Техническое обслуживание и ремонт

      Через два дня звонит Лестрейд. Тело номер два.       — Следуйте за мной, — говорит Лестрейд, когда Шерлок и Джон входят в Скотланд-Ярд. Они слегка притормаживают, а затем следуют за детективом-инспектором. Их шаги отдаются гулким эхом по коридорам, на часах чуть больше десяти утра, но из-за отсутствия офицеров и пустых комнат для совещаний, кажется, что уже хорошо за полночь.       На этот раз тело принадлежит мужчине, вернее, юноше. Смерть и флуоресцентный свет сделали его тёмную кожу бледной. Половина туловища — каша из кибернетики: катушки проводов и кабелей спутаны и разорваны, полые металлические кости сломаны и разбиты, острые зазубрины пробиваются сквозь оболочку, истекая синим, белым и бурым от свернувшейся крови.       Джон стискивает челюсть и движется вперед Шерлока, влекомый месивом изувеченной кибернетики. Он тянется, чтобы коснуться, но останавливает себя. Краем глаза он ловит всполох синего — Шерлок, стоящий рядом, безмолвно протягивает пару нитриловых перчаток. Джон принимает их, натягивает, а затем склоняется и проводит пальцами по мягкой линии металлической ключицы. Она обрывается острым обломком.       Шерлок мечется с лупой тут и там, но Джон просто поднимает палец к носу и слегка принюхивается.       — Суп, — говорит он, и голос звучит хрипло даже для его ушей. — Кто бы это ни сделал, ему удалось сломать титановый корпус.       Шерлок кивает.       — Свидетельство травмы тупым предметом, особенно с человеческой стороны — здесь и здесь, — говорит он, указывая на синяки на плече и голове. Джон внимательно изучает отметины, решив пропустить высказывание о «человеческой стороне» мимо ушей. Он бы знал, если б Шерлок хотел оскорбить его выбором слов.       — Тот же убийца, — бормочет Шерлок.       — Ты уверен? — Лестрейд скрещивает руки и шагает в сторону. Джон смотрит, как Шерлок смотрит на детектива-инспектора. — В прошлый раз на человеческой стороне не было повреждений.       — Эти повреждения случайны, — Шерлок взмахивает рукой. — Учитывая последующую очистку, эти синяки растирали, словно пытаясь восстановить циркуляцию, чтобы они побледнели. Кожа — чистая, я бы сказал очищенная. Это всё очень походит на ритуал. Разрушение механического, возвышение органического, — пока он говорит, его глаза загораются, и Джон подавляет вздох. — У нас на руках серийный убийца.       Джон и Лестрейд обмениваются взглядами (похоже, теперь это вошло у них в привычку), и Лестрейд спрашивает:       — Что ты можешь нам сказать?       — Нам известны лица следующих жертв. Эти фотографии — вы их опознали?       У Джона сжимается желудок — Мона. Её портрет третий в списке, а она всё ещё не вышла на связь. В животе разливается холод, они расстались на дружеской ноте, каким бы неправдоподобным это ни казалось.       — Где были найдены тела?       Джон отходит, когда Шерлок вытягивает детали из Лестрейда, задавая вопрос за вопросом, раздражаясь, если ответ короткий, и не выдерживая, если ответ длинный. Джон смотрит на лицо жертвы, по крайней мере, на ту половину, что осталась. Дреды до подбородка, расслабленные брови, губы раскрыты, словно во сне. Молодая кожа, молодое лицо, молодые черты. Ему нет и двадцати.       — Как его звали? — хочет знать Джон.       — Зейн Гарольдсон, — подходит Лестрейд, чтобы взглянуть на тело.       Шерлок поднимает обе руки юноши и пристально изучает их.       — А вот это интересно.       — Что? — отрывисто спрашивает Лестрейд.       