Либо ты, либо я

POV Максим Весёлые приключения хоббита по имени Максим закончились в тот момент, когда он, то есть я, зашёл в свой собственный дом. Тишина в квартире стояла просто гробовая, и это отнюдь не хорошо. Никогда в жизни я ещё так тихо не разувался, даже когда в свои шальные годы под утро возвращался домой. Почти на цыпочках прокравшись по коридору к комнате сестры, нахожу её там, на кровати: она спит, полностью одетая, уткнувшись носиком в подушку, а глаза немного припухшие – плакала. Присаживаюсь на край кровати возле неё, глажу по встрёпанным волосам осторожно и нежно, касаюсь холодными пальцами щёчки. Открывает глаза. - Максим? Где ты был? – моментально приподнимается на кровати, встрепенувшись, и начинает обеспокоенно вглядываться в моё лицо. – Тебя не били? Ты не ранен? - Нет, Сонька, нет. Всё в порядке, - улыбаюсь тепло и немного виновато. - Что случилось? - Самойлов и Тоха, они… Немного накуролесили. Пришлось их, пьяных, из бара забирать ночью. А когда к Кириллу их привёз, то там на диванчике и прикорнул. Прости, что не позвонил, - неловко жму плечами, немного привирая сестре, чтобы она лишний раз не беспокоилась за этих двух идиотов. - А я-то уже думала, что вас побили, - облегчённо вздыхает сестра и прижимается лбом к моему плечу, а я в ответ заботливо обнимаю её, глажу по спине, чтобы успокоить. - Нет, с нами всё в порядке. Просто немного идиотничаем, - смеюсь, чтобы разрядить обстановку, и у меня, похоже, получается – Сонька смеётся в ответ. - А я там винегрет вкусный сделала. Только теперь вот даже не знаю, давать тебе его или нет. Ты же у нас провинился, - отстраняясь от меня, сестра по-девичьи хитро щурит глаза и улыбается заговорщицки лишь одним уголком губ. - Сознаю свою вину, меру, степень, глубину, - глажу себя по груди, сделав скорбное лицо для убедительности. Кушать хочется очень, особенно если речь идёт о Сонькином фирменном винегрете. - Ладно, так уж и быть, можешь взять его, - едва услышав её слова, почти бегом срываюсь на кухню, топая, как слон, а в спину мне летит её задорный смех вместе со словами, - Только мне оставь немного, всё-то не ешь! - Ну, не знаю, это как получится, - кричу ей в ответ с кухни, доставая большую миску с винегретом, и довольно облизываюсь. Вот она, моя прелесть. В университете пришлось несладко, на разговор об участившихся прогулах вызвали к заместителю декана. Пришлось написать несколько объяснительных и долго смотреть Максиму Игоревичу в глаза честным-пречестным взглядом. Рита тоже была обеспокоена нашим с Тохой отсутствием, но, когда узнала, как именно мы проводили время в тот день, стала беспокоиться уже совсем не об этом. - С кем, с кем, говоришь, ты напился? С этим козлом Самойловым? Тоша, ты совсем?! – покрутив наманикюренным пальцем у виска, Ритка нахмурила свои аккуратненькие бровки, тяжёлым взглядом буравя Якунина. - Да, я «совсем»! Что дальше? Мы выпили, поехали в клуб, потом в бар, потом в другой клуб, и дальше как-то всё само закрутилось… Я даже не знаю, - лишь разводил руками друг, тяжело вздыхая и искренне извиняясь перед девушкой за то, что заставил её переживать. Вот вам, пожалуйста, моя судьба Соколову совсем не волнует. Интересно, я уже отпущу бороду к тому моменту, как они поженятся? - Само закрутилось? Тоша! Как так вообще вышло, что вы поехали вместе в ресторан? – красивой формы кошачьи глаза сузились, сканируя Антона с головы до пят пристальным взглядом, а идеально накрашенные губы поджались, выражая практически крайнюю степень недовольства. Рита даже не притронулась к своему греческому салату, взятому в качестве обеда в столовой. Зато Тоха усердно сюрпал чаем, безуспешно пытаясь скрыть своё замешательство. - Да просто. Он подсел ко мне в столовой, заговорил, извинился за то, что нахамил в тот раз, ну, вы помните… Предложил поехать пожрать в нормальном месте. Мы говорили, выпивали… А потом началось какое-то безумие… - Не съезжай с темы, Якунин! Какого чёрта ему от тебя было надо? Это Самойлов, он ничего не делает просто так, - острые ноготки начали уже нервно выстукивать похоронный марш по столешнице. Рита прям как немецкий офицер на допросе. - Да нет, он просто хотел… Пообщаться… - более или менее уверенно начатая речь друга со временем стухла по мере того, как он видел увеличивающееся недоверие в глазах Соколовой. Вообще-то, мне всё это тоже не нравится. Я могу понять, если Самойлов пристаёт ко мне по какому-либо поводу, но лезть к моим друзьям у него совершенно нет никаких причин. - Да ладно тебе, Рит, отстань от него. Просто поболтали парни, что тут такого? Может, Самойлов в нашем Тохе родственную душу нашёл, а? Собрата по разуму, - улыбнулся хитро, зная, что они оба поймут мою шутку с определённым намёком на уровень интеллекта. - Вот не надо ля-ля! Не собрат он мне… - Прааавда? – протянул я противным голосом с хитрющей ухмылкой на лице, заставляя Антона вспомнить события того дня, когда эти двое «голубков» проснулись в одной кровати. Второй раз в жизни увидел, чтобы Тоха так краснел. - Заткнись, Макс, - зло выплюнул парень, когда, наконец, собрался с духом, и на этом наш разговор закончился. Ты мне ещё должен будешь, Якунин, за то, что от Ритки тебя отмазал. Да вот только от меня-то ты не отмазался. Знаю, что неспроста Самойлов к тебе полез, и ты мне всё расскажешь. Кидаю на друга тяжёлый взгляд, когда мы уже выходим из столовой, направляясь на третью пару. - Привет, куколка, - раздаются улыбчиво произнесённые слова над самым моим ухом, когда я выхожу из аудитории после пары. Рита с Тохой убежали вперёд, решив не дожидаться, когда преподаватель закончит ругать меня за участившиеся пропуски. Мои друзья – предатели малодушные, а у Кирилла очень соблазнительный тон, как будто он не со мной здоровается, а девчонку в клубе клеит. - И тебе не хворать, Самойлов. Чего надо? – вешаю сумку на плечо и уверенно иду по коридору в направлении раздевалки бок о бок с парнем. Он в непозволительно приподнятом настроении после того, что натворил. - Ничего, просто так. Как дела? – поджимает губы, как пятиклассник, и пружинит походку, едва не порхая вокруг меня, как бабочка. Да что за фигня с ним? - Ты заболел? Нормально мои дела, а вот твои слишком хорошо для человека, который позавчера вечером пьяный разъезжал по городу. У тебя разве не отняли права? Ты слишком радостный. - Когда есть деньги, многие проблемы очень легко решить. Так что не переживай за мои права, конфетка, они при мне. Подвезти тебя до дома? – сказать, что я в шоке, значит, сильно преуменьшить. Что нашло на этого парня? Как мои дела? Подвезти меня? - Ты точно заболел, Самойлов. Или ты под наркотой? Заглядывает в мои глаза своими холодными зелёными омутами, неодобрительно качает головой, поджимая губы: - У меня имя есть. Я же тебя не зову «Миронов». И нет, я не под наркотой. Просто решил доброе дело сделать. - В Африке, кажется, снег выпадет к вечеру. Кирилл решил сделать доброе дело, - делаю акцент на имени парня, и он ведёт плечами, выражая не то недовольство моим тоном, не то напряжение. - Короче, я тебя подвезу. Вот те на. Вот так вот раз, и «подвезу», и всё. И делай, что хочешь. Совсем он не умеет хорошие манеры соблюдать, хотя, откуда бы им у него взяться. Дальше мы молча идём по коридору, молча спускаемся по лестнице, так же молча в гардеробе забираем свои куртки и одеваемся. И вроде бы всё вокруг спокойно, ровно до тех пор, пока к нам незаметно не подруливают парни из бывшей шайки Самойлова. - Здорово, голубки. Как жизнь? – неприятно скалится какой-то с иголочки одетый парень, поправляя золотые запонки на манжетах рубашки. - Прекрасно, Калинин. Сам как? Жив, здоров? Отец твой как поживает? – интересуется в ответ ледяным голосом Самойлов, а я застываю. Такой холодности и надменности во всём его существе: голосе, выражении лица, жестах – я ещё никогда в жизни не видел. Он весь, как статуя изо льда, как гора, такой же холодный и неприступный, непоколебимый. Что-то сейчас будет. На упоминание об отце этот неприятный парень хмурится и буквально выдавливает из себя сквозь зубы: - Прекрасно. - Передай ему от меня пожелания скорейшего выздоровления. Такого поставщика, как он, нашей компании терять было бы совершенно не желательно, - и эта улыбка, которую я знаю. Не улыбка – волчий оскал, просто показать зубы, обнажить клыки. Я никогда не боялся, когда Кирилл так скалился в мою сторону, но когда он делает так из-за этого Калинина, мне прям не по себе. - Потом миловаться будете! – рявкает кто-то из-за спины этого незнакомого мне парня. – На улицу их! И нас ведут, ведут под белы рученьки, как когда-то водили меня, с той лишь разницей, что сейчас Самойлов в одном со мной положении. Его тоже ведут, подталкивают в спину, отнюдь не вежливо торопят. Мы выходим из здания университета и поворачиваем вправо, достигаем того самого угла, затем ещё раз поворачиваем и оказываемся на заднем дворе, возле злополучной стеночки. Все стрелки забивались именно здесь, и именно здесь извечное место моих пыток и унижений. - У тебя ко мне разговор? – надменно интересуется Кирилл, гордо вздёргивая подбородок и глядя на этого парня сверху вниз так, как раньше всегда смотрел на меня. - Нет, Самойлов. Здесь разговоры не разговаривают, здесь дела делают, - он ядовито усмехается, а Кирилл стоит, неподвижный, как памятник, засунув руки в карманы и вскинувшись. - Значит, у тебя ко мне дело. Какое, не скажешь? - Птичка мне на хвостике принесла, что ты с нашим голубком, - злые глаза гиены бросают в мою сторону голодный взгляд, но после мигом возвращаются к лицу Кирилла, - дружбу завёл. Нехорошо так делать, Киря. Мы твои друзья, а этот – всего лишь мальчик для битья. Или ты в него влюбился? – мерзкий тон его голоса и излишне шипящая речь напоминают мне змею из Гарