Дитя Майклсон

      Я любила тёмные цвета. Мрачные. Любила те, что отражают меня. Отражают мою сущность, мои поступки, мои действия, мой характер. Я любила смотреть на тёмно-синее небо, на тёмно-синюю гладь воды.       Большинство моих картин было выполнено в чёрном цвете. Большинство моих вещей было в чёрном цвете. Моя комната была в чёрном цвете       В моей комнате был чёрный паркет, чёрный потолок, ярко-красные шторы, словно испачканные кровью, большая кровать с красной простыней и пледом. Все мои вещи были словно из темной реальности.       Из той темной реальности, в которой поселилась я.       Иногда мне казалось, что я одна. Что никого нет рядом, что никто не поможет мне, если я вступлю на неправильную дорожку. Мне казалось, что у меня нет никого, кто мог бы помочь.       Холодными ночами я сдерживала слёзы одиночества. Где бы я ни была, я не чувствовала себя дома. Я не ощущала того трепета.       Я смеялась и шутила, сидя с мамой, Филлом и Теодором за столом. Я отшучивалась, когда моя голова чуть ли не взрывалась на миллионы мелких осколков.       Я улыбалась, разговаривая с мамой, когда чувствовала непреодолимую печаль и тоску.       Когда меня мучили кошмары, я заставляла себя улыбаться и смеяться просто так, в темноту. Просто доказывая Богу, в которого верила мама, что я сильнее, чем все думают.       Я молчала, когда Теодор кричал на меня и говорил, что у меня, в отличие от него, жизнь как мёд. Он не знал и никогда не узнает, насколько ужасна моя жизнь. Насколько плохо мне бывает.       Я уже и не помню, когда в последний раз позволяла себе плакать. Не помню, когда в последний раз кому-то рассказывала о своих проблемах. Проснулась, переполнена решимостью, Найти мечты чтобы, Бороться за то , что делает меня лучше, Я буду верна голосу, что есть во мне Он говорит со мной, чтобы подбодрить Чтобы я взлетела и чтобы стала свободной.       Мои пальцы побежали по клавишам синтезатора, что стоял в классе музыки. Глаза закрылись, а в мыслях лишь была новая песня. Следовать указателям, что рисуют мой путь, И сталкиваться с проблемами судьбы, Придумывать цвета, что украшают пейзаж, Я буду капитаном лодки в этой поездке.       Я возвысила свой голос, на лице вновь появилась искренняя улыбка. Улыбаться и любить, Снова мечтать, Дышать воздухом наполненным счастьем И обнимать луну над морем. Открывать новые садовые цветы, Возродить эту девочку во мне, Которую окружали мелодии Рисунки фантазий.       В памяти всплыли детские воспоминания. Воспоминания о моей наивности и доброте, которые стёрлись, когда стали приходить кошмары. Следовать указателям, что рисуют мой путь, И сталкиваться с проблемами судьбы, Придумывать цвета, что украшают пейзаж, Я буду капитаном лодки в этой поездке. Улыбаться и любить, Снова мечтать.       Я выдохнула, закончив петь. Пальцы опустились на колени, взгляд остановился на стене. — Ты прекрасно поёшь.       Я подскочила и резко развернулась на голос, вскакивая со стула. На середине класса стояла девушка. Она скромно улыбнулась пухлыми губами и слегка взмахнула своими темно-русыми волосами.       Вот только я что-то не очень хотела улыбнуться ей в ответ. Наверняка, новенькая. Никто из тех, кто знает меня, не стал бы идти на верную смерть, и как кретин пугать меня. — Ну, привет, — фыркнула я и принялась собирать вещи, чтобы пойти на мой любимый урок — рисование.       Я забрала ноты и свой фиолетовый рюкзак, как новенькая снова подала голос. — Ты не подскажешь, как дойти до кабинета рисования? — спросила она, неуверенно подходя ко мне. — Я, кстати, Давина Клэр.       Я недовольно посмотрела на неё, встав неподалёку. — Ладно, пошли. — сдалась я, когда она умоляюще на меня посмотрела.       Я шла чуть ли не бегом, с удовольствием смотря на семенящую следом Давину, которая еле как поспевала, но всё равно не перестала задавать вопросы. — Скажешь мне своё имя? — Нет. — Почему? Я же тебе своё сказала. — Просто нет и всё. — Это же просто имя. В последствии я всё равно узнаю. Мы ведь, возможно, будем в одном классе или параллельных. — Если я скажу своё имя, ты отстанешь от меня? — Да. Да, конечно. — Изабелла Свон.       Давина резко тормознула, застыв на месте. Я, выражая тем самым недовольство, сердито на неё зыркнула, но её удивленная и недоуменная мордашка меня здорово развеселила. — Уже слышала обо мне? Наверняка, Джесс не поскупилась упомянуть о дружбе с королевой школы, — я усмехнулась и взмахнула волосами, но тут же схватила её за руку и потянула за собой.