Шерлок поднимает обе руки. Одна — принадлежит очень молодому парню: тонкое запястье, слишком крупная ладонь, пальцы длинные и изящные, в изгибах читается юношеская неловкость. Вторая рука сделана из металла, проводов и поликарбоната. Шерлок указывает на запястную систему:       — Это не первая ладонь, и даже не вторая, — он обозначает различные пазы для креплений. — Каждый раз руку свинчивали, и устанавливали новую. Это произошло четыре, нет, пять раз. — Он поднимает бровь, добавляя: — С логической точки зрения, мало причин, чтобы проводить такие регулярные и частые апгрейды. Так, что это не апгрейды, как таковые, — он поднимает предплечье, и под нижними слоями, разрезанными и разверзнутыми, легко заметить телескопический дизайн костей. — А здесь, сконструировано так, чтобы подстраиваться под скачки роста. — Шерлок хмурится. — Он носит кибернетику пять лет.       Всё, что может Джон — это не вытаращиться на детектива. Шерлок говорил, что изучал кибернетику, но… что ж. Возможно, Джону не стоит удивляться мгновенному статусу эксперта у своего друга. Тот умел собирать информацию словно поисковик.       — Невозможно, — усмехается Лестрейд. — Все знают, что они не живут так до…       Джон напрягается, но прежде чем успевает разобраться с внутренним голосом, Лестрейд умолкает. Джон вовремя ловит взглядом лицо Шерлока — его искажает презрение, и всё оно адресуется Лестрейду, фактически заставляя его замолчать.       — Об этом мы наслышаны, — говорит Шерлок.       — Прости, Джон, — отзывается Лестрейд и бросает извиняющийся взгляд в его сторону. — И всё же, статистически это невозможно, а ты ведь любишь статистику, Шерлок?       — Я предпочитаю факты, — прохладно отвечает Шерлок. — У молодого мужчины нет причин так часто менять кибернетические руки. А подростку, переживающему скачки роста, необходима частая замена.       Джон моргает, и кое-что всплывает в его памяти.       — Мона тоже получила свои аугментации пять лет назад. — Когда оба мужчины оглядываются на него, он добавляет: — Она сама мне сказала.       — Превосходно, — Шерлок практически мурчит. — У нас есть связь. Лестрейд, все жертвы, настоящие и будущие, — по всей видимости, более давние выжившие носители кибернетики, тебе нужно найти, кто провёл их операции, может это один и тот же обиженный хирург —       — «Сэндроуз Индастриз», — говорит Джон. Шерлок щурится в его сторону. — «Сэндроуз» чувствовали вину за всё это безумие с «неисправными имплантами», которое привело к бунтам и нападениям в Седвике, так что они предложили аугментационные операции для выживших раненых. — Семь взрывов: семь шансов на искупление и отпущение грехов, по крайней мере, в представлении «Сэндроуз».       — «Семёрка из Седвика», — выдыхает Лестрейд. — Боже, газеты в тот день просто ликовали.       Шерлок усмехается.       — И опять, если это всплывёт наружу, они снова примутся за старое.       — Почему никого из них не обнаружили после первоначальной проверки? — требовательно вопрошает Лестрейд, пропуская обе руки сквозь седеющие волосы.       Шерлок отворачивается от тела.       — Потому, что они получили новые личности — ради защиты от беспринципных СМИ и напуганной общественности. А теперь эта защита разрушилась, что объясняет назойливую заинтересованность Майкрофта. Он беспокоится, что произошла утечка с его стороны. — Шерлок прижимает пальцы домиком к нижней губе и принимается расхаживать. Он хмурится. — Возможно, но маловероятно.       — Так значит, мы можем найти их и предостеречь? — спрашивает Джон Лестрейда, но смотрит на Шерлока, который отвечает:       — Для того и существует полиция. А мы, со своей стороны, закончили здесь. Хорошего дня, — он отрывисто кивает Лестрейду, а затем Джону приходится схватить друга, чтобы задержать.       — Что всё это значит? — шипит он на Шерлока, когда ловит его. — Ты выходишь из этого дела? Этого дела? — Шерлок не отвечает, не замедляется, и из-за этого Джон ускоряется, встаёт перед ним и спрашивает: — Как, чёрт возьми, ты отказываешься от такого дела?!       