***
Прошло почти полчаса, и они все сидели в столовой, прежде чем появилась Фелисити. Гнев Оливера кипел, возрастал с каждым мгновением, с каждым вопросом гостя о местонахождении жены, о которой они так много слышали. Мойра делала все возможное, чтобы отвлечь всеобщее внимание от этого, но отсутствие Фелисити определенно бросалось в глаза. Когда она вошла в столовую, Оливер уже был готов задушить ее. Он наполовину вскочил с места, даже не подумав, и застыл на месте, как только увидел ее. Он знал, что его жена привлекательная женщина. В конце концов, у него были глаза на голове. И в день их свадьбы она была похожа на принцессу из сказки. Сегодня она выглядела совсем не так. Вместо принцессы в столовую уверенно вошла изящная соблазнительница. Фелисити надела платье, что он видел у неё в комнате, но тогда оно висело на вешалке на дверце ее шкафа, а сейчас оно было на её теле, и он не был готов к этому. Королевский синий цвет делал выразительными её глаза и подчеркивал бледность ее кожи. Ее плечи были открыты, хотя оно было с высокой горловиной, а в лифе платья был вырез, что начинался от шеи и доходил до талии. Она была более чем достаточно прикрыта, относительно скромна для официального ужина, но обнаженной плоти и намека на яркую ткань хватало, чтобы у Оливера пересохло во рту. Роскошный материал обволакивал её тело, намекая на изгиб бедер и попки, перед тем как упасть на пол. Когда она шла к своему месту за столом, он мог видеть её серебряные босоножки, которые подходили к блестящему сверкающему браслету на ее запястье и висячим серьгам, что касались плеч. Ее волосы были собраны в свободный, но элегантный пучок, с несколькими завитыми прядями для смягчения выражения ее лица. Улыбаясь всем собравшимся, она выглядела спокойной, уверенной и совершенно ошеломляющей. Оливер не пропустил некоторые из открытых ртов присутствующих мужчин (и женщин). Моргнув, Оливер поймал себя на том, что выпрямился, и отодвинул стул, стоявший рядом с ним за столом. Фелисити даже не взглянула на него, когда подошла. — Прошу прощения за опоздание, — извинилась она перед всеми, улыбаясь и искренне говоря: — Но иначе было нельзя. Надеюсь, вы простите меня. Когда он пододвинул ей стул и вернулся на свое место, Оливер поймал взгляд матери. Она выглядела немного удивлённой. Он ожидал более кроткого появления Фелисити, и, очевидно, его мать тоже. Конечно, он не жаловался, потому что, судя по всему, потенциальные инвесторы «попали на крючок». До прибытия Фелисити разговор за столом был тихим, сдержанным и несколько натянутым. Оливер предполагал, что все неловко, потому что никто не знает друг друга. Мойра сделала все возможное, чтобы вовлечь людей в разговор, и даже Тея приложила усилие, что было ново. Теперь, когда рядом сидела его жена, комната вдруг наполнилась разговорами. Оливер бросил свои старания, когда понял, что никого не интересует беседа с ним. Он ковырялся в еде и смотрел, как Фелисити всех привлекает. Она начала с обсуждения более личных тем, текущих событий и поп-культуры, а затем, как только люди раскрепостились, перешла к Куин Консолидейтед. В какой-то момент она целенаправленно толкнула его ногой под столом, и он понял её намёк. Когда было необходимо, он говорил о бизнесе, и к тому времени, как подали десерт, он мог ясно сказать, что инвесторы клюнули. Вскоре они начали задавать ей вопросы о КК и почти игнорировали его. Оливер снова взглянул на мать, и она посмотрела на него с чуть неодобрительным выражением. Он не был уверен, что она хотела, чтобы он сделал прямо здесь, перед всеми. Поэтому он просто съел свой шоколадный мусс и позволил гневу гноиться. В конце вечера Фелисити всё так же очаровывала, когда провожала инвесторов, которые теперь были скорее действующими, чем потенциальными. Один из мужчин, Джеффри Найт, остановился и сжал руку Фелисити, когда стоял в дверях. — Было приятно познакомиться с вами, мисс Куин. — И мне приятно, — заверила она его с широкой улыбкой. Оливер, который стоял у ее локтя, не мог понять, как ей удавалось так долго сохранять видимость. Он не улыбался и не радовался так сильно, как она, и был истощен. Глаза мистера Найта бросились к Оливеру, прежде чем он наклонился и заговорил с Фелисити конфиденциальным тоном, который Оливер все еще слышал. — Честно говоря, если бы не ты, этот вечер был бы бурдой. Фелисити