***
Голд мог с твёрдой уверенностью сказать, что он любил в Белль всё. В том числе, эту неуёмную тягу к знаниям и некоторую помешанность на перфекционизме во всем, за что она только бралась. Но с недавнего времени, учитывая некоторые перемены между ними, мужчине хотелось проводить с ней ещё больше времени, а девушка, даже находясь в его доме и с его книгами, уделяла последним намного больше внимания, чем ему, что не могло не разочаровывать. Она читала, делала заметки, выписывала что-то. А профессору оставалось в такие дни просто быть рядом. И это, конечно, было неплохо: готовить ей еду, заваривать чай (они оба пили его слишком много), сидеть неподалёку, читая что-то своё. Однако ощущение, что пользы от него не более, чем от цветка на подоконнике, не покидало и местами угнетало, как бы тот не старался не думать в таком ключе. Так что однажды, когда после обеда прошёл час, а горячий чайник стоял на столе в гостиной, профессор встал и бесшумно покинул комнату, направляясь во внутренний двор. Когда-то это стало решающим аргументом при покупке дома. Он тогда развёлся с Милой, которая, недолго думая, укатила в другую страну с первым встречным. А Голд продал дом, в котором те жили, решив, что оставаться там будет чистой воды самоуничтожением, и начал искать новый. Это был четвёртый, который подобрал для него риелтор - довольно приятный мужчина в сером костюме и с лёгкой щетиной. Дом с самого начала показался ему уютным, но этого было мало, потому что найти просто уютный дом - не такая уж сложная миссия. А ему хотелось чего-то большего. И это большее явилось ему, когда они прошли дом, а потом вышли сюда, на задний двор. Надо сказать, его масштаб был весьма неплох, хотя на тот момент сам двор не представлял собой ничего особенного. Им никто не занимался месяцами, так что тот был в запущенном состоянии, однако это было именно то, в чём так нуждался Голд, хоть и сам не понимал этого до того момента. Он купил тот дом в тот же день и перевёз немногочисленные вещи, потому что решил, что если уж начинать с чистого листа, то во всём. На изначальное обустройство самого дома ушло чуть больше недели, а потом мужчина, засучив рукава и прикупив всё необходимое в магазине через пару кварталов, приступил к делу. Вначале очистил двор, потом разделил его на участки, уже зная, где и какие посадит цветы. И беседка. Да, он поставил беседку здесь - совсем небольшую, но с лавочкой и крышей, спасавшей даже при дожде или снеге. Неподалёку разместилась пара яблоней и груш. А остальное место заняли розы. Много-много кустов красных роз. Дабы всё зацвело, и сад обрёл великолепный вид ушло несколько месяцев, но Голд был терпелив, и оно того однозначно стоило. И пусть только его радовал этот вид, этого было вполне достаточно. Ещё больше грело осознание, что вся эта красота - его рук дело. Так что профессор приходил сюда каждый раз, когда появлялось желание, а это случалось нередко. Вот и сейчас он, взяв с собой перчатки, два ведра - одно с водой, другое пустое - и небольшую лопатку, направился в сад. Мужчина никогда не боялся запачкаться и вообще любил работать руками, а работа именно с цветами и землёй доставляла ему особое удовольствие. — Какая красота, — внезапно послышался восторженный голос. Голд поднял голову на девушку, что стояла на входе в сад, скрестив руки и облокотившись о косяк. Она оглядывала всё с явным восхищением и потом, наконец, посмотрела на него. — Это всё сделал ты? — Я, — пожал он плечами, будто в этом не было ничего такого. Это не была ложная скромность, поскольку сам мужчина действительно не видел в этом ничего такого. Это было делом, которым тот наслаждался и оттого не видел в сделанном ничего слишком сложного. Голд прежде не показывал сад Белль, потому что не думал, что ей будет это особо интересно, а им обычно и так было, чем заняться и о чём поговорить. — Это потрясающе, — выдохнула она, проходя вперёд. — Как же проект? — Ты вдруг ушёл куда-то, и