сангре.

Юнги повезло, что Хосок не настолько еще убитый: было бы весьма проблематично протащить пьяное тело в отключке через лобби одного из самых дорогих отелей Сеула в номер на семнадцатом этаже, когда охрана работает там едва ли не лучше, чем сервис обслуживания. Его наверняка бы приняли за маньяка-насильника, неси он на себе полумертвого, в дрова пьяного парня, и, несмотря на его нынешний статус, сдали бы если не в полицию, то папарацци за гроши так точно. А так, пока Хосок идет рядом сам, лишь иногда хватаясь за руку Агуста, весьма успешно лучезарно улыбается девушке на ресепшене, наверняка занимая все ее мысли на ближайшие пару недель, и не задает лишних вопросов при лишних людях, все просто замечательно. Мину стоило едва подойти к стойке регистрации, как молодая и весьма очаровательная японка тут же назвала его имя и, едва он кивнул, его номер, и подсказала, как туда пройти. Все это время Хосок молча наблюдал за коротким диалогом, бросая взгляды то на длинноволосую худышку по имени Мисаки, то на Мин Юнги рядом, стараясь не обделять вниманием ни того, ни другого. Хотя, выглядело это со стороны, наверное, так, будто Хоуп сам не может решить, кого взять с собой в номер. Когда за ними закрылась входная дверь, на ручку которой была предварительно повешена табличка Do Not Disturb, Хосок сразу же, снимая на ходу пиджак и скидывая с себя ботинки, плюхнулся на кровать. Юнги же, удостоверившись, что тот от падения на мягкий матрас не стошнил туда же, направился в ванну. Он уставился в зеркало напротив себя, уперевшись руками в раковину, и завис на несколько секунд. Что это за хуйня, Юнги? Если бы ты каждый раз развозил своих пьяных пассий по дорогущим отелям, давно бы, наверное, остался банкротом. Почему Юнги с самого утра зарезервировал именно люкс с видом на панораму города, когда обычно он не запаривается, ведь ему комфортно и на седьмом этаже в обычном номере с забитым под завязку виски минибаром? Наверное, мечта выебать самого Чон Хосока ударила ему в голову слишком сильно на момент звонка в отель. Хотя, он и не жалеет, что угрохал столько денег на это: по крайней мере, он впечатлит названного лучшего танцовщика индустрии, что будет ему на руку при последующих встречах. Агуст умывается ледяной водой, чтобы прийти в себя после произошедшего за такой короткий вечер, вытирается выглаженным махровым полотенцем с вышитой на нем эмблемой гостиницы, расстегивает пару пуговиц на рубашке, снимает запонки, вешает пиджак на вешалку в ванной и направляется к кровати. К кровати, в которой лежит Хосо… — Блять, Хосок. Юнги осматривается вокруг, не поняв, куда тот успел подеваться, и клянется сам себе, что если придурок смылся, он начнет войну. Может, он… Да, конечно, чего и следовало ожидать. Юнги видит изящный силуэт через тонкие белые шторы на панорамном окне, прямо за которым их балкон. И, раз уж начинается романтика с классическим обзором на город, Юнги, наверное, точно ничего не перепадет сегодня. Он ступает через открытую настежь дверь (из-за чего, кстати, в номере теперь и не нужен кондиционер), тихим шагом подходит к Чону и становится рядом. — Тут так здорово, — говорит Хосок, даже не оборачиваясь на него, и Юнги усмехается. Может, раз уж наверху температура ниже, он уже немного протрезвел? — Да, тут неплохо, — Юнги не может сосчитать, сколько раз он уже здесь был, сколько раз видел эту же панораму в разное время года и сколько еще людей говорили ему это. Они стоят молча еще несколько секунд, затем Юнги достает из кармана брюк пачку своих яблочных сигарет, открывает ее, и протягивает Хосоку. Тот берет одну, Юнги тоже. Он достает зажигалку, прикуривает, и снова протягивает ее младшему. Хосок пытается раз, второй, третий. Колесико не поддается, и палец соскакивает, да и вообще — что-то не так. Юнги лишь цокает, чуть улыбаясь себе под нос, наблюдая неудачные попытки одну за другой. — Можно я от твоей прикурю? Мин сначала и не понял, что тот имеет ввиду, а потом будто впал в ступор. И, конечно, он соглашается, потому что иначе никак, и поворачивает свое лицо Хосоку навстречу, подняв подбородок. Тот, в свою очередь, аккуратно придерживая свою сигарету рукой, совсем чуть-чуть наклоняется, приставляя конец одной сигареты к другой. Они смотрят друг другу прямо в глаза и на секунду, Юнги может поклясться, на секунду он видит в них всю осмысленность действий Хосока, всю серьезность, будто тот совершенно трезвый. В какой-то момент Юнги даже хочется выбросить сигарету к чертовой матери и поцеловать его: настолько красиво блестят Хосоковы глаза из-за городских огней, настолько притягательно его лицо в полумраке от приглушенного желтого света номера, что оттеняет его карамельную кожу. И Хосок, который, кажется, чересчур долго прикуривает, не нарушая зрительного контакта, думает о нем также. Темнота чужих глаз затягивает, не давая отвернуться. Когда Хосок наконец отдаляется от него, и расстояние между их лицами снова составляет почти метр, а не три дюйма, они оба наконец выдыхают. Кажется, что это была сцена из какой-то дурацкой корейской драмы, где все выглядит идеально до невозможности, ведь им даже не нужен искусственный студийный свет, чтобы заставить глаза обоих сиять. Хосока, кажется, и вправду тянет к Юнги: он физически чувствует, как расширяются его зрачки при взгляде на блондина и как кровь бурлит от его бархатного голоса. Может, это еще не любовь, но если бы все было немного иначе, Хосок, может, и влюбился бы, ныряя в омут с головой. Юнги определенно понимает, что сейчас происходит, и знает, что его тянет к парню исключительно физически, а чувство юмора младшего — всего лишь приятный бонус в промежутках между попытками затащить его в постель. Капля совести, что ударила ему в голову, когда он повез его в гостиницу — всего лишь проявление человечности. Хосок, думается ему, хотя бы не ограничивает свой словарный запас двумя десятками слов, и знает, о чем поговорить. И хотя бы за это он заслуживает нормального к себе отношения, а не так, взгляда свысока и блядской ухмылки, как Юнги обычно и делает. А приятный собеседник, как говорилось раньше, лишь спонсор приятного времяпрепровождения, вместо бесконечного бессмысленного бросания комплиментами, когда говорить не о чем, прежде, чем дело дойдет до секса. — Спасибо за этот вечер, было здорово. — Ага, не считая рыцарских боев, что ты устроил в клубе. Они оба смеются, выдыхая клубы дыма. Юнги, оперевшись руками на парапет, поворачивается к Хосоку: — Надеюсь, тот парень достаточно получил по заслугам? Если нет, я в тебе разочаруюсь. — Я успел плюнуть ему в лицо, и это круче всего, что еще можно было с ним сделать. Хосок смеется, Юнги глупо улыбается, глядя на него. Да, у Агуста Ди определенно губа не дура. В какой-то момент он засмотрелся так, что совсем завис. Хосок, наблюдающий это, понимающий, что тот детально изучает его лицо, поднял уголки губ в усмешке. Может, из этого что-нибудь и вышло бы. Может быть. Сигарета, тлеющая в руке Юнги в один момент выскользнула из пальцев, и Хосок, как и он сам, машинально подорвался ее подхватить, даже не осознавая, что окурок летит вниз с семнадцатого этажа. Они лишь успевают на мгновение ухватить друг друга за пальцы, а затем только понимают, что делают. И лица их, как и руки, в один момент оказываются как-то слишком близко… Этот момент, кажется, длился целую вечность, а время замедлилось десятикратно. Хосок медленно поднял глаза, теряя из виду падающий окурок, и наткнулся на внимательный взгляд Юнги. Тот, наверное, еще несколько мгновений назад оставил тщетную попытку и поднял голову. Хосок смотрит секунду, другую, и затем уже не медля, в душе посылая к черту все глупые клише о том, что не так оно должно быть, что на первой встрече едва ли можно касаться друг друга, забивая на все классические романтические комедии, что он когда-то пересмотрел, бросает свою сигарету вниз, хватает чужое лицо в ладони и целует. Не по канонам нежно и едва ли сперва касаясь чужих губ своими, а чувственно и напористо, рассчитывая на сиюсекундный ответ. И, разумеется, получает его. Мин тут же опускает ладони на чужую талию и притягивает его к себе, облизав его губы и открыв рот, чтобы Хосок целовал его так, как ему только заблагорассудится. Младший кусает его за нижнюю губу, затем проводит по ней языком, затем по кромке его зубов и, на секунду остановившись впритык лицом к лицу в считанных миллиметрах от рта Юнги, целует его жадно, чуть ли не забывая дышать. Обвивает руками его шею, одной держится за затылок, а пальцы другой ладони запускает ему в волосы, играя с ними. Юнги обнимает его крепко, прижимает вплотную к себе, сцепляет руки в замок на его талии и углубляет поцелуй, полностью растворяясь в моменте. Поцелуй был таким, что от него стало жарко. Хосок без задней мысли потянулся расстегнуть еще одну пуговицу на своей рубашке, как Юнги в ту же секунду, продолжая его целовать, перехватывает его ладони, сжимая запястья, и наконец отрывается, глядя прямо в глаза. Набирается воздуха, и впервые в своей жизни говорит: — Ты уверен?