только шире улыбнулась и нежно похлопала его по руке. — Я понимаю. Мне жаль, что мой муж не очень представительный человек, но я работаю над этим. Я рада, что ты сумел спасти этот вечер. Оливер ощетинился. Как она посмела! Взгляд Фелисити скользнул по нему, и он мог поклясться, что она ухмыльнулась ему. — Все благодаря тебе. — Мистер Найт обратил внимание на Оливера, и его открытое, дружелюбное выражение лица почти сразу же исчезло. — Мои сотрудники свяжутся с твоими для оформления документов, Куин. Спасибо за ужин. Как только последний гость ушел, терпение Оливера висело на волоске. Каждый инвестор подлизывался к Фелисити, одаривая его полным презрением. Он чувствовал себя униженным и опозоренным. В своем собственном доме! Это было определенно не то, на что он подписался, когда женился на Фелисити. Он был готов поделиться с ней своими мыслями. Видимо, она тоже это понимала. Она повернулась к нему, приподняв элегантную бровь. — Я устала от тебя за один вечер, — сказала она ему, ее тон был все еще легким и свежим. — Поднимусь наверх. Спасибо за ужин. Оливер смотрел, как она поднималась по лестнице, и в нём бурлила кровь. Тея присоединилась к ней, и они, взявшись за руки и болтая, исчезли в коридоре второго этажа. Стиснув зубы и не обращая внимания на руку матери на локте, Оливер двинулся вслед за ней. Нет, они обсудят это. Прямо сейчас.Часть пятая.
26 января 2019 г. в 16:59
Прошёл месяц со дня свадьбы. С тех пор в особняке Куинов всё было напряжённо.
Оливер понимал, что на свадьбе зашёл слишком далеко. Просто он наслаждался тем очевидным влиянием, которое оказывал на неё. То, как её дыхание учащалось в его присутствии, как прелестно краснели её щёки и как трепетали ресницы, когда она старалась не смотреть ему в глаза.
Ему очень нравилось то, как она опускала ледяной щит, который так усердно пыталась держать.
Но он переборщил, и теперь Фелисити изо всех сил старалась не оставаться с ним наедине. Всякий раз, когда он был рядом, поблизости находилась его сестра или мать, или даже Раиса. И всё их взаимодействие ограничивалось пререканиями и саркастическими комментариями. От споров о передаче соли за обедом до резких обвинений в том, что он положил её планшет не туда, где она его оставила в гостиной, — вела себя агрессивно.
Честно говоря, это действовало Оливеру на нервы.
И это не потому, что она раздражала. О, конечно, это тоже. Но хуже всего было то, что он начал смотреть на неё по-другому. Со дня свадьбы, когда он безжалостно дразнил её. То, как она реагировала на него, повлияло на него больше, чем он ожидал. Потом произошёл инцидент с её отцом.
Оливер знал из досье, которое Мойра дала ему на Фелисити, что Джерри Смоук далеко не кандидат в отцы года. Он испытывал всё большее отвращение, читая короткую личную историю, которую семья собрала на неё. Джерри был легкомысленным, ненадёжным, игроком и наркоманом. И, очевидно, алкоголиком в довершение всего. Мама заверила его после свадьбы, что убедила Джерри в том, как важно, чтобы он вёл себя прилично в знаменательный день. Однако, как сейчас очевидно, ему это было не по силам.
Сердце Оливера ёкнуло. Он заметил, как поникло лицо Фелисити, когда она увидела, как напился её отец. Впервые он нашёл в ней нечто большее, чем просто застенчивую и неуклюжую молодую девушку. Он увидел дочь, которая боялась, что отец опозорит её, а затем разочарованную, что он подвёл её. Это заставило Оливера задуматься, какой ущерб был нанесён ей всем этим соглашением. Фелисити теперь была его женой из-за неосторожности своего отца.
В результате Оливер стал смотреть на Фелисити иначе. Его интересовали её чувства и то, как она справляется с переменами в своей жизни. Он хотел больше узнать о ней — о том, что ей нравится и чем она любит заниматься в свободное время. Но она делала это чрезвычайно трудным: либо скрываясь от него, либо огрызаясь, когда они пересекались. Это отбивало всё желание, и цикл продолжался.
Была надежда, что в этот вечер огонь временно потухнет. Семья принимала потенциальных инвесторов из другого города для Куин Консолидейтед. По мере того, как Оливер медленно, но верно брал на себя управление компанией, он пытался ввести свою семью в более законное русло. Окучивание этих инвесторов было ключевой частью его плана. Чем меньше им нужно полагаться на азартные игры и проституцию, тем лучше.
Конечно, его мать говорила Фелисити о сохранении мира. Она знала, как сильно Оливер хотел, чтобы сегодняшний вечер прошёл хорошо, и она была недовольна Фелисити. И даже если мама за последний месяц ничего не сказала ему об этом, Куин осознавал, что она обратила внимание, что Фелисити отнюдь не сдержанная жена, которую она хотела. И Оливер понимал, что её это раздражает.
Ужин организовывали в особняке Куинов, поэтому Оливер покинул офис и пришёл домой пораньше, чтобы надеть хороший смокинг для мероприятия. О да, Мойра заверила его, что этот ужин будет очень официальным и, скорее всего, произведёт впечатление на потенциальных инвесторов. Он вышел из душа, и в запасе оставалось много времени, поэтому он смотрел местные новости и одевался. Он надеялся, что Фелисити находилась сейчас в комнате по соседству с его и занималась чем-то подобным. Оливер как раз застегивал рубашку, когда в его дверь постучали.
— Кто? — спросил он.
— Твоя дорогая сестра!
— Заходи, Спиди.
Тея впорхнула в его комнату. Она была одета с иголочки, безусловно. Её платье от кутюр было немного рискованным для официальной обстановки, показывая слишком много кожи на груди и бёдрах, но он решил ничего не говорить по этому поводу. Он знал, что, живя среди женщин, нужно выбирать, с кем дружить, а с кем ссориться.
— Отлично выглядишь, Олли. Мама послала меня проверить, готов ли ты.
Он начал завязывать галстук-бабочку, поглядывая в зеркало, стоявшее в углу, чтобы помочь своим рукам.
— Почти. Я спущусь через минуту. — Его руки опустились, и он посмотрел на Тею. — Чего?
Она пожала плечами.
— Только что пришли люди, и она послала меня узнать, готов ли ты.
Чёрт. Оливер дернул рукавом, проверяя часы. Должно быть, они пришли пораньше.
— Скажи ей, что я сейчас спущусь. — Тея повернулась и пошла к двери. — Подожди. Спиди, скажи мне, Фелисити уже там?
Тея прикусила губу и отвела глаза. Что не сулило ничего хорошего.
— Тея…
— Она только что вернулась домой, — наконец призналась его сестра. — Как раз перед тем, как они пришли. — Она шла наверх, когда раздался звонок.
Оливер мгновенно почувствовал, как ярость захлестнула его. Затем повернулся к зеркалу, резко завязывая галстук-бабочку, прежде чем снова зашуметь:
— Она знает, насколько важен сегодняшний вечер. Где, черт возьми, она была?
— Не спрашивай меня! Я всего лишь передала информацию. Кроме того, мне нужно вернуться туда. Мама выглядела немного расстроенной.
— Черт, — пробормотал он себе под нос. — Иди. Я спущусь через минуту.
Тея быстро удалилась, и Оливер на мгновение задержал дыхание, пытаясь прийти в себя. Это не помогло. Как она посмела так с ним поступать! Словно она делала это нарочно! Он стиснул зубы и подошел к двери, отделявшей их комнаты. Он постучал несколько раз по дереву. Ответа не последовало.
— Фелисити! — прикрикнул он. Постучал еще раз. Ничего. — Фелисити, я знаю, что ты там! Мне нужно с тобой поговорить!
Все еще ничего.
Оливер попробовал ручку и обнаружил, что она не заперта. Он толкнул дверь и вошел в ее комнату.
Он не был здесь с тех пор, как она переехала в особняк в день свадьбы. До этого всё было довольно щедро обставлено. Комната была чем-то вроде дополнения к его комнате, так как предназначавшиеся апартаменты для членов семьи состояли из двух больших помещений, и все они соответствовали по цвету и стилю. В комнате Оливера были голубые стены и тяжелая мебель из темного дерева. До свадьбы в соседней комнате были стены кремового цвета и такая же мебель из темного дерева. Теперь, однако…
Оливер стоял посреди комнаты, нахмурив брови. Стены были нежно-лилового цвета, а древесина выкрашена в белый цвет. Мебель выглядела совершенно новой и белой, чтобы быть в тон обшивке. Кровать была застелена желто-лавандовым постельным бельем, а куча подушек лежала у изголовья кровати.
Комната выглядела совершенно иначе. Он услышал какой-то шум, доносившийся за одной из дверей спальни, и обратил на неё свое внимание.
— Фелисити? — позвал он.
