Красная нить на твоём запястье

Игорю пару месяцев назад только исполнилось семнадцать, а он уже с гордостью может похвастаться медицинской карточкой с красиво выведенным диагнозом, о котором сейчас мечтает каждая третья худеющая девушка. Нервная анорексия для него не приговор. Это — повод для гордости. После отчисления из команды Игорь, несмотря на надежды родителей, не набирал вес. Напротив, с каждым днём становился лишь бледнее и тоще. Старые кофты и свитера висели на нём, через белые школьные рубашки просвечивались выпирающие рёбра, брюки невозможно было носить без ремня, застёгнутого на последнюю дырочку. Мать не могла сдерживать слёз, видя своего сына таким. Акинфеев выглядел болезненно: бледная и сухая кожа, слишком острые скулы, синяки под глазами и совершенно отрешённый взгляд. Это замечали все, но сам парень наотрез отказывался признаваться в том, что у него проблемы. О чём вообще идёт речь? Он абсолютно здоров. Игорь стал молчалив и практически перестал общаться с ребятами из команды, а разговоров с одноклассниками вообще избегал. Девчонки из класса глядели на него восторженно и пару раз даже спросили на какой диете он сидит, что добился такого результата: питьевой или шоколадной? До поры до времени исключение в общении составляли Денис Черышев, с которым Игорь дружил и играл в футбол с самого детства, и Марио Фернандес — бразилец, живущий в России с малых лет и говорящий по-русски лучше любого другого ученика школы. Только с ними Акинфеев хоть как-то поддерживал связь, даже иногда выходил гулять, но о своём похудении предпочитал не рассказывать, ведь вряд ли это волнующая тема. Однако, вскоре и их Игорь отверг. Ребята переживали за него, поэтому однажды не выдержали и сами подняли вопрос о здоровье друга. — Игорь, у тебя в семье всё нормально? В школе как? — обеспокоено начал Денис во время одной из зимних посиделок в кафе. Акинфеев, конечно, в тот вечер не заказал ничего съестного, хотя от вкусных запахов кружилась голова, а в животе неприятно посасывало. Он взял лишь чёрный кофе без сахара и машинально размешивал его ложкой весь вечер, глядя куда-то в стену. — Да, а почему ты спрашиваешь? — Ты выглядишь нездоровым. Что-то случилось? — аккуратно продолжил за Черышевым Марио. Вообще юноше иногда казалось, что эти двое умеют как-то переговариваться телепатически, ибо другого объяснения у него не находилось. Уж слишком хорошо они друг друга понимали, чувствовали, вернее. Возможно, это связано с тем, что Черышев был первым, кто решил подружиться со странным Марио, когда тот только перешёл в их школу, не смеялся над ним из-за акцента, а наоборот помогал учить русский язык, что теперь, спустя годы, бразилец мог разговаривать на нём в совершенстве. Иногда Акинфеев думал, что Денис и Марио были куда более близкими друзьями, чем казалось на самом деле, поэтому он всегда чувствовал себя немного лишним в их компании. — В каком смысле «нездоровым»? — Игорь поднял на них раздражённый взгляд, а ложка с грохотом упала на пол. Ему было неприятно, что его считают больным даже самые близкие люди. У него ведь всё под контролем. К чему это волнение? — Ты стал слишком худым и бледным. Ты достаточно ешь? — Денис старался говорить спокойно и мягко, потому что действительно переживал за друга, но Акинфеев будто слышал всё со своей, иной стороны. — Ты вообще ешь? Это была последняя капля. Его внезапно накрыла такая злость и неприязнь по отношению к товарищам, что Игорь больше не мог находиться с ними рядом. Он встал из-за стола, поняв, что эти люди недостойны общения с ним. Они слишком много думают и говорят о еде! Зависимые. Будто у них нет других дел, кроме набивания собственных животов. Кто они такие, что позволяют себе называть его больным? Игорь вышел из кафе, оставив друзей в полнейшем шоке и непонимании. Они писали и звонили ему около месяца, извинялись, хотя не сделали ничего противозаконного, но Акинфеев продолжал игнорировать все попытки связаться с ним. Вскоре звонки прекратились. Нет, Игорь не чувствовал себя брошенным или одиноким, не испытывал муки совести за то, что так грубо отверг самых лучших друзей. Он стал наслаждаться обществом самого себя, не замечая, как собственные безумные мысли тянут его в глубокую пропасть. Парень мог часами стоять перед зеркалом, ощупывая выпирающие рёбра, ключицы, обхватывал тонкие запястья пальцами, по десять раз на дню вставал на весы и, хотя они почти всегда показывали минус, Игорь отворачивался в чуть ли не в истерике, потому что не видел в своём отражение ничего, кроме куска жира. Он считал, что недостаточно худой. Ненависть к себе распространялась по телу хуже любой смертельной опухоли. Ходьба в школу превратилась для Акинфеева в ежедневные круги Ада. Ему было стыдно выходить в таком виде в люди. Казалось, будто все одноклассники и учителя всё время смотрят на него и осуждают за съеденное утром лишнее яблоко (он так и знал, что оно было лишним!), поэтому Игорь всегда надевал самые большие мешковатые вещи, чтобы скрыть свой «лишний вес» от других. Похудение и ежедневный подсчёт калорий каждого грамма съеденной пищи внезапно превратились в смысл существования. Парень прятал кухонные весы за холодильником, потому что считал их