Somewhere Only We Know

Блейн морщился от любой эмоции, это так метафорично, но с другой стороны так трагично. Мне хотелось закутать его собой и никогда больше не показывать этому жестокому миру, но я не мог. Мне самому безумно страшно, если я сейчас еще такой уверенный в себе, то на следующее утро, когда я проснусь не в своей постели, мне станет страшно. Я буду жаться к Андерсону, как будто превратился в маленькую и страшненькую личинку, в мире огромных насекомых. И это так странно, и хочется целовать его, но я лишь могу шипеть через стиснутые зубы, когда он в очередной раз морщится от боли. И я могу поглаживать его только по щекам, пока он пытается перетерпеть боль. Только из-за меня, только из-за того, чтобы я не испугался еще сильнее. А я готов держаться ради него, я не заплачу, не развернусь и не убегу домой, я останусь с ним. Молодой человек перетащил меня к себе на колени, я крепко обнял его за шею, а потом он откинулся на спину, и я оказался лежащим поверх. Я почему-то никогда не боялся его придавить, ведь всегда считал себя достаточно легким. Да и сам Блейн никогда не жаловался на то, что я ему что-то ломаю, когда ложусь сверху. Подняв голову, я посмотрел ему в глаза, уткнувшись подбородком в грудь. Он болезненно улыбнулся, а я подавил в себе желание поцеловать Андерсона в подбородок, потому что это тоже может отозваться в нем болью. И тут парень стал говорить, мои глаза с каждым его словом становились все больше. Сейчас их можно было сравнить только со страхом, который с каждой секундой становился все больше. Правда, мы вот так сорвались, убежали, я даже ничего не оставил, как будто это меня избили и выгнали из дома. Нет, конечно, мне хотелось быть подальше от Финна, но не ценой родительской заботы и любви. Пусть отец в последнее время со мной был достаточно груб, но я все-таки поступил с ним жестоко. Но я люблю Блейна, и когда я смотрю в его глаза, то я вижу решимость. Я вижу мужество и стойкость, пусть он еще такой же молодой, как и я, но в нем есть это стремление к жизни. Я вырос у родителей под крылышком, поэтому тяжело вздохнул, утыкаясь лицом в сильную теплу грудь. Я глубоко вдохнул его запах, впиваясь пальцами в бока. Что мы будем дальше делать? Слова, слова, слова, слишком много слов, но я не представляю, что мы будем делать дальше. Нет, Курт, обратно дороги нет, ты либо берешь себя в руки, либо слезаешь с его плеч. - Не волнуйся, я уверен, что мы выспимся и что-нибудь придумаем. И с твоим лицом что-нибудь сделаем. Я буду всю ночь следить, чтобы ты не перевернулся куда-нибудь. Самое главное – это его меньше трогать, быстро не заживет, но я надеюсь, что хотя бы не так больно будет, - я сам не знал, как это, но у меня синяки на теле всегда очень долго рассасываются. Я потянулся и очень осторожно поцеловал его ключицы, которые не были скрыты под футболкой. Мне хотелось расслабиться, забыть обо всем, проявить немного нежности и любви. Мне безумно страшно, я не знаю, что мы будем делать дальше. И я совершенно не хочу его душить, он ведь уверен в себе, а я в себе совершенно не уверен. Я ничего не умею, я обуза, груз, который Блейн может скинуть в любой момент. Я еще сильнее сжал пальцами его бока, у меня заболели костяшки, наверное, ему было так же неприятно. - Да, конечно, иди в душ первым. Я пока постараюсь разобраться с этой кроватью. Не знаю, как мне удалось сдержать свой дрожащий голос, но Блейн, как нив в чем не бывало, поднялся с кровати и отправился в душ. А я еще задержался, закрывая лицо руками, надавливая на глаза, чтобы не пошли слезы. Мне так страшно, хочется заплакать «мама», но я не могу. Я дал любимому слово, что не сдамся. Я и не хочу сдаваться, я хочу дойти с Андерсоном до победного конца, но мне просто страшно. Я не вижу будущего, Нью-Йорк? Кому мы нужны в Нью-Йорке? Там таких, как мы, очень много, и даже, если мы будем петь очень громко где-нибудь рядом с Бродвеем, то у нас все равно ничего не получится. Но я буду стараться, я ради Блейна буду стараться, чтобы только мой парень был счастлив. Ведь я тоже привнес в его жизнь раздор – я заставил его отца увидеть настоящего Блейна. Как только я появился у брюнета, как только все у нас закрутилось, в наш хрупкий мир ворвался его отец, и все растоптал. Нужно было все оставить, как есть, чтобы дальше рана на сердце не рвалась, но я все опять испортил. Я поехал за ним, я был с ним, и, конечно, родители все чувствуют. Я был виноват, поэтому я должен все был исправиться, чтобы Блейн был счастлив. Молодой человек вернулся, а я уже кое-как разобрал кровать. Забрав вещи из рюкзака, я так же отправился в душ, и это был какой-то кошмар. Такого я еще никогда в своей жизни не видел, в таком я еще никогда не бывал. Но нужно было собрать всю свою хрупкость в кулак, вдруг, я сожму и из этого всего получится сталь. Я смогу выдержать. Забравшись в ванную, я аккуратно вымылся, постирал за собой белье, как это сделал Блейн, и вернулся обратно в кровать. Забравшись в кровать, я вздрогнул от того, как резко выключился свет. Но боялся я недолго, потому что меня тут же нашли теплые и сильные руки, я расслабился, позволяя брюнету себя обнять. Он уткнулся мне