Шерлок дёргает плечами и усмехается:       — Если Майкрофт хочет, чтобы я нашёл утечку в его системе безопасности, он может сам попросить меня об этом, а не приманивать меня убийцей и лакомыми кусочками через Лестрейда в надежде, что я куплюсь. — Широкие шаги Шерлока вывели их на улицу прямо в поток пешеходов.       — А если он попросит тебя сам —       — Я всё равно скажу «нет», — Шерлок пихает руки в перчатках в карманы, и Джон видит ярость в линии его плеч и в суженных глазах. — Он думает, что может продавить меня? Просто сунув нос в мою работу?       Джон встаёт намертво на дороге, несколько прохожих врезается в него, прежде чем людской поток огибает препятствие в виде Джона Уотсона.       — Люди. Сейчас. Умирают. — Шерлок открывает рот, чтобы возразить, но Джон хватает его за руку, обрывая: — И если ты сейчас скажешь мне, что это то, чем занимаются люди, если ты процитируешь его, просто чтобы показаться умным или забавным, или потому что ты считаешь, что он прав, или что так можно говорить —       — И что тогда? — с вызовом спрашивает Шерлок.       Джон не отвечает, потому, что выбор ответов ужасно детский: «Я уйду», «Я перестану быть твоим другом», «Ты больше не будешь мне нравиться». Он ничего не говорит, и, в конце концов, этого и не нужно, потому что он замечает, как Шерлок изучает его лицо, и что-то в нём смягчается, когда тот отводит глаза.       — Я не собирался… он не… — слова Шерлока, как правило, такие скоропалительные и уверенные, иссякают. Он встречается взглядом с Джоном и безуспешно пытается освободиться от его хватки. В испуге Джон понимает, что держит Шерлока за руку. Люди всё ещё проходят мимо, но теперь они определённо пялятся.       — Мы привлекаем внимание, — говорит Джон, разжимая пальцы, и чувствует, как зарождается смех, но вместо этого слегка краснеет, когда Шерлок ухмыляется ему — неуместно, непостижимо и —       — Да, я чувствую, что эту дискуссию лучше провести наедине.       У Джона действительно нет времени обдумывать слова или тон, которые только что вырвались у Шерлока, прежде чем тот отворачивается и рассекает толпу. Джон следует за ним, радуясь, что идёт позади, потому что испытывает смесь смущения, сомнения и тревоги, въевшуюся в лицо, в уголки глаз, в сжатую линию губ и нахмуренные брови, что ещё больше ухудшается его беспокойством по этому поводу.       Главное в водовороте его мыслей — то, что Шерлок передумал насчёт этого дела. Почему он бросает его? Почему? И потом, его перемена от жёсткого и непримиримого к сдержанному и неуверенному происходит в мгновение ока. Сначала ему удобно спорить о деликатном деле на людях, а затем внезапно он предлагает перенести разговор в убежище дома? Разве это рациональное, логичное, нормальное (ха!) поведение Шерлока?       Джон пытается отбросить худшее, прежде чем Шерлок протягивает руку к их входной двери, и может быть у него получается, потому что Шерлок ничего не говорит, но опять же, Шерлок не всегда высказывается насчёт ужасно очевидных вещей, так что, вероятно, у Джона совершенно не выходит отмахнуться от худших подозрений.       Гостиная ощущается как сцена преступления, когда Джон входит вслед за Шерлоком. Тот вихрем снимает пальто, скидывает шарф, закатывает рукава рубашки, и Джон может лишь неподвижно стоять и ждать. Похоже, будто они вот-вот раскроют заговор, мотив, причину, и Джон чувствует покалывание адреналина в кончиках пальцев и тонкой коже запястий.       — Шерлок? — Джону необходимо понять, что только что произошло. Чем скорее, тем лучше, и хотя в потере равновесия из-за Шерлока нет ничего нового, он никогда не ощущал себя настолько… сброшенным со счетов.       