Игрушки

Весь день я думала. Мыла посуду, готовила, убирала квартиру, ела и… Думала, думала, думала о своей жизни. Какая она? Явно не сломанная. Нет. Так может быть только в фильме, где переборщили с драмой. Если жизнь сломать, то уже не восстановить. А я живая, но… У меня столько проблем! Может быть, я придумывают их сама. Да, может. Но всё же. Меня мучили два главных вопроса. Вернее, два человека. А вопросов было много. Очень много. С самого начала. Первое, что не давало покоя, это слова Иккинга. Подумать, прежде чем уйти? Зачем я вообще сказала правду? Да, мне надоело врать и жить во лжи, но я могла уйти от ответа. Почему разоткровенничалась? Иногда я не могу понять собственные поступки. Ну как так можно? Ладно, сказала. Что было, то прошло. " — Лучше подумай, прежде чем делать это. Пусть, он и упрямый мальчишка, пусть не понимает. Но ты то должна видеть. Ему легче с тобой. И я прошу тебя, как… бывший друг Фроста, останься с ним.» А вот с этим надо разобраться. Легче ему со мной? Ну даа, точно, я ж как талисман удачи. Если в меня бросить парочку насмешек, я начну работать. А если серьёзно, то я просто не понимаю. Если он любит, то почему отталкивает? Хорошо хоть с собой разобралась. Теперь понятно, почему мне сдохнуть хотелось. Почему каждый раз, когда я собиралась уйти, меня удерживал не долг благодарности, а чувства. Такие сумасшедшие и непонятные, но они есть. А Джек? Даже не хочу заморачиваться с этим. И второй тип, который беспокоит меня, хоть и не так сильно, как Фрост. Джонатан Норт. Если он мой родной отец, то как так получилось? Да, с Фрозен мы совсем не похожи, но разве могла моя мама любить Норта? Получается, что я совсем не знаю её. Но как же так? Она мне всегда всё рассказывала. Как могло получится, что только через совершенно посторонних людей я узнала правду. И поняла, что всё это время на плаву меня держало вранье. Обоюдная ложь всех, кто был мне дорог. И только Джек открывался мне каждый день. Он показывал жестокую правду и помогал бегать ото лжи. Вот только сегодня… Сегодня я хотела узнать всё. Как бы ни было больно, я хотела знать всё. Услышать подтверждение своим доводам и догадкам. Джек провёл весь день на своём излюбленному место — старом диване. В руках он держал ноутбук и что-то сосредоточено читал. Отвлекать его сейчас не хотелось. Поэтому я изменила свой маршрут, прошествовав к холодильнику. Походу сегодня этот волшебный ящик меня не удивит содержанием. Но я всё-таки открыла дверцу и минуту тупо пялилась на пустые полки. Вообще пустые. Интересно, они сюда только пожрать приходили, или засаду всё-таки устраивали? Наполовину. С грохотом захлопнув никчёмный энергопожиратель, я развернулась к Фросту. Сначала он не обращал на меня внимания, но я, не моргая, смотрела на него. Не выдержав, Джек раздражённо закатил глаза и посмотрел на меня, изогнув левую бровь. — Чего тебе? — Есть, что поесть? — без особой надежды спросила я. — Разенграффе, ты правда считаешь, что я Мерлин? Щас достану волшебную палочку и наколдую тебе бутерброд. — съязвил Джексон и вернулся к экрану. Вздохнув, я так и осталась стоять у холодильника. Вообще есть относительно перехотелось. А вот мысли о том, что я собиралась сделать и зачем шла, вернулись. Надо поговорить. Надо. Но как начать? Конечно, я умею говорить прямо, но могу всё испортить. Что делать? Ох, вот сейчас мне пригодился бы совет даже от Астрид. Хотя… Неееет, ни-за-что. Я сама за себя. И советую себе сама. Надеяться на чужую помощь — быть слабым. Глобоко вдохнув, сжала пальцы в кулаки и разжала. Пройдя ближе, села на край кресла и позвала: — Джек. Парень вздохнул, немного стиснув челюсть, и раздал её. Видимо, он слишком занят. Я лезу… — Да? — оторвавшись от ноутбука, он закрыл крышку и повернулся ко мне. — Я знаю, что ты знаешь обо мне намного больше, чем я сама, — начинаю, заламывая пальцы. — Расскажи мне. — Что именно? — снисходительно уточнил он. Так, будто его младшая сестра просила рассказать сказку, отрывая от подготовки к экзаменам. — О моём отце, — подумав, решила я. Остальное мне не важно. — Что ж… — он задумался. Минут на пять просто завис, решая что-то для себя. И вот наконец ответил: — Фрозен твой отчим. — Я знаю. — И? Что ты тогда хочешь узнать? — Джек повысил голос. В его глазах блеснул злой огонёк. — Я… — запнулась, подумала и замолчала. Ничего. Больше ничего не хочу узнать. Занят, значит занят. Зачем срываться-то? Я же понимаю. Молча встав, я ушла в другую комнату. За вернувшись в тонкий плед, я вытащила из тумбочки наушники и свой старый телефон с новой симкой. Включив музыку на всю громкость, заткнула уши и открыла чат. Может, хоть Эмма поговорить со мной. Вечер наступил незаметно. А получилось так потому, что я просто уснула под монотонный успокаивающий голос шатенки по голосовому сообщению. В уши ударили слишком громкие басы. Резко подняв голову, я зажмурилась. Перед глазами шли круги, в комнате было тёмно. Наушники выпали из ушей на пол. Включив телефон, я посмотрела время и включила песни. Уже довольно поздно. Восемь часов. Протянувшись