***
Он не хотел, чтобы его состояние отражалось на работе, поэтому утром понедельника Мюзикетта могла лицезреть на рабочем месте Грантера, опоздавшего всего лишь на 15 минут. — Я знаю, — говорит он, только увидев ее. В зале было немного посетителей, и оба они понимали, что без труда справятся с заказами, но какое-то странное чувство вины не давало Грантеру вести себя как обычно. Он просто подумал о том, сколько раз уже косячил на новой работе. — Я, похоже, не отработал и половины своих часов в этом месяце, я исправлюсь, честно, Мю… — С тобой все в порядке? — это было единственным, что она сказала, просто обняв нерадивого подчиненного, не заботясь о том, что их видят посетители. На мгновение Эру кажется, что он вот-вот сломается. Просто есть такие вопросы, которые люди просто не должны задавать. «Ты в порядке?» — первый в списке. Несмотря на ком в горле, он пытается смеяться: — Конечно, что ты себе напридумывала, — он не смеется, он шепчет, — ну же, не смотри на меня так. Пожалуйста? — Он не приходил сегодня. А если бы и пришел, я бы сделала ему кофе без кофеина, — по-настоящему страшно говорит Кетта. Грантер не хочет говорить об Анжольрасе. В конце концов, только он сам виноват в том, что случилось, и ему больно видеть, что его друзья должны выбрать в этом конфликте чью-то сторону. И он неоднократно слышал от Друзей, что Анжольрас не вел себя ни с кем настолько резко до тех пор, пока не появился Грантер. Грантер, который умудрился обидеться на правду. Одно дело, когда ты сам понимаешь, что ты такое, другое — когда он указывает тебе на это. Эр сменяет Мюзикетту и растворяется в этой утренней атмосфере полупустого кафе. Анжольрас обычно заходит сюда за час до начала смены Грантера, и Эру нравится мысль, что, может быть, блондин изменил свой график, чтобы увидеться с ним. Но время идет, и с очередным бокалом виски внутрь проникает разочарование. Разочарование в самом себе, неспособном принять поражение. У него нет пар, поэтому он предлагает Кетте взять и следующую смену. Она волнуется за него, но понимает, что работа все же лучше одинокой квартиры, поэтому целует его в щеку и выходит из кафе. Поразительно, какой безликий Мюзен днем, и как он меняется к ночи. Кажется, это просто параллельные миры. Эр в курсе, что у каждого в течение дня полно дел, поэтому был особенно тронут, когда прибежал Жоли с печеньем, болтая что-то о здоровом питании и засовывая в рот своему собеседнику эту морковную дрянь прямо посреди разговора; когда заходили Комбефер и Курфейрак, пытаясь понять, приходил ли Анжольрас, не упоминая в разговоре самого Анжольраса, или им следует подраться с ним; когда на пару минут заскочил Баорель, интересуясь, не хочет ли Эр пойти с ним сегодня в зал; когда Фейи, который опоздал на работу из-за нытья Грантера, и Эпонина, которая продолжает притворяться, что это Эр помогает ей решать проблемы, а не наоборот, присылали сообщения каждый час будто по будильнику. У Эра есть небольшое подозрение, что это Мюзикетта оповестила их всех, что Грантер наконец-то вышел на работу. И он несказанно любит всех своих друзей, но все они так или иначе выводят разговор на Анжольраса, и он устал от этого. В перерыве между заказами он читает все более и более отчаянные сообщения Эпонины. Ep [5: 13: 49]: теперь тут ПАРНАС, и он хочет знать, почему я расстроена Ep [5: 14: 23]: неужели моя участь — до конца дней тусоваться только с Парнасом Эр написал, что как-нибудь обязательно к ней заедет. Так проходит еще некоторое время, пока он вдруг не замечает настенные часы. — Кетта! — буквально кричит он в трубку. Понедельник не является официальным днем собрания, но Эр просто не может рисковать, оставаясь тут до вечера, — Кетта, беги в кафе! Не дожидаясь ее