Вихрь останавливается.       — Джон.       Больше ничего не произносится. Джон вздыхает.       — Обсуждение? Собирались продолжить? Может, сейчас?       — Ах. Это.       — Да — «это», чем бы «это» ни было, чем же оно всё-таки является? — Джон рад, что его голос звучит спокойно и ровно, хотя и замечает, что с губ срывается больше слов, чем необходимо.       Шерлок пристально смотрит на него, очевидно уже погрузившись на многие мили вглубь своего разума и продолжая тонуть глубже.       — О чём это ты?       — Я..., — Джон моргает. — Я говорил о том, что ты не берёшь дело.       — Ах. Это, — Шерлок надевает своё Наименее Заинтересованное лицо. — Вымысел. Фикция.       —…Что?       — Ты слышал меня. Правда, Джон ты знаешь, я ненавижу повторяться.       — Так значит, ты остаёшься в деле? — Джон чувствует, как крепнет раздражение.       — Тогда почему —       — Почему публичный спор происходит перед Лестрейдом и как минимум двумя камерами наблюдения? Серьёзно, Джон, включи мозги.       Джон усмехается своему удивлённому пониманию. Чуть громче и это было бы хрипом.       — Майкрофт.       Глаза Шерлока — два вспыхнувших огонька.       — Именно. — Он нависает над Джоном. — Теперь, если он хочет моего участия, он придёт прямо ко мне. Если он так поступит, это будет жестом отчаяния, — в уголках его губ зарождается улыбка, та самая, которая появляется, когда Джон в деле, когда, несмотря ни на что, они вдвоём против целого мира.       Но только не в этот раз, когда Джона не посвятили в план действий.       Он не понимает, почему осознание раздражает его так сильно, но после целого дня изуродованных трупов и публичных конфронтаций Джон не слишком вдаётся в причины.       — И я полагаю, будут даны обещания, о которых потом пожалеют? Сделки. Уступки, — спрашивает Джон, скрестив руки, пока одна его часть восхищается, насколько умной была игра, и как полезно (для Шерлока, по крайней мере), как безвредно это в долгосрочной перспективе, но прямо сейчас эта часть не особо важна. (Есть другая часть, которая хочет знать, почему Шерлок провернул их — нет своё — маленькое представление так неожиданно, но прямо сейчас эта часть помалкивает).       Прогорклая волна захлёстывает рот, горло и разум, когда он вспоминает, как нуждался в помощи Шерлока с настройкой, сдался и позволил ему изучить (потрогать) его ногу. Это тоже было игрой? Тщательно продуманной заявкой на привилегию, успешным инструментом для достижения цели?       Улыбка Шерлока слабеет, а затем, словно её и не было вовсе, прячется под маской лёгкого безразличия, когда он отворачивается и взмахивает рукой.       — … Я расстроил тебя.       — Блестящее наблюдение. Ты сегодня просто в ударе, — Джона практически трясёт от… гнева. Должно быть. Чувство сильное, идущее изнутри, всепоглощающее, знакомое и чужое одновременно. Шерлок манипулировал им и раньше, возможно чаще, чем он знает на самом деле, но в этот раз… он разыграл его, развёл эмоционально перед тщательно подобранными свидетелями и камерами… это бросает оттенок иного значения на время, что они провели вместе, затеняет их взаимоотношения, их (слишком) быстрое развитие чем-то немного более спланированным и надуманным.       Джон чувствует себя вымороженным, опустошённым, использованным. Нет, хуже — он ощущает себя преданным, тонкие нити неуверенности неожиданно оплетают позвоночник, укрепляя недоверие.       Металл в плече трётся со скрипом о плоть, бедро напрягается, поддерживая кибернетическую ногу. Согнув руку ещё раз и коротко кивнув, Джон отворачивается и снова уходит, не обращая внимания на робкое шерлоково «Джон?», когда поднимается по лестнице и оставляет весь этот бардак позади.