокинувшее голову чудовище.       — Почему оно воет? — шёпотом, еле шевеля губами, спросил Инуяша.       — Не может вспомнить его имя, — тоже шёпотом отозвалась Кикио. — Так бывает. Станет обратно человеком — вспомнит.       Да, но призрака в городском закоулке очистил сэнсэй, Кикио только амулеты подавала… А сейчас она здесь одна, да ещё неугомонный этот мальчишка — лишь бы он ничего не отчудил, а то ведь мононоке не посмотрит, сколько в нём от демона, а сколько от человека… сожрёт ведь.       Кикио медленно вдохнула и так же медленно выдохнула, не позволяя страху скатать всё внутри в ледяной ком. «Я справлюсь!» — приказала она себе, точь-в-точь, как перед своей первой самостоятельной работой — глубокой раной, которую надо было зашить, соблюдая последовательность слоёв.       Здесь точно так же надо соблюсти последовательность действий, не более… Главное, чтоб руки не дрожали!

***

      Осторожно, почти теряя чудище из виду, жрица и демон пробирались через ночной лес. У Кикио, конечно, было припасено средство на крайний непредвиденный случай, но на долгую охоту его не хватило бы — и на вторую ошибку не хватило бы тоже. Не-ет, уж лучше мы по краешку, по краешку…       И вдруг нить оборвалась.       Словно… за барьер спряталось? Морочит, от логова своего глаза охотникам отводит?       — Ушло… — Кикио до боли стиснула обмотку лука.       — Нет! я знаю, что делать, ща вылезет! — хорохористо заявил юноша, но неясно-смуглое во мгле ночного леса пятно — его лицо — стало бледным, как белая луна, маячащая сбоку сквозь ветки.       Инуяша прыгнул далеко вперёд и гаркнул:       — А ну вылазь, дерьмоед!       Вот уж кто делает, не успев ни подумать, ни испугаться!       — Стой, глупый! — запоздало взвизгнула Кикио, дёргая ворот рубахи.       — Вылазь, до-земли-пасть! Я те эту пасть насовсем порву! Чё, урод, струсил? Штаны сушить побежал? Вылазь, скотина, я тебе их в глотку затолкаю! А ну вылазь, кому сказал!!! — явно забыв, с кем имеет дело, Инуяша обращался к понятию «враг».       Кикио бежала вперёд, судорожно вытаскивая из запазухи бумажную зубчатую гирлянду и ветку священного дерева — а в тёмную одежду и смутно белеющую гриву полукровки уже вцепились, выныривая прямо из земли, не то руки не то щупальца, беспорядочно усеянные ногтями и пальцами.       — Ага, явился, гадина! Пр-ришибу! — взревел полудемон, размахивая когтями. Но тёмные, словно бы слегка светящиеся в темноте багровым, как накалённое днище жаровни, щупальца добрались до тела, и Инуяша вскрикнул от боли.       Кикио с разбегу влетела в это змейское кубло.       — Здесь!!! — швырнула наземь бумажную зубчатую ленту из ста восьми сутр. — Никого!!! — бросилась плашмя, воткнула ветку в мягкую лесную почву. Рядом шлёпнулся полудемон, потрёпанный, но не побеждённый, и уже открывший по новой рот. — Нет!!! — размашисто схватила парня за затылок и ткнула носом в землю. — Молчи, дурак, — прошипела Кикио в шерстистое ухо.       Полукровку и жрицу словно накрыли прозрачной чашкой-пиалой. Дымно-багряные отростки с ногтями, когтями и пальцами, шевелящимися независимо друг от друга, потыкались во все стороны — две длани даже чуть не подрались над куполом барьера — и разочарованно убрались.       Впереди, на вывороченном и перекинутом вместо моста через овраг дереве смутно обрисовался уже знакомый силуэт, одним видом своим заставляющий всё нутро осыпаться в пятки. И скрылся.       Кикио перевела дух. Медленно убрала руку с мягкого как шерсть затылка. Она ожидала негодующих воплей, но юноша только сел, как деревянный Дарума-неваляшка, с размаху плюхнувшись на зад, и тоже медленно покрутил взъерошенной головой. Осмотрел рукав, потом штанину — по ткани расплывались тёмные пятна.       — Сквозь одежду хапануло… — ошарашено заметил он шёпотом. — Она ж крепче доспехов у меня, а оно — хапануло…       — Это не укусы, — тяжело дыша, отозвалась Кикио. — Тебя просто схватили покрепче, чтоб не вырвался. Жевали бы тебя под землёй…       — Чё ж за дрянь такая?!       — Тебе же сказано — мононоке! — вдруг не выдержала Кикио. — Тьфу, пропасть! Единственную защиту потратить пришлось. Ну не суйся ты больше к призракам, парень! Ну пожалуйста! Демонов гоняй сколько угодно, у тебя хорошо получается, а к призракам ну не лезь ты, а! — она схватила опешившего Инуяшу за плечи и встряхнула как хурму. — Оба ведь пропадём, и деревню без нас выжрут под корень! Просто не лезь под руку!       — Харэ истерить! Да я…       — Ты что, думал, я тебя на съедение брошу?! Совсем дурак?!       — Хватит! — Инуяша неожиданно сгрёб её в охапку и прижал голову Кикио к своей груди. — Хватит…       Сколько они так просидели, Кикио не знала. Если б не ясно ощутимое присутствие мононоке неподалёку (удалось прорваться к логову, что ли?) — сидели бы и дольше. Было тепло. Кикио попыталась вспомнить, когда её в последний раз хоть кто-нибудь обнимал. Не смогла.       — Прости, мне не следовало браниться, — уже почти спокойно сказала Кикио, неохотно выпутываясь из его рукавов и садясь прямо. — Просто пойми ты наконец, что я тебя как приманку не использую. И тебе не позволю.       — Балда! Не собирался я… Нет, я правда не собирался! — похоже, он и в самом деле сильно растерялся.       — На волшебную одежду понадеялся?       Инуяша нахохлился.       — Она меня никогда не подводила.       — Ладно, — вздохнула Кикио, поднимаясь. — Барьер невидимости скоро угаснет, а мононоке рядом, на той стороне оврага.       — Слышь… а чем я реально помочь-то могу? — кажется, Инуяша и сам удивился собственному вопросу. С которого, по-хорошему, следовало начинать.       Кикио обернулась.       — Поможешь мне добраться домой, когда всё закончится. Или добьёшь, если не справлюсь.