я… заинтересовалась. Он улыбнулся такой формулировке. Какой бы милой и трогательной она не была, Белль с трудом выражала свои чувства словами, сильно смущаясь. Хотя, пожалуй, именно эта трогательность и делала девушку такой невинной и порой забавной. Белль подошла к беседке, проводя рукой по гладкому тёмному дереву и заглядывая внутрь, а потом присела возле профессора. Коснулась красных бархатных лепестков. — Что ты делаешь? — Нужно пересадить пару кустов и освежить землю. — Можно мне… Могу я помочь? — спросила Френч неуверенно, будто боясь, что касается чего-то, чего не должна. — А задание? — он протянул ей запасную пару перчаток. — Оно подождёт, — ответила девушка, целуя его в щёку и облачая руки в защитную ткань. — Есть кое-что поважнее. Голд постарался не выдавать удивления и радости от прозвучавших слов. Тут же пришло осознание собственной глупости. Мужчина был уверен, что Белль так поглощена учёбой, что ей нет до него дела, и она даже не заметит, если тот уйдет на время из комнаты, а девушка пришла к нему уже через несколько минут и осталась здесь, отложив свои дела. Забыв про книги, которые штудировала, прерываясь только на чай и еду, которую он чуть ли не заставлял её есть, потому что в погоне за информацией и лучшим изложением Френч могла легко забыть про такие потребности или просто не посчитать их достаточно приоритетными. Отложив карандаш с ручкой, она надела перчатки и терпеливо следовала его указаниям, которые мужчина передавал с рассказами о цветах и деревьях. Он говорил о розах: каких они бывают оттенков, откуда их поставляют и что именно родиной роз является Персия, хотя первые сведения о них встречаются и в древнеиндийских сказаниях. Голд рассказывал легенды, связанные с этими потрясающими цветами, показывая девушке, как лучше брать куст, чтобы не уколоться шипами. Пересадив три куста, они полили землю, держа вдвоём тяжёлое металлическое ведро. — Всё, — они сняли перчатки, кинув их в ведро, и отнесли инвентарь на место. — Мы оба испачкались, — сказал Голд, проводя рукой по её щеке, на которой остался след от земли, когда девушка хотела убрать мешающуюся прядь волос. — Тогда нам нужно в душ, — Белль взяла его за руку и повела наверх. В ванной она начала расстёгивать его рубашку, и, когда та оказалась отложена, Белль закусила губу, борясь с нервозностью. Несмотря на то, что они уже были близки не один раз и стесняться уже было нечего никому из них, Френч ещё многого стеснялась. В том числе наготы - как его, так и своей собственной. В том, что она хотела этого, не приходилось сомневаться, но характер и воспитание брали своё. Тогда Голд начал действовать. Он снял с неё свитер кофейно-молочного цвета и поцеловал, ласково обхватывая лицо с горящими щеками ладонями. — Ты не должна. Он напоминал ей об этом, различая хоть долю сомнения во взгляде голубых глаз или еле заметном движении, потому что не мог допустить, чтобы Белль чувствовала, что должна делать хоть что-то, чего не хочет на все сто. Не было никаких обязательств, а мужчина вполне мог насладиться просто её компанией, объятиями и поцелуями. — Знаю. Спасибо, — прошептала она и, глубоко вздохнув, подняла на него глаза. Ловкие пальцы расстегнули застёжку джинсов, и Френч избавилась от них за несколько секунд, оставшись в одном нижнем белье снежного цвета, от которого он едва ли мог оторвать жадный взгляд. Ему нравилось в Белль абсолютно всё: каждый изгиб и родинка. Он поцеловал тонкую ключицу и спустился вниз, к ложбинке, проводя по ней языком и тут же дуя, отчего бледная кожа покрылась мурашками, и девушка вздрогнула. Скоро они оказались под тёплыми струями воды. Уставшая Белль прислонилась спиной к стене, позволяя мужчине намылить её, разнося вокруг запах апельсина и шоколада. Последние дни она училась на износ, изводя себя стремлением к идеалу, так что сейчас Голд просто хотел позаботиться о ней. После душа, укутав её в свой чёрный халат, что был ей на два-три размера велик, Голд сделал какао, и оставшийся вечер они провели на диване под спокойное чтение профессора.***