появления, Эр выбегает через черный ход. Ну как мальчишка, честное слово. Чем дальше он от кафе, тем более нелепо он себя чувствует. Просто взял и внезапно убежал. Надеюсь, друзья не подумают, что он бежал от перспективы встречи с ними. Они поймут. Его дыхание почти пришло в норму, когда, завернув на свою улицу, он остановился, судорожно отмечая светлые кудри и голубые глаза фигуры, прислонившейся к стене. Единственная причина, по которой Эр не убежал и отсюда, — Анжольрас заметил его и крикнул: — Подожди! Как будто он может сделать что-то другое, думает Эр. Как будто он вообще может сделать что-то, когда Анжольрас кричит на него. Эр не двигается, а Анжольрас останавливается на полпути. Теперь не двигается никто. — Что ты тут делаешь? — Эр внезапно почувствовал всю накопившуюся усталость. — А ты как думаешь? — Анжольрас есть Анжольрас, — Можно зайти? Грантер внезапно заливается смехом. Анжольрас хмурится и прячет руки в карманы пальто, а Эр думает, сжал ли он кулаки как прошлой ночью. Думает, злится ли Анжольрас. Контролирует ли себя Анжольрас. Думает, почему его голос звучит так тихо, когда он произносит: — Грантер? — Да, — говорит он, — да, пойдем. Эр идет по лестнице, не оглядываясь, но буквально слышит каждый шорох пальто блондина, идущего вслед за ним. Ключи как назло долго ищутся. И, когда дверь, наконец, открыта, а Эр уже внутри, Анжольрас произносит: — Мне жаль. — Ты извиняешься? — Грантер начинает чувствовать себя плохо, супер-плохо, — За что? — Ты издеваешься? — хмурится Анжольрас, но, видя, что Грантер не собирается отвечать, продолжает каким-то низким голосом, — Прости за то, что я сказал вчера вечером. Я не должен был, прости. Впервые это звучит так просто. Это не «сожалею, что перешел на личности» или «мы же взрослые люди, предлагаю все забыть» — это совершенно точно были извинения. Настоящие извинения. От Анжольраса. Сейчас в нем нет борьбы и очень слабо верится, что она вообще когда-то там была. — Это так, — нарочно говорит Эр, он хочет, чтобы Анжольрас отвернулся или сделал хоть что-нибудь, что выдавало бы прошлый гнев. — Это так, — повторяет Анжольрас медленно, — и я вообще не имел права все это говорить. — Господи, — выдыхает Грантер, — это я вообще всю эту кашу заварил, это мне надо извиняться, мне правда очень… — он замолкает, потому что слышит в подъезде знакомые голоса. — Ты уверен? — говорит Фейи. — С ним все в порядке, — отвечает Баорель. В следующую секунду в глазах Анжольраса и Грантера нет ничего, кроме слепой паники.***
Одной рукой Грантер захлопывает дверь в свою комнату, другой держит чужую руку. Как только он это понял, чужую он отпустил. Голоса Фейи и Баореля теперь звучали намного громче. Сейчас их разделяет лишь одна тонкая стена. Свет выключен, Анжольрас мерцает где-то в полутьме: — Зачем ты притащил меня сюда? — Эм, — они оба говорят шепотом, это очень смешно, — не знаю, я запаниковал? — Ты запаниковал, — повторяет Анжо. — Да ладно, они иногда заходят сюда перед тем, как пойти в Мюзен, они скоро уйдут. Что? Анжольрас слушал разговор за стеной. — Вот ты мне сейчас серьезно пытаешься сказать, что Анжольрас не перегибал палку? — говорит Баорель. — Абсолютно серьезно, это же Анжольрас, и ты видел, что Эр все больше и больше дразнил его, — отвечает Фейи, — если бы он смог вовремя остановиться, Анжольрасу бы не пришлось наговорить всего этого. — Боже мой, — шепчет Грантер таким тоном, будто собирается кого-то убить, — боже мой, — он закрывает лицо руками, — не может быть! Они, блять, серьезно? — Анжольрас может быть жестоким, это правда, — говорит Баорель, — помнишь, когда он пытался выяснить у Эра, зачем тот ходит на собрания? — Издеваешься? Не знаю, кому было хуже, Грантеру или нам всем, — и они глупо засмеялись, а Грантер тихонько застонал. — Телевизор? — спрашивает Баорель. Грантер и Анжольрас слышат, как включились новости. Блондину совершенно точно не нравится то чувство дискомфорта, которое он сейчас ощущает. — Так мы пойдем в Мюзен? — наконец спрашивает Баорель, а Эр блаженно прикрывает глаза, пока не слышит ответ. — Не, — отвечает Фейи, — что там сегодня делать? Анжольрас не знает, скулит в этот момент Грантер или он сам. — Все равно ни Анжо, ни Эр сегодня не придут, они слишком боятся увидеть друг друга, — судя по звуку, Фейи открыл холодильник, — яд на выбор? — Пиво, — спокойно отвечает Баорель, — значит, у нас никаких планов? Грантер закрывает лицо руками и тихонечко трясется. — Похоже, у тебя военные флешбэки, — Эр может поклясться, что слышит улыбку Анжольраса. Блондин хотел опереться на что-нибудь и почувствовал под пальцами холст. Он только что понял, что они в комнате Грантера. Глаза потихоньку привыкают к темноте, и он осматривается: беспорядок везде и всюду, вещи и книги, краски и кисти, разбросанные на полу, на стенах висят фотографии, лица на которых он не может различить, на столе лежит скетчбук, похожий на тот, что он листал, кровать не застелена. Если честно, примерно этого он и ожидал от комнаты Грантера. Анжольрасу очень хотелось бы включить свет, чтобы рассмотреть все получше, но он не может. Он чувствует себя так, будто забрался в какой-то потаенный уголок сознания Эра, потому что комната — это ваша жизнь, а комната Эра — что-то настолько странное, что даже интересное. — Что? — спрашивает художник. — Ты просто кидаешь все вещи сюда? Вот почему в гостиной так чисто? — Заткнись, — смеется Грантер. Анжольрас улыбается, они все еще говорят шепотом. — Хочешь сесть? Черт, я заправлю постель. Грантер пользуется этим случаем, чтобы спрятать оставленный на столе скетчбук, и Анжольрас предполагает, что это должно было быть незаметно, но это же Эр, и почему он его вообще прячет? Там что, есть другой рисунок блондина? — Готово, — отходит Грантер. Анжольрас осторожно садится, а когда понимает, что ничего не скрипит, пододвигается к стене и вытягивает ноги. Грантер же все еще стоит посреди комнаты. Это однозначно очень неловкая ситуация для обоих. — Может, ты тоже уже присядешь? Они все еще говорят шепотом, а на таком расстоянии это, мягко говоря, проблематично. Похоже, оба пришли к аналогичному выводу, поэтому Грантер наконец-то тоже сел на кровать. — У нас все нормально? — спрашивает Анжольрас, потому что их разговор был слегка так прерван. — А что для нас вообще нормально? — смеется Грантер. Это очень хороший вопрос. Они знакомы уже почти три года, но, несмотря на это, им не к чему возвращаться. Это осознание оставляет неприятный осадок. — Но у нас же было все нормально в выходные, — он выделяет это слово, — разве нет? — Да? Совсем недавно Анжольрас заметил в Грантере еще кое-что, чего не замечал ранее. Этот парень может быть односложным. Серьезно, без тирад и потока речи. Его короткие ответы всегда выбивают Анжольраса из равновесия, заставляют первому начинать говорить, заставляют произносить то, чего он произносить совсем не хочет. Он замечает это и понимает, что с таких мелочей и начинается дружба. — Так все же, — нарушает молчание Анжольрас, — у нас все нормально или мы снова станем худшими версиями самих себя? — Окей, — Грантер улыбается, — сделаем по-твоему. — Отлично, — Анжо тоже улыбается, — потому что я хотел спросить кое-что об искусстве. — О? Сделаю что угодно ради обучения масс, — щедро произносит он. На улице все больше темнело, а сейчас сквозь светлые занавески в комнату пробивался слабый свет звезд. Разговор давно отошел от темы, и от самого пика человеческих достижений они пришли к мирскому: — Зачем кому-то