❝ Малыш Мённи в розовой рубашечке, прячущий в сжатом кулачке конфетку, подаренную мальчиком из параллельной группы. Кажется, того эльфа звали Чанни, по крайней мере так он сказал. Его уши такие смешные. Так впервые Ким чувствует то, что взрослые описывают множеством слов, то, что слишком велико, чтобы уместить в его маленьком, ещё детском, сердечке. Потому он тащит на следующий день в сад своего лучшего плюшевого друга: "Береги его. Это мой любимый заяц. ❞
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ Правда жизнь штука сложная, лучшим друзьям детства приходится расстаться: Мён старше, потому выпускается первым. А Чанёль через некоторое время вместе с родителями переезжает в другой город. Последний раз они видятся, когда Чунмён почти слёзно уломав маму, тащит ту к дому друга. Ким, как старший, старается успокоить Чанёля: "Не реви, ты что, маленький?". Но когда машина, что увозит от него лучшего друга, скрывается за поворотом, он долго сверлит хмурым взглядом дорогу, сильно сжимает маленькие кулачки, чувствуя, как нижняя губа начинает подрагивать. Мённи суёт ручку в карман и достаёт целую горсть шоколадных конфет, которые ему впихнул Пак: "Это же наши любимые! Будешь есть и вспоминать меня!" Он не маленький, ему целых шесть лет! Но всё же он плачет.***
Чунмён устало плетётся в комнату общежития, хочется одного: упасть на кровать и уснуть. Это только начало третьего курса, а он уже готов взвыть от свалившейся нагрузки. Успокаивало одно, в своей комнате он всегда жил один: нет, тут не было никаких привилегий, хоть Ким и являлся старостой, с друзьями проблем тоже не имелось. Просто так вышло...что не подселяли к нему никого и всё тут. Чунмён, конечно, подозревал, что возможно произошла ошибка с документами, и где-то там написано, что живёт он в комнате не один...но разве его должно это волновать? — Когда в этой дыре научатся убираться, — рядом с дверью в комнату валяется одинокая обёртка от конфет. Ким с неохотой наклоняется. Надо же, его любимые. Навевает приятные детские воспоминания. Возможно, он списал бы на себя сие действо, если бы у него вообще были сладости. Но раз преступник ест такие классные конфеты, то можно сделать скидку и не злиться слишком сильно. И только он собирается достать ключ, как понимает...дверь открыта. Какого, спрашивается, хрена? Чунмён входит в комнату. Всё, как прежде за исключением...целой горы невиданных им ранее, явно не его, вещей. Чьё это? К тому же всё выглядит уже довольно обжитым. Его не было всего день! Парень обречённо стонет, прекрасно понимая, что прекрасной жизни в одиночестве пришёл конец. Спустя два года фортуна решила развернуться к нему спиной. Давайте хотя бы его сосед окажется вменяемым и не слишком шумным? Ким садится на свою постель с скрытым любопытством оглядывая вещи неизвестного, пока что, соседа, но раз дверь не заперта, тот не мог уйти далеко. На вид ничего примечательного: пара кофт и рубашек на вешалках, какие-то тетради на столе, портфель, брошенный у кровати, футляр от гитары, с оной внутри, у стены (вот это, кстати, интересно). Остальное, видимо, уже разобрал. Правда две детали всё же бросаются в глаза, въедаясь в сознание: первое, на столе лежит целый пакет тех самых, его любимых, конфет, будет ли считаться воровством, если он возьмёт себе одну? И второе, у парня на кровати оставлена мягкая игрушка — плюшевый, явно потрёпанный временем, заяц. Когда-то у самого Чунмёна был похожий, правда, он подарил его одному парнишке. — О, — Ким резко поднимает взгляд и натыкается на высокого парня, чьи волосы выкрашены...это что, оранжевый? Персиковый? Выглядит чудно. — Так значит ты мой сосед? Незнакомец ерошит ладонью влажные волосы (наверное из душа пришёл) и улыбается. И на этом моменте на голову Киму будто валится ньютоновское яблоко, не иначе, а он, вообще-то, гуманитарий. Он бы в жизни не узнал, не смог, прошло куча времени, но вот только улыбка... . А ещё уши. Точно, у этого парня слишком большие и смешные уши, вкупе с той самой, идиотской, лучезарной улыбкой. Чунмён ещё раз смотрит на пакет с конфетами, зайца, на самого парня: — Я... — незнакомец даже руку протягивает, явно намереваясь обозначить своё имя, вот только его нагло перебивают. — Чанни? — в голосе Чунмёна больше недоверия самому себе, чем требующего ситуацией удивления. Такого ведь просто не бывает. Парень так и застывает с вытянутой рукой, моргая глазами. — Ты... — Чунмён, то есть Мён, — Ким начинает жутко волноваться, потому что знакомый незнакомец по-прежнему смотрит с лёгким недоумением, хмурит брови, явно пытаясь всмотреться в самого Чунмёна. Поворачивает голову, бросая взгляд на плюшевого зайца. Мгновение, чтобы пазл сложился, и... — Мён?! Это правда ты?! Чанёль, кажется, не может поверить в происходящее ещё больше, чем сам Ким. — Знаешь, ты вырос... — Ким осматривает парня перед собой с ног до головы. — Я тебя по ушам узнал, они точно такие же, как раньше — не говорить же ему про улыбку. — А ты...не особо. — заявляет Пак в адрес мёновского роста, тут же начиная смеяться. — Боже, когда ты был маленьким, ты был явно лучше. — Брось, я всё такой же милашка! Пак поворачивается, подходя к столу, цепляет одну конфету, и, протягивая ту Киму, говорит как когда-то давным-давно, когда они встретились, играя в песочнице, впервые: — Я Чанни, будем дружить?