Когда у Руби появлялась новая девушка, она не спешила знакомить её с Белль. С Белль, которая очень-очень любила свою лучшую подругу, принимая её всю - такую, как есть, но справедливо считая, что Лукас не слишком избирательна и, пожалуй, чересчур эмоциональна в выборе спутниц. Её отношения были яркими и краткосрочными, зачастую не продолжаясь больше двух месяцев. Подруга не знакомила не одну из них с Белль, потому что они, хоть и были красивыми и весёлыми, не являлись чем-то большим, нежели приятным развлечением. И - в защиту Руби - это было взаимно. Они всегда знали, что это не всерьёз. Шутки, флирт на задних рядах кино, танцы в громких неоновых клубах и на студенческих вечеринках, устраиваемых дома у очередного местного альфа-богача. Это было весело, даже феерично иногда насыщенно бурлящим адреналином в крови, поддерживаемым алкоголем. Как бы там ни было, это всегда было поверхностно, а Белль… Белль была для неё о другом - глубоком и важном. Когда неоновые лампочки резали глаза, а музыка неприятно била по ушам, многолюдные кинотеатры претили, и флирт становился банальным, она приходила к Белль. Болтала с ней, обсуждала учёбу и то, чем занималась это время, и вот это было гораздо более глубоким. Белль была спокойной, тихой гаванью, неизменно принимающей все заскоки Руби, какой бы сумасшедшей та порой не была. Лукас без слов понимала, что ей неинтересно знакомиться с этими девушками, каждая из которых очень быстро исчезала из жизни подруги. В этом просто не было надобности. Но в этот раз что-то изменилось. Белль улавливала это, когда Руби почти незаметно и невзначай отводила взгляд или поправляла волосы несвойственным ей нервным движением, будто что-то рвалось в ней наружу, стремилось быть услышанным, но подруга гасила это, не давая возможности. Ей хотелось что-то рассказать, поделиться, но заставляла себя молчать. Если бы это было нечто опасное и важное, Руби бы уже давно рассказала, без сомнения. Так что Белль ждала. Она не торопила подругу, давая столько времени, сколько нужно. Когда та будет готова, она скажет, и Френч, как настоящая верная подруга, ждала этого момента, делая вид, что не замечает изменений в её поведении. И произошло это довольно скоро. Руби позвала её в одну из их любимых кофеен в субботу. В два часа она уже была там, по привычке заняв отдалённый столик в углу у окна. Сняв шапку и шарф, в которые закутывалась, поскольку погода на улице явно демонстрировала, что сейчас уже и не поздняя осень, но вроде бы и не зима, обдувая холодным ветром. А болеть сейчас было совсем нельзя из-за проекта, о чём ей с утра по телефону напомнил Голд. Белль улыбнулась этой мысли - профессор отлично знал, что нужно сказать, чтобы она послушала. Он потом ещё добавил, что если она заболеет, то будет сидеть дома и лечиться и не сможет приходить к нему. Это было ничуть не менее веским аргументом. От мыслей отвлёк звонок колокольчика при открывающей двери и знакомый силуэт. Руби вошла - без шапки, ну, конечно - внутрь, но за собой она вела другую девушку. Белль непроизвольно подняла бровь в удивлении - один из главных жестов Голда. Быстро просканировав взглядом помещение, Лукас нашла её и направилась к подруге, всё ещё ведя за руку девушку, одетую в плащ молочного цвета, - слишком легко, под стать своей спутнице. — Белль, — Руби обошлась без приветствия, и это было бы не ново, если бы не явная нервозность, которая была ей совершенно не свойственна. — Это Мина. Мина, это Белль, моя лучшая подруга. Волосы Мины цветом почти сливались с плащом, но едва доставали ей до плеч. Её губы были красноватого оттенка, но трудно было разобрать, была ли это прекрасно растушёванная помада или же естественный цвет, который стал более насыщенным из-за холода. В сплетение их с Руби рук выделялось, что её кожа была несколько темнее, а ногти покрыты красным