белые занавески? — Мне нравится белый, — говорит Эр. — Дело не в этом, — закатывает глаза Анжо, — в смысле, они же пропускают свет, зачем нужны занавески, которые не выполняют свою основную функцию? — Так соседи напротив смогут получить бесплатное стриптиз-шоу каждый раз, когда я переодеваюсь. — Хм. — Они должны впускать свет, иначе я никогда не пойму, когда пора вставать. А какого цвета твои занавески? Нет, подожди, я угадаю. — Они коричневые, — торжествующе произносит Анжольрас, — интересно, как долго бы ты это угадывал. Видишь, я могу позволить себе полезные занавески, потому что у меня эта штука, как же она называется? Ах да, будильник работает. — Ты можешь отключить будильник, — Грантер тоже прислоняется к стене, — но солнце ты отключить не можешь. — Белые занавески, — шепчет Анжольрас, — сумасшествие. Некоторое время они молчат, слушая случайные комментарии своих друзей по другую сторону стены. А потом Анжольрас внезапно выпаливает: — Нам надо поговорить. — Разве мы не сделали это только что? — О том, сколько ты пьешь, — уточняет блондин. Повисло молчание. — Серьезно? Он не знает, откуда приходит эта новообретенная уверенность, может быть, от Грантера, который выглядит так, будто разваливается по швам, но уверенность есть: — Так мы не сможем сражаться. — Уверен, можно найти способ, — он пристально смотрит ему в лицо и твердо добавляет, — Анжольрас. — Ты прав, в большинстве случаев я не понимаю людей, я и сам себя не понимаю, но было бы намного легче, если бы мне все же удалось это сделать. — Понять меня? — Да, — он столько раз задавался этим вопросом, — почему ты продолжаешь пить? Грантер грустно усмехнулся: — Мы не все понимаем, что делаем, Анжольрас. Я-то точно. Я не знаю почему. Просто когда я понял, что происходит, желание пить уже вышло из-под контроля, — выдох, — я всего лишь тот, кто я есть. — А ты когда-нибудь пытался остановиться? — Пару раз, — кивает Грантер, телевизор теперь всего лишь фон, они с Анжольрасом вдвоем в своем забавном мире самоуничтожения, — было не особо весело, поэтому я сдался, — грустный смешок. — Бросать нужно постепенно, — шепчет Анжольрас, — не пей сначала дней пять, потом увеличивай число дней, держись подальше от баров, еще тебе нужен кто-нибудь, кто тебя поддержит, если захочешь сорваться. — С каких пор ты эксперт? — прищурился Эр. — Ну, я посмотрел информацию в интернете. — Ты? Зачем? — А как ты думаешь, зачем? На дворе уже была ночь. То, что чувствовал в этот момент Грантер, описать было просто невозможно. — И когда ты все это изучил? — Не знаю, несколько дней назад. Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, если ты об этом. Просто хочу, чтобы, если ты решишь бросить, ты сделал это по-умному. — Хороший совет, — выдыхает Эр, а потом нервно смеется, — ты же понимаешь, что эти двое никуда не уедут? Они прислушались к телевизору в гостиной. — Закон и Порядок повторяют, — констатировал Грантер, — это может идти пять или шесть часов. Серьезно, извини за все это. Мы можем выйти, если хочешь. — И что мы скажем? — улыбается Анжо. — Черт, ты прав, — бормочет Грантер. Похоже, они тут на всю ночь. — Итак, мы вместе? — Вместе? — Спим. Грантер издает такой звук, что Анжо реально пугается за него. — Нет-нет, ты спи на кровати, — наконец говорит художник. — Это же твоя квартира, я не собираюсь заставлять тебя спать на полу. — Тоже верно, — говорит Эр, — это было бы абсурдно. Почему нет? Тогда поспим немного… вместе. Да. — Что? — поднимает бровь Анжо. — Мне нужно выпить, — честно признается Эр. Спокойно, они только что об этом поговорили, завязывать надо постепенно. Анжольрас даже отворачивается, чтобы не смущать Эра, пока тот на цыпочках добирается до тумбочки. — Я сегодня проснулся, а рядом