чем-то позорным, а сам записывал граммы каждого яблока в специальный калькулятор калорий на телефоне. Ссоры с родителями происходили всё чаще. Мать специально отпрашивалась с работы, чтобы приходить домой раньше и ужинать с Игорем. Тот накладывал себе неприлично мало, аргументируя тем, что недавно ел, а на просьбы положить хоть одну лишнюю ложку салата отвечал резко и даже немного грубо. С отцом дела обстояли ещё хуже: он кричал, бил кулаком по столу, но младший Акинфеев упорно стоял на своём, мол, не голоден, не хочу, мне достаточно. Порой эти ссоры заканчивались тем, что Игорь вставал из-за стола и демонстративно уходил в свою комнату, так и не притронувшись к еде. Ирина понимала, что её сын медленно убивает себя, поэтому долго разговаривала с мужем, пока тот наконец не махнул рукой и согласился. В марте Игоря впервые записали на приём к психотерапевту. Парня, кажется, эта новость не удивила, он не волновался вовсе. Спокойно сидел на лавочке и ждал своей участи, а мать была вся заплаканная, нервная, постоянно держала его за руку и приговаривала: «Всё хорошо. Всё будет хорошо». Их очередь подошла быстро и вскоре настала самая тяжелая и мучительная для Акинфеева часть — разговор с врачом и взвешивание. «Расскажи, что ты кушаешь за день?» «Считаешь ли ты калории? Если да, то сколько потребляешь в день?» «Игорь, ты же видишь, что выглядишь плохо. Ты знаешь, какие будут последствия, когда организм получает недостаточное количество пищи?» И ещё целая куча подобных вопросов, из-за которых у Игоря глаза на лоб лезли. Но, благо, он умный и подготовился ко всему заранее, прочитал в интернете информацию, поэтому врал отвечал максимально спокойно, уверенно и убедительно, так, как это нужно было всем. Но врач, кажется, был не настолько глуп, поэтому лишь снисходительно улыбался, видя юношу насквозь. Не он первый — не он последний. А вот со взвешиванием дела обстояли чуть сложнее. Акинфеев специально выпил литр воды перед выходом из дома и надел самую тяжелую толстовку, надеясь всех обдурить, но вышло не совсем удачно: толстовку попросили снять, а это минус ещё пятьсот грамм. Всё прошло довольно быстро. Вскоре психотерапевт сидел за столом и, качая головой, записывал недавние показатели: рост метр восемьдесят два, вес пятьдесят пять килограмм, индекс массы тела шестнадцать и шесть. Диагноз: расстройство пищевого поведения, нервная анорексия. Мать вытирала слёзы платком, а Игорь стоял рядом с её стулом и глупо улыбался, будто его сейчас похвалили за то, что он достиг чего-то невероятного, совершенного. Слово «анорексия» его не пугало, наоборот, оно звучало красиво и вызывало чувство гордости, мол, какой он молодец, что дошёл до такого! Акинфеев гордился собой, ведь его старания не прошли даром, а значит можно двигаться дальше. Ему прописали целый курс таблеток, рекомендованное меню с плавным увеличением калорий и сказали, что если Игорь не будет глупить, а будет следовать всем требованиям, то быстро придёт в норму. Но через месяц ему обязательно нужно будет появиться для повторного обследования. Естественно, ни через месяц, ни через два состояние парня никак не менялось. Вес то возрастал до пятидесяти шести, то затем и вовсе падал до пятидесяти трёх. Контроль со стороны родителей усилился. Мать работала на полставки, поэтому теперь часто бывала дома. Она следила за питанием сына, но тот всё равно оказывался хитрее: то незаметно выкинет еду в окно, то спрячет в бумажку, то напихает полный рот еды, а затем выйдет «в туалет». Казалось, что они бегают по замкнутому кругу. Летом положение дел слегка улучшилось. Ремиссия, если это можно было таковой назвать. Игорь стал есть. Немного, в основном только фрукты и овощи, но он ел и по собственной воле! Однако, никто не знал, что Акинфеев всё ещё винил себя за каждый кусок персика или яблока. Он ел, потому что на голоде вес уходить перестал, а так его убитый обмен веществ хоть как-то работал, хотя живот болел даже после самого лёгкого приёма пищи. Дни тянулись долго и скучно. Игорь постоянно сидел дома и впервые начал жалеть о том, что отверг всех друзей от себя, но такие мысли посещали его редко. Вскоре он вновь нашёл отраду в книгах или просмотре сериалов. Иногда он выходил на улицу и долго гулял по красивым улочкам Москвы. К удивлению для себя, парень стал интересоваться ведением красивого профиля в Инстаграме и вообще темой фотографий, поэтому галерея его айфона быстро заполнялась красивыми снимками города, цветов и эстетичных вещей. Это стало чем-то вроде хобби. Так он отвлекался от подсчёта калорий, взвешивания и вообще мыслей о еде. В конце августа он стал выглядеть заметно лучше, свежее, живее. Все уже настроились на путь к выздоровлению, но установившаяся идиллия разрушилась на очередном приёме у врача. «Ты молодец, Игорь. Набрал целых три с половиной килограмма. Ты выглядишь здоровее.» Никто и не представлял, как эти слова звучали в голове бедного Игоря и как перевернули всё вверх дном. Он вновь почувствовал отвращение к себе, стал винить себя за слабость и набранные цифры на весах, а ночью долго не мог заснуть, обдумывая дальнейшие действия. С сентября он решил снова начать худеть. Теперь ему хотелось увидеть отметку сорок девять.