лаком, что будто уже было пунктом, почему они вместе. Руби обожала красный: он составлял не меньше половины её гардероба. После чашки крепкого сладкого кофе с корицей она явно почувствовала себя более уверенно и стала не только отвечать на вопросы, но и задавать свои, так что в скором времени между тремя девушками завязался разговор. Они прыгали с темы на тему, шутили и смеялись и все это время их руки были переплетены, словно те не могли перестать касаться друг друга. Как оказалось, Мина переехала и, соответственно, перевелась в их Академию. Она на год их младше и учится на факультете прикладного искусства, а познакомились они на одной из вечеринок. Её привели однокурсницы, чтобы помочь со всеми познакомиться. Как выход в свет, только среди студентов. Но Мине было откровенно скучно и, когда она уже направлялась к выходу, столкнулась с Лукас, которая от неожиданности выронила стаканчик, в котором был смешанный апельсиновый сок и разный алкоголь. Она тут же начала извиняться, Мина, собственно, и не сердилась. Она заранее предполагала, что тут такое возможно. Так что, сказав, что ничего страшного в этом нет, продолжила продвигаться к выходу, но Руби показалось, что извинений мало. Они прихватили бутылку джина, тарелку с едой прямо из того дома, где была вечеринка, и ушли гулять. Найдя тихое уединённое место, девушки сидели и много-много говорили обо всём подряд, попрощавшись только с первыми лучами солнца и не забыв обменяться номерами. И вот так они оказались здесь, в кофейне, сидящие перед Белль, которая старалась улыбаться не слишком широко, глядя на подругу, которая ведёт себя совсем не так, как обычно. Проговорив ещё около получаса, она начали прощаться. — Спешишь изучать философию? Расслабившись под конец беседы, Руби снова вошла в колею, не преминув отпустить привычную колкость. Белль тут же сверкнула на неё глазами, но улыбнулась. — Именно. Мина озадаченно свела брови, смотря то на одну девушку, то на вторую. — А что с философией? — Это любимый предмет Белль, — чуть ли не пропела брюнетка, заставляя подругу закатить глаза на это беззлобное подшучивание. Когда двое ушли в одном направлении, а Белль в другом, она не могла перестать улыбаться. Во-первых, её лучшая подруга, кажется, наконец влюбилась, прервав череду кратковременных романов. Об этом явно говорил сам факт того, что та решила познакомить их с Белль, чего прежде не случалось, а также её радостно-взволнованное поведение и нежелание выпускать тонкой руки из своей. А во-вторых, она действительно очень любила философию, но ещё больше любила преподавателя, который её вёл.***
В коридоре было полно студентов, заполняющих всё пространство своими громкими голосами, и Белль осторожно протискивалась между ними. Это было одной из причин её нелюбви к шумным сборищам - из-за маленького роста девушка оставалась незамеченной, и частенько её могли толкнуть или что-то в этом роде. Каблуки едва ли сильно меняли суть дела, на самом деле. Наконец, она добралась до кабинета и вошла. — Доброе утро, мистер Голд. — Доброе, мисс Френч. Они едва ли взглянули друг на друга, оба неуверенные, что им удастся оставаться внешне равнодушными, а в кабинете уже была где-то половина студентов из группы. Френч прошла на своё привычное место на первом ряду, начав доставать вещи. Звонок прозвенел через десять минут, через мгновение после того, как вошла Руби. — Привет. — Здравствуй, — отозвалась Белль, наблюдая, как Голд встаёт и обходит свой стол, подходя ближе. — Что ж, доброе утро, студенты. Хотя у некоторых, кажется, не слишком, — выпад в сторону двух парней, на лице которых отражалась сильная мука от переживаемого похмелья. Послышались смешки с некоторых мест. — Сегодня каждый из вас зачитает аннотации к своим проектам, чтобы мы смогли оценить вашу готовность. Послышались коллективные вздохи, на которые Голд не обратил внимания, внимательно обходя всех взглядом. — Есть желающие? — Я бы хотела