Курфейрак, — неожиданно выдает Анжо. Грантер чуть не засмеялся в голос: — В твоей… — На стуле, — улыбается Анжольрас, — он хотел поговорить, на самом деле, я даже не понял о чем. Кажется, он сделал что-то глупое. — Он хотел поговорить о Комбефере, — правильно догадывается Грантер, пока Анжо снова поднимает бровь, — он действительно идиот. Идиот с благими намерениями, но… — Я понятия не имею, что происходит, — Анжо делает жест руками. И, возможно, говорит не только о проблемах Курфейрака. — Я тоже не совсем уверен, но будь готов к, черт! Все, что он хотел сказать, забывается, когда телефон в его заднем кармане достаточно громко оповещает о новом сообщении. Feuilly [10:34:56]: ты жив? — Что, если бы ты прямо сейчас громко прокричал «да»? — интересуется Анжольрас, заглядывая в телефон. — Заткнись, — смеется Эр, — скажу, что у Эпонины, а тебе разве не надо предупредить Ферра? Он совершенно забыл о своем соседе, о своей квартире, да и вообще обо всем, что находится за пределами комнаты Грантера. И как объяснить все Комбеферу? Слегка исказить правду? «Боже, я говорю как Курфейрак», — думает парень. «Ты снова поселился в моей квартире?», — отправляет он Курфу. Courf [10:35:12]: нет????? я дома. ГРУБЫЙ. «Тогда я говорю Ферру, что останусь на ночь у тебя. Просто подтверди, если он спросит» Courf [10:37:42]: ПОДОЖДИ У ТЕБЯ ЧТО РОМАН Courf [10:38:26]: Я ТЕБЕ НЕ МАЛЬЧИК НА ПОБЕГУШКАХ «Может, тогда в разговоре с Ферром я упомяну твой утренний визит» Courf [10:39:13]: огО Courf [10:39:54]: ВОТ ЗНАЧИТ КАКОЙ ТЫ Анжольрас просто ждал. Courf [10:41:12]: ХОРОШО НО ПОТОМ Я ХОЧУ ЗНАТЬ ДЕТАЛИ — Вы там планируете правительственный захват? — наконец, спрашивает Грантер, наблюдая за происходящим. — Тихо, я веду переговоры. Они оба инстинктивно смотрят на дверь, когда Баорель кричит: — Я знал, это была она! — Да нифига ты не знал, — громко фыркает Фейи. — Признайся, ты запаниковал, — очень тихо смеется Анжольрас. Когда смех обоих немного утихает, Анжольрас неожиданно для всех (для него и Грантера) говорит: — Я бы остался с тобой. — Что? — в очередной раз давится воздухом Эр. — Если ты захочешь попробовать завязать снова. Я бы мог быть тем, кто поможет, когда никого рядом нет. — Только вот не надо разводить благотворительность, — вздыхает Грантер. — Я не настаиваю, — спохватился Анжо, — просто если бы ты попробовал еще раз, тебе нужен был бы человек, которому бы ты рассказывал абсолютно все… И ты бы вернул мне долг. — Долг? — улыбается Эр, — За что? — За вафли Курфейрака и их исчезновение, очевидно. Они смеются.***
К его облегчению и разочарованию Грантер не просыпается, обвивши руками и ногами Анжольраса. Каждый лежит на своей половине кровати, но они близки как никогда, и сердце Эра снова развивает тот бешеный темп, из-за которого его обладатель уже, чуть было, не умер прошлым вечером, будучи запертым в темной комнате с одним лишь Анжольрасом. В квартире тихо. Эр выходит из комнаты, никого нет. Баорель, видимо, ушел поздно вечером или рано утром. Грантер возвращается и откашливается, стоя около кровати. Анжольрас спит как убитый. — Анжольрас, — шепчет он. Ноль эмоций. Тогда он легонько дотрагивается до его лодыжки своими ледяными руками. Анжольрас распахивает глава. — Прости, — хихикает Эр, — никого нет дома. Хочешь уйти? Анжольрас просто моргает на него. Белые кудри растрепались и рассыпались по лицу. Эр всегда думал, что Анжо — один из тех людей, которые просыпаются идеальными как в рекламе. Но он так прекрасен. Любовь расцветает в его груди. — Ага, — мямлит Анжо. Он закрыл за Анжольрасом дверь и вернулся в свою комнату. Она еще никогда не казалась такой теплой и родной. Так что Эр просто перебирается на чужую сторону кровати и, обнимая чужую подушку, сладко засыпает.