***

      — Как это «добьёшь»?! — шёпотом взвизгнул полукровка. Лицо у него стало испуганное и очень детское.       — Как обычного демона, — спокойно пояснила Кикио. — Если не справлюсь будучи живой, придётся тащить эту тварь на тот свет силой, а это по плечу только такому же призраку. Ты ж не хочешь, чтобы я стала пленницей в собственном теле, которым управляет это… существо?       — А… как… отличить как?..       — Не ошибёшься, поверь. Ты же чуешь ауру. А теперь идём, пока нас ещё не видят, — Кикио подобрала амулеты, хотела сунуть за пазуху, но передумала, так и понесла в руках.       Осторожно ступая соломенными сандалиями, мико прошла по дереву-мостику над оврагом. Внизу клубился плотный мрак, точно мутная вода в городской канаве после ливня. Даже если там по колено — кажется, будто дна вовсе нет.       Нет, она конечно ожидала увидеть мертвецов, но желудок всё равно подпрыгнул к горлу. Хорошо ещё, что подошли с наветренной стороны — два дня жаркого лета сделали своё дело, тухлятиной несло, да ещё как. Инуяша, шедший по мостику вторым, выступил из-за спины Кикио, закрывая нос рукавом.       Перед ними на небольшой поляне виднелись остатки соломенного навеса, сворочённого со столбиков; дырявый мешок с рассыпанным рисом; разбитый бочонок, в который сунули кого-то головой, одновременно превращая тело в подобие выкрученной тряпки… Один, два… Четыре, растерзанных так, что ни одному зверю не под силу.       Нет, пять.       Инуяша дёрнул её за рукав, молча показывая на относительно целый труп возле навеса. Относительно — потому что руки-ноги с головой были на месте, а вот внутренности снаружи. Под головой — несомненно женской, со сбившимися в колтун волосами — виднелась скатанная циновка, а рядом валялась большая расколотая миска с остатками воды в самом крупном черепке, и какие-то тряпки. Аура озлобленной души вокруг выпотрошенной женщины была невыносимо плотной, как болотная жижа.       — Хм. А вот и прижизненное вместилище мононоке. Кажется, её пытались лечить, — старательно дыша ровно, отметила вслух Кикио.       — Так я не понял… её же убили? — придушенно прохрипел из-под рукава Инуяша.       — Может да, а может и нет, — Кикио сунула бумажную гирлянду и стремительно вянущую ветку своему спутнику, освобождая руки. — Здесь всё могло происходить совсем по-другому, чем она считает. Но для того, чтобы изгнать мононоке, мне придётся пройти сквозь кошмар, породивший мононоке. Найти в призраке человека — и утешить, защитить, вернуть душе человеческое обличие.