в тесном кресле, я вылезла из него, скинула след и вышла из комнаты. В гостиной-кухне было темно. Окна задёрнуты плотными синими шторами. Привыкнув к темноте, я увидела, что Фрост лежит в какой-то странной позе, сжимает в руке сенсорный телефон, в ухе беспроводной наушник. Я включила свет. И, наверное, слишком резко. Джек встревоженно открыл глаза, выключил наушник. — Что случилось? — Ничего вроде, — пожала плечами, схватила чайник. Сегодня у нас разгрузочный день, видимо. — Зачем тогда свет врубила? — пробурчал Фрост, щурясь. — А что, нельзя? — ядовито-невинно спросила я, наливая воду. — Нельзя. Приготовь что-нибудь, — не попросил, а приказал Джек в своей обычной манере. — Я же сказала: нечего, — напомнила я. — Так сходи в магазин. Не знаешь, откуда еда берётся? Э, это что за необоснованные наезды? — Мы для того три дня прятались, чтобы я потом специально по магазинам прогуливалась и хвосты приводила? — зло усмехнулась, со стуком поставив чайник на стол. — Если я сказал, значит можно, — упрямился Джек. — И вообще, что с тобой? — он нахмурился. — Со мной? — воскликнула удивлённо. — Это с тобой что? Не я же злюсь из-за малейшего неповиновения. Сложив руки на груди, я зло уставилась прямо в потемневшие глаза Джека. Он нахмурился ещё сильнее. Глаза буквально запылали яростью. Фрост поднялся с дивана. — Послушай, я был занят… — А-а, и это повод срываться на всех подряд? — опять усмехнулась. Только теперь истерически. Ещё немного, и я не выдержу — ударю, разревусь. — Я не срывался на тебя, — прорычал Джексон, приблизившись почти вплотную. — Стой! — воскликнула, вытянув руку в предупреждающие жесте. — Не смей подходить! Мне надоели твои приказы. Я не собираюсь всю жизнь бегать за тобой. — Разенграффе, что за наезды, блять?! — крикнул Фрост, ударив кулаком о стол, в который я упёрлась, отступая. — Что за наезды?! — удивилась я, повышая голос опять. — Да мне просто все надоело! Понимаешь?  — Что тебе надоело? — рыкнул Джек, заключив меня в ловушку. — То, что я пытаюсь уберечь тебя? Это ты не понимаешь. Всё, что я пытаюсь делать хорошего, всё идёт крахом! Ты всё намеренно портишь! — Я порчу?! — вот это поворот, бля. Я порчу. — Не повторяй глупых фраз из телика. — Дура, — прошипела парень, склонившись надо мной. Он казался невменяемым. Совсем сумасшедшим. Глаза горели яростью. Брови нахмурены. На лбу появилось несколько морщин, что делали его старше и строже. Он казался одержимым. Но… Чем? — Идиот, — в ответ прошипела я и попыталась оттолкнуть его. Но куда уж там. — Отпусти меня! — Ни за что, — усмехнулся Фрост, устрашающей сверкнув оледеневшим взглядом. В его глазах не было ни одной человеческой эмоции. Что-то животное. Неизвестное мне. Парень резко толкнул меня в грудь. Я спиной упала на столешницу. Джек сильно сжал одно моё запястье. Его глаза затянулись тем самым страшным туманом, который овладел им на днях, перед нашим побегом. Я испугалась. Реально испугалась за свою жизнь. Не знаю, чем он болеет, но явно чем-то нехорошим. — Отпусти! Джек! — я кричала, пытаясь вырваться, но парень явно превосходил меня по силе раз в пять. Он всем телом вжал меня в стол. — Знаешь, меня это заебало, — прорычал он. И прежде чем Фрост схватил меня за волосы, я успела зацепиться за тяжёлый стеклянный стакан. — Я уже два месяца пытаюсь спасти твою грёбанную жизнь. — Тебя никто не за… А! Джексон сжал руку на моих волосах сильнее, резко разомкнул её и переместился на шею. Он смотрел прямо в мои глаза. Во взгляде не было ничего из того, что я привыкла видеть. Злость, ярость, ненависть. Пальцы сильнее сдавили горло. Зажмурившись, я приложила всю силу, чтобы удар мог вырубить парня. Стакан крупными осколками рассыпался в моих руках. Почувствовав боль в ладони, я разжала пальцы. Осколки зазвенели по полу. Тело медленно осело на пол. Боже, что же я сделала! Осознав, что я натворила, начала медленно отступать назад. Надеюсь, я не убила его. Мысль о побеге осенила меня внезапно. Так, что я, не думая, что делаю, рванула в комнату. Схватила телефон с наушниками, толстовку. По пути в прихожую натянула кофту и аккуратно вытащила из куртки Фроста ключи. Со скоростью летящего метеорита я натянута ботинки, схватила куртку, запихнула телефон в карман. Дверь удалось открыть только с четвёртого раза. Руки тряслись, а ключи предательски громко звенели. С каждой провальной попыткой сердце пропускали удар, слёзы сильнее и сильнее застилали глаза, мешая видеть. Как только железная преграда поддалась, я отшвырнула ключи вперёд и выбежала на лестничную клетку. Пусть будут здесь. Со всей силы захлопнув дверь, я рванула вниз. Цепляясь ногами за ступеньки, я наступала на шнурки и чуть ли не куборем летела вниз. Наконец, лестница закончилась. Толкнув тяжёлую подъездную дверь, я очутилась на холодной улице. Снег быстро падал на землю, холодный ветер не упустил шанса проморозить меня до костей. Вздрогнув, я нацепила куртку, застегнула её и уже хотела надеть шапку, как поняла, что оставила её в квартире. Чертыхнувшись, я натянула капюшон и направилась прочь от дома.