попробовать, — подняла руку Белль. — Мисс Френч, пожалуйста, — он сделал жест рукой, и она, встав, прошла к его столу. Но не успела девушка начать говорить, как двери кабинета распахнулись, впуская женщину, вокруг которой каскадом распадаются рыжие волосы. — Мисс Митчелл. Профессор сказал это тоном, дающим ясно понять, насколько нежеланно её нахождение здесь и сейчас, но, конечно, декан не обратила на это внимание. Также не было никакой нужды спрашивать, зачем она здесь, потому что женщина и сама сейчас всё скажет. — Доброе утро, мистер Голд. Студенты, — она кинула строгий взгляд на ряды. Один из тех двух студентов, которые сегодня мужественно переживали последствия своего вчерашнего веселья, громко икнул, вызвав волну хохота. Белль закусила губу, удерживая улыбку, поскольку деканша могла в любой момент повернуть голову в её сторону, и ей бы это не понравилось. Но Френч тут же словила на себе взгляд Голда, от которого ток прошиб по позвоночнику. — Я пришла, чтобы сообщить вам новость, которая, возможно, не обрадует некоторых, но вам нужно принять её, как неоспоримый факт. Они с Руби пересеклись взглядами на мгновение, отлично осознавая, что ничем хорошим это не светит. Роксана Митчелл вообще никогда не приходила к ним со сколько-нибудь хорошими новостями, хоть и была их деканом. Или потому что была их деканом. Это как посмотреть. Женщина, наконец, обернулась к ним с Голдом, стоящим возле стола, и, игнорируя Белль, обратилась к мужчине: — Теперь, мистер Голд, мы с вами будем вдвоём контролировать проекты студентов. Наш педагогический коллектив решил, что вам не стоит заниматься этим в одиночку, слишком много нагрузки. Так что я составлю вам компанию, ведь, в конце концов, я декан этого потока. Закончив свой монолог, она растянула алые губы в широкой улыбке, очевидно, невероятно довольная собой. Разумеется, это решение не подлежало обжалованию. Неоспоримый факт, да. Вот счастье-то.***
Митчелл не шутила, говоря, что составит компанию Голду в контроле проектов. Она осталась на паре, слушая студентов и внося свои правки и комментарии, что невероятно злило мужчину, которому оставалось терпеть это, стиснув зубы. Профессор и сам слушал и говорил, но женщина имела какую-то врождённую способность говорить раньше, чем другие успевали лишь подумать. Студент едва ли заканчивал последнее предложение, как из её рта тут же лился поток слов. Женщина также смогла несколько раскритиковать аннотацию Белль, хотя в это было трудно поверить всем. Девушка прекрасно отработала материал, но Роксана всё равно оказалась чем-то недовольна - пусть это были мелочи, но всё же. Она кивнула, конечно, соглашаясь со всем и села на своё место, взглядом прерывая Руби, готовую взорваться негодованием. До конца пары Френч не поднимала взгляда от парты, поджав губы, предпочитая не смотреть вперёд, где деканша сидела рядом с её профессором непозволительно близко. У неё не было причин ревновать, совершенно не было. И потому, повторяя это, Белль всё же решила не смотреть на них, чтобы не провоцировать саму себя. Со звонком аудитория начала стремительно пустеть, а планы Френч задержаться пошли прахом, поскольку Митчелл оставалась там же, о чём-то говоря с мужчиной. Так что всё, что оставалось, это уйти вместе с Руби, оставляя их и проглатывая ком в горле. В тот момент Белль осознала, что она жуткая ревнивица, что было несколько странно, учитывая её тихий и спокойный характер, но очевидно являлось неоспоримой правдой. — Выдохни, — шепнула рядом Руби, подхватывая её под локоть. Она посмотрела на подругу с непониманием, а та мягко улыбнулась красными губами. — Ещё немного, и ты загоришься. Все, конечно, думают, что это от злости из-за поправок Митчелл, но я-то знаю истинную причину. — Я просто… — Знаю. Такой разговор у нас уже был, помнишь? Белль кивнула, и они вошли в другую аудиторию. Решив, что больше не будет думать об этом хотя бы во время занятий, она выдохнула, достав блокнот с ручкой.