Затем раздалось что-то мелодичное, гудящее. Песня была смутно знакома, но он не мог ее вспомнить. Пока он пытался понять это, Фелисити вышла из, теперь стало понятно, ванной комнаты, завернутая в полотенце. В полотенце, что прикрывало её от груди до бёдер. И больше ничего.
Оливер застыл на месте, ошеломленный. Она его еще не заметила, должно быть, не услышала из-за собственного жужжания и пения. Обнаженные плечи блестели каплями воды. Ее длинные светлые волосы были растрёпанными и мокрыми, и она нежно проводила по ним полотенцем, когда вошла в комнату, напевая. Мокрые пряди были темнее, волочась по коже ее спины и плеча. На лице не было косметики; ресницы стали тоненькими, губы и щеки красными от температуры душа.
Фелисити выглядела по крайней мере на пять лет моложе и такой красивой, что Оливеру стало трудно дышать. Он пришел сюда, чтобы поговорить с ней о её опоздании, и теперь все, что он хотел сделать, — это схватить ее и поцеловать.
Какого черта?
В этот момент Фелисити обернулась и увидела, что он стоит, уставившись на нее. Она вскрикнула и подпрыгнула, прижимая к груди полотенце, которым просушивала волосы.
— Оливер! Какого черта ты здесь делаешь?! Ты меня до смерти напугал!
Ее взволнованное негодование напомнило ему, зачем он вообще сюда ворвался.
— Я хотел выяснить, почему ты ещё готовишься к ужину. Я сказал тебе быть готовой к шести. Мама сказала тебе! Ты же знаешь, как это важно!
— Меня не было дома, — просто ответила она, задирая нос.
— Чем ты занималась? Ты больше не работаешь. Ничто другое не может быть настолько важным, как этот ужин для меня и всей семьи.
Глаза Фелисити сузились, и её щеки покраснели ещё больше.
— Я с удовольствием бы продолжала работать. Я хорошо справлялась с этой работой, и у меня там были друзья. У меня были планы на будущее, мечта получить образование в Массачусетском технологическом институте! Но благодаря тебе и твоей матери у меня даже этого больше нет!
Оливер в замешательстве моргнул.
— Почему ты злишься на меня ? Это ты опаздываешь на этот ужин!
— Я была в приюте для животных, ладно? Твоя мама сказала, что я могу выбрать благотворительный фонд, и я выбрала бездомных собак, ясно? Теперь ты счастлив, когда всё знаешь?
Ее нижняя губа дрожала от ярости, а голубые глаза стали ледяными и бесчувственными, когда она смотрела на него. Конечно, она занималась бездомными собаками. Хотя он мало что знал о ней и целенаправленно избегал личного знакомства, он не мог сказать, что был удивлен. Проклятая женщина, казалось, источала доброту из своих пор, и столько, сколько ее доброта разочаровывала его, когда он хотел злиться на нее, он должен был признать, что это ещё делало ее чертовски привлекательной. Кроме того, часть его не могла не думать, что она выглядела великолепно, когда сердилась. Однако другая часть все еще была в ярости: что она сознательно опоздала на самый главный ужин, который он собирался провести в этом году.
— Нет, я не счастлив! Я хочу, чтобы твоя задница была в этом платье, — он сделал паузу, указывая на платье, которое висело на вешалке на дверце ее шкафа, — и спустилась вниз через десять минут. Я ясно выразился?
— Ясно, — прорычала она. — А теперь убирайся из моей комнаты и не заходи сюда без моего разрешения.
Глубоко вдохнув через нос, Оливер подошел к ней так, что она была вынуждена откинуть голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Я войду в твою комнату тогда, когда захочу, потому что это мой дом, а ты — моя жена. Поняла?
На секунду воцарилось каменное молчание.
— Я ненавижу тебя, — сказала она таким тихим голосом, что он почти не услышал ее, хоть и стоял с ней рядом.
Его не должно было беспокоить, что она это сказала, но это случилось. Оливер попытался скрыть свою реакцию, кивнув и отступив назад.
— Рад, что мы понимаем друг друга. Запомни: десять минут.
Он вернулся в свою комнату, позволив двери, разделявшей их комнаты, захлопнуться за ним.
С какой стати то, что Фелисити сказала, что ненавидит его, должно беспокоить его хоть в малейшей степени? Он и его семья фактически принудили ее к этому браку, угрожая убить ее отца. Ненависть должны испытывать все, включая и его. Так почему же это прошёптанное заявление заставило его почувствовать, что он глотает осколки стекла?
У него не было времени думать об этом сейчас. Гости прибыли, и ему нужно было быть внизу. Тяжело дыша, Оливер вышел из своей комнаты и направился в гостиную, где его уже ждали.