Один из дней Хануки
29 июля 2018 г. в 14:58
Кайл лениво перелистывает жухлые страницы и ловит каждую строку, впитывает её и запоминает. Это его особенность: он всегда помнит прочитанное чуть ли не дословно и может процитировать любой отрывок из последней прочитанной книги.
Фотографическая память, как любит говорить Шейла, рассказывая по телефону подругам о своём замечательном ребёнке, который таки абсолютно идеальный, если ей, конечно, верить.
Картман не верит. Картман вообще мало во что верит. Разве что в своё интеллектуальное господство над безликой социальной массой, в то, что национал-социализм нужно было подавать с большей аккуратностью и в то, что в холодную неделю Хануки он имеет полное право быть в доме Брофловски желанным и нужным гостем.
Он с трудом взбирается по шаткой стремянке и протирает верхние полки в маленькой еврейской библиотеке, пока хозяйка дома готовит кошерное, но очень вкусное печенье с изюмом.
Сверху намного удобнее смотреть на кудрявую нечисть, изучать мельчайшие его детали — крохотные родинки на щеках, трещинку на нижней пухлой губе, неровный ноготь на пальце, которым Кайл перелистывает страницы. Картман знает, что часто дотошное внимание к мелочам присуще нестабильным или психопатичным личностям, но это, разумеется, не пугает его.
Такая зацикленность есть проявление истинно германского перфекционизма, уверен он.
— Что читаешь?.. — вопрошает он так мягко, как только умеет рядом с этим рыжим извергом.
— Биографию Лондона, — Кайл слегка хмурится, сбитый с толку смертью комфортной тишины.
— Он же социалист, Кайл, — Картман спускается вниз, кряхтя, и убирает лестницу в угол, а после неслышно подходит к старому кожаному креслу и кладёт тёплую руку на худое плечо.
— И что? Интересно же, — Брофловски шмыгает носом и оглушительно чихает, испуганно ойкнув от неожиданности, — сначала я читаю произведения, а потом биографию автора. Порой это просто удивительно, как личные взгляды писателя отражаются в его героях, а иногда ты и не подозреваешь, кто он такой… Чем он дышал. Понимаешь, м-м?
Кайл оглядывается и неловко улыбается, стесняясь этого своего порыва. Смущение заставляет его гневно сводить брови, как было с самого детства, если он не понимал своих эмоций или испытывал дискомфорт.
Картман улыбается смело и широко — он давно перестал стесняться чего бы то ни было.
— Понимаю, что пора заварить тебе чай, а то вместо снежных гор ты проведешь праздники в постели, ага.
Кайл позволяет себе доверчиво потереться щекой о широкое плечо Эрика.