***

— Если у вас не таланта, то вы вряд ли захотите его развивать. Так что, просто возьмите кисти и сделайте вид, что вы умеете рисовать что-то получше, чем треугольные человечки.       Именно с таких слов начал урок этот Майклсон. Просто рявкнул на всех, заставил сесть и заставил рисовать без всяких объяснений. Он не прочитал журнал, не отметил отсутствующих и не показал себя нормальным учителем.       Нет, конечно, я могу обойтись и без лекций и наставлений, но у других без пояснений вряд ли выйдет что-то похожее хотя бы на нормальное деревце.       Класс рисования состоял из двух десятков мольбертов и огромного прозрачного типо-коврика, который весь был в краске.       Мой мольберт находился в самом начале класса и его никто не смел занимать. Никто ведь не хочет оказаться в засыпанном гробу. Давина разместилась рядом со мной, и, судя по тому, как учитель с ней снисходительно разговаривал, они вполне себе знакомы.       Впрочем,должна признать, что он был таким нормальным на внешность. Светлые вьющиеся волосы, ярко-голубые, прямо как у меня, глаза и ямочки на щеках. Было такое ощущение, что я смотрю на свою копию. Думаю, была бы я учителем, речь была бы ещё похлеще.       Но спорить с ним, с первородным вампиром и гибридом в придачу, совсем не хотелось. Всё же, жизнь мне была еще дорога. От одного его взгляда в дрожь бросало почти всех одноклассников.       Тематики он нам не дал, просто попросил (но это было больше похоже на приказ) показать, на что мы способны.       Моя натренированная рука тут же стала выводить очертания людей. Это было два человека, качающихся на качеле. Я и не заметила, как стала в точности создавать себя и Теодора. Мы получались очень счастливыми, прямо позади нас был закат, а на небе не было ни облачка. Я была одета в лёгкий голубой сарафан, а Теодор был в одних шортах. Мы с ним смеялись над чьей-то шуткой. Волосы развевались, руки крепко ухватились за верёвки, а глаза сияли как тысячи ярких огней. — Очень мило, — услышала я голос учителя.       Я даже на поняла, что он стоял и смотрел как я рисую. Я повернулась, смотря на его лицо, на котором читалось одобрение. — Ты тут единственная, кто смог нормально нарисовать что-то.       Я усмехнулась, чувствуя победу и место в любимчиках. — В твоём возрасте я не умел так рисовать, — он покачал головой и снова уставился на рисунок. — Твои родители художники? — Нет, мистер Майклсон. Мой отец шериф, а мама домохозяйка. И они наоборот не очень бы хотели, чтобы я тратила своё время на рисование.       Он кивнул и ушёл к другим ученикам, позволив мне собирать вещи и валить с урока. Так как рисование было третьим, после должен быть ланч, куда я и направилась.

***

— У меня был урок с Марселем Жераром, — похвастался Эммет, когда я присела к ним за столик.       Я кивнула и тут же полезла за расписанием в рюкзак. — У меня с ним следующий.       Вот и кончилась моя спокойная жизнь. Сначала этот псих, теперь ещё один псих, повезло, что с другими вампирами больше никаких уроков не будет.       Давина, моя новая подруга, отказалась сесть с нами и ушла как раз к той самой семейке. Странно, что учителя сидели в столовой для учеников, так еще и с ученицей. Хотя... Это ещё лепесточки цветочков.       Эдвард обнял меня за талию и, поймав мой взгляд, кивнул в сторону Майклсонов.       ...Которые смотрели на нас. Точнее на меня конкретно.       Первородные вампиры. Гибриды. И. Ведьма. Смотрят. На. Меня.       Наверное, рассматривают меня в качестве закуски. Белок им мало. А, они же не вегетарианцы. — Может, свалим? Не хочу стать едой, — прошептала я Эдварду и тут же услышала ржание Эммета.       Очень смешно. Особенно мне.

***

Я сидела на уроке испанского, подперев щёку рукой, откровенно скучая. Новый учитель время от времени говорил что-то на испанском и ждал, пока кто-то догадается, что он сказал. Скука. Хотя, они же не так хорошо его знают, как я. Притом, что у меня был учитель в лице моего парня, которому больше ста лет. — Lo siento, señorita, ¿está aburrido en mi clase?       Я даже подпрыгнула, услышав голос учителя прямо надо мной. Мне потребовались все свои навыки мастерства, чтобы выдать испуг за полнейшее спокойствие. — En absoluto, Señor. Solo estaba pensando. Perdón. — произнесла я практически без акцента.       Даже если учитель и удивился, он не подал виду, продолжив вести урок. Пронесло.       Звонок с урока был моим спасением, и я чуть ли не первая выбежала оттуда, чувствуя взгляд Жерара.

***

      Убираясь в своей комнате я чувствовала лютю злость. Ногти впивались в ладони, но я не чувствовала этого до тех пор, пока кровь не начала стекать по ним. Убей. Убей. Убей.       Тот же хриплый женский голос раздался в моей голове. Я схватилась за неё, оттягивая волосы назад. Перед глазами всё поплыло, а голова закружилась. Убе-е-е-й.       Я стиснула зубы, стараясь не закричать. Моё дыхание сбилось, я будто задыхалась. Убей.       Я ударилась об тумбочку и, не выдержав, грохнулась на холодный пол. Там, где коснулись пои пальцы, стал распространятся лёд. Он словно выходил из моих рук. Убей.       Я отодвинулась к стенке и почувствовала боль в глазах и неприятное ощущение у носа. Носом я вдруг почувствовала сладкий аромат, выходящий из зала, где сидела Сью, которая и заставила меня убираться в комнате, чем вызвала мой гнев.       От сильного ветра распахнулась форточка, и на меня подул сильный сентябрьский ветер. Мои волосы растрепались, а вся я поёжилась от холода. — Clausa, — прошипела я, на непонятно каком языке, которого даже не знала. И, вот чудо, окно само по себе плотно закрылось, в то время как я сидела на полу в полном недоумении.       Что, чёрт возьми, со мной происходит?!       Всё прекратилось также внезапно, как и началось. Моя злость растаяла, голова не кружилась, а я снова могла мыслить здраво.       Я в неверии посмотрела на свои руки, мотнула головой и осмотрела комнату.       На полу не было ни льда, ни крови. А мои руки каким-то образом зажили.       Пора идти к психиатру.       Я мигом встала и продолжила уборку как ни в чем ни бывало. Мне просто показалось. Просто показалось. Такого не бывает.       Я, по крайней мере, надеюсь на это...