А я иду по ночному мегаполису, Меня прохожие не понимают. Рваные джинсы, стертые конверсы…

Стоя на тротуаре, я воткнула в уши наушники. Музыка тут же оглушила меня волной мыслей. Светофор на противоположной стороне загорелся зелёным. Я сразу же сорвалась с места, переходя по «зебре».

Почему, почему, почему мы любовь называем дружбой? Все скрываем, гордые снаружи Я хочу, чтобы ты был моим мужем А не просто статусом из сети

Что это за странное чувство — любовь? Я же ничего не делала. Избегала, пряталась, соблюдала хладнокровие… До какого-то момента, который я благополучно упустила. И вот когда я успела влюбиться? Ладно, не это. Как я умудрилась влюбиться в человека, который пытался оттолкнуть меня? «Чистые руки, горячее сердце, холодная голова»? Так? А у меня как? Моя голова явно не холодная. Скорее она перегрелась. Потому что я не понимаю, почему я заболела этим сумасшествием.

Почему ты со мною себя меняешь? Для чего так обдуманно приручаешь? Ты когда один, ты о чем мечтаешь? Я хочу узнать себя изнутри. Я хочу узнать себя изнутри

Джек… Опять он. Почему он? Зачем? Неужели мне его из преисподни демоном-хранителем послали? Да ну, бред. Случайность. Вся жизнь состоит из случайностей. Но… Почему со мной он ведёт себя по-другому? Так странно. От нежности до жестокости. От любви до ненависти. От хладнокровия до невменяемости. Сколько же ещё таких «до» спрятано в нём? И… Ладно, забыли. Но зачем он пытался приручить меня? По-другому его помощь и содействие во всём, его заботу, хоть порой и необдуманную, я назвать не могу. Почему же? Лучше бы просто отпустил. А о чём он думает? Когда остаётся один, когда спасает… спасал меня. О чём? Ведь всё это не спроста. Иногда так хочется проникнуть в его голову. Прочитать мысли, понять… простить.

А я иду по ночному мегаполису, Меня прохожие не понимают: Рваные джинсы, стертые конверсы, Свои чувства я не скрываю. А я иду одна по мегаполису, Меня прохожие не понимают: Рваные джинсы, стертые конверсы, Свои чувства я не скрываю.

Миновав пешеходный переход, я в том же быстром темпе направилась вперёд по тротуару. Не знаю, куда. Лишь бы подальше.

Почему я хочу, чтобы ближе? Почему ненавижу таких, как ты? Почему мы с тобою так похожи? Почему я себя ненавижу тоже?

Конечно, я тоже странная. Очень. Моё неимоверное влечение нельзя объяснить ни чем. Я даже не знаю, любовь это или сумасшествие. Меня тянет к нему с такой силой, что сопротивляться с каждым днём становится всё сложнее и сложнее. Я не знаю, что теперь делать. Ненавижу. Себя и Джека. Обоих ненавижу. Мне страшно. Я боюсь Фроста, боюсь людей, боюсь будущего и даже завтрашнего дня. А буду ли я вообще завтра?

Почему я с тобой себя меняю? Для чего так обдуманно приручаю? Я когда одна, об одном мечтаю — Без этих ласок, лишь я и ты!

Но я и не лучше. Не только Фрост меняет себя со мной. Я сама глушу своё эго при нём. Я сама прячу свой характер, чтобы не злить его. Ведь на самом деле Джек мне очень дорог. Я понимаю, почему стараюсь приручить его. Как и он, я одержима. Но почему мы молчим? Почему мы не говорил друг другу ничего? Разве нельзя облегчить себе жизнь? Хех, я и сама не заметила, как признала его чувства. Правда: сумасшедшая. Наверное, от Джека заразилась. Сейчас я удивляюсь самой себе. Как так можно-то? Я сама сбегаю от него! И… Скучаю. Я становлюсь ненормальной. Только что, буквально полчаса назад, я ненавидела, я бежала. А сейчас… Сейчас я жалею о содеянном, но сделанного не воротишь.

А я иду по ночному мегаполису, Меня прохожие не понимают: Рваные джинсы, стертые конверсы, Свои чувства я не скрываю. А я иду одна по мегаполису, Меня прохожие не понимают: Рваные джинсы, стертые конверсы, Свои чувства я не скрываю.

Спустившись в подземный переход, я замедлила шаг. Мне некуда и не от куда бежать. От кого. Даже если Фрост очнётся быстро, не думаю, что он побежит на поиски такой неблагодарной сучки, как я. На улице я появилась в незнакомой мне части города. Да, живя тут почти двадцать лет, я до сих пор многого не знаю. Ноги сами несли меня куда-то. Навстречу шли прохожие. И в их лицах не было ничего, кроме усталости и равнодушия. Какие же все люди пофигисты и эгоисты. Свои проблемы всегда важнее. Своё мнение всегда главное. Свои права выше других. И мы все такие. Не знаю как, но я забрела в какие-то дворы. Тихие, чистые. Не думала, что в этом грязном городе ещё остались такие дворы. В голове так неожиданно всплыла последняя встреча с Хансом. А потом я вспомнила его немного необычное предложение. И рука сама протянулась к телефону. Длинные гудки холодили душу. В голове крутился лишь один вопрос: правильно ли я поступаю? Ещё маленькая вечность успела пронестись, прежде чем гудки прекратились. — Да? — Ханс, я хочу встретиться, — уверенно сказала я, — прямо сейчас.

А я иду по ночному мегаполису, Меня прохожие не понимают: Рваные джинсы, стертые конверсы, Свои чувства я не скрываю. А я иду одна по мегаполису, Меня прохожие не понимают: Рваные джинсы, стертые конверсы, Свои чувства я не скрываю.

И пусть море лжи меня на дне своём укроет. Лучше похоронить себя на дне, но с правдой на сердце.