в шею, я закусил нижнюю губу, ведь знал, что ему больно. Обняв молодого человека за шею, я нежно перебирал пальцами его кудряшки, я ведь чувствовал, как он тяжело дышит. И только одна мысль крутилась у меня в голове: «ты во всем виноват, ты устроил ему такую жизнь». Будущее, Блейн говорил о нашем будущем, мои губы поджались, а к горлу подступил склизкий комок. Он говорил о моем счастье, себя задвигая на задний план, глаза уже стали влажными. И он вздрогнул, откидываясь на подушку, потому что это было больно. И тут я не выдержал: сначала слезы медленно полились по щекам тонкими, теплыми струйками. Потом я всхлипнул, пытаясь как-то затолкнуть истерику поглубже, чтобы не начинать никаких разговоров. Но уже было поздно. Я закрыл рот рукой, и тут меня разорвал дикий плач. - Прости меня Блейн, прости, я не хотел, чтобы все так получилось, - говорил я сдавленным шепотом, через стиснутый рот рукой, через море слез и соплей. Усевшись на кровати, я перевернул его на спину, чтобы поврежденная кожа не касалась ткани постельного белья. Я все еще плакал, мне нужно было успокоиться, но мои холодные и трясущиеся пальцы гладили очень аккуратно брюнета по лбу. Я не видел его лица, ведь в комнате было темно, но я не дал ему себя успокаивать. А как я буду дальше, если меня все время хотят приласкать, как котенка? Когда я научусь быть сильным и мужественным, если не сейчас? Я не собираюсь поджимать хвост и убегать, потому что со мной бы тоже такое когда-нибудь случилось. Кажется, Финн не знает о том, что я гей, потому что отец вообще редко кому о таком рассказывает. Я просто очень нежный ребенок, вот и все. - Я тоже хочу, чтобы ты был счастлив, понял? Я не хочу, чтобы все сыпалось только мне. Если мы идем с тобой одной дорогой, то я хочу, чтобы ты заботился о себе. Я не ребенок, мне пора вставать на свои ноги. Ты пострадал из-за меня, если бы я не появился в твоей жизни, то твой отец никогда бы так не сорвался. Он бы не избил тебя, - мой голос дрогнул, я осторожно провел кончиком пальца по его разбитой нижней губе. – Ты был бы счастлив, но я все-таки появился, и сейчас у тебя нет дома, - мой голос опять вздрогнул, слезы полились с новой силой по моим щекам. И Блейн попытался меня успокоить, заговаривая зубы, но я отбивался, пытаясь успокоиться самостоятельно. Мне просто нужно было немного времени, чтобы собраться с силами и мыслями. Истерика медленно сходила, я начинал дышать, нужно было ложиться спать, завтра утром нам в дорогу. И я больше ничего не сказал, только уложил брюнета обратно на спину, а потом лег рядом. Я прижался к его боку, укладывая руку ему на грудь, а голову на плечо, чтобы он не вздумал переворачиваться. - И я люблю тебя, я не думаю отступать, - я все еще всхлипывал, в глазах стоял черный туман, тело немного тряслось, но я пытался взять себя в руки. – Я пойду с тобой до конца, но только ты не убивай свою жизнь на меня. Я сам справлюсь, я хочу помочь тебе. Я хочу, чтобы ты был счастлив, и я буду тебя поддерживать, но пока, как смогу, - я замолчал, потираясь носом о его плечо. – Прости, я не хотел этого всего… Прости… Спокойной ночи. Я легко коснулся губами его щеки, потом откинулся на подушку и закрыл глаза. Меня все еще трясло, сон не хотел приходить долгое время, но в итоге я все-таки отключился. Снилось мне что-то страшное, поэтому я часто просыпался, но проверял, чтобы Блейн продолжал лежать на спине. Я легко касался его шеи губами, чтобы не будить болью, поглаживал его грудь пальцами. Я откинул все границы куда-то подальше, все свои внутренние границы, чтобы не рушить жизнь Андерсону окончательно. Проснулся я где-то часов в шесть, пока Блейн еще спал, правильно, он сильно устал. Выбравшись из кровати, я оделся и вышел из комнаты, чтобы найти нам что-нибудь поесть. Мне объяснили, что есть небольшой магазинчик за углом, хорошо, что я прихватил с собой достаточно денег. За углом я нашел вообще кафешку, кофе нам определенно с утра не помешает. А еще я взял пончики, конечно, это не завтрак с кашей в Далтоне, но мне хотелось сладкого. Мне просто хотелось впустить немного света во всю эту нашу историю, пусть Блейн будет мозгом, а я чувствами. Вернувшись обратно в номер, я нашел Блейна спящим, поэтому скинул верхнюю одежду, и распаковал свои покупки. Вернувшись в постель, я опять очень осторожно поцеловал Блейна в шею, а потом легко так прикусил кожу. Когда Андерсон поморщился, то я улыбнулся, прикусывая нижнюю губу, ведь он был таким красивым. - Доброе утро, любимый. Я тут принес нам с тобой нелегкий, слишком сладкий завтрак, ты не против? – я кивнул на тарелку с пончиками, а потом взял один из стаканов, пробуя кофе. Я замычал, облизывая губы. – А кофе вполне себе ничего! Нужно немного подкрепиться, собрать все вещи и двигаться в путь. Я предлагаю ловить машину. Я вообще не знаю, как это делается, но ты прав, что рискованно нам будет светиться. Я не хочу, чтобы нас нашли. Правда, не хочу, я не хочу быть пойманным и отправленным обратно в загон. За эту ночь я понял, что пора взрослеть. Чем раньше я это сделаю, тем проще будет моя жизнь. Я больше не буду тянуть Блейна на дно, теперь мы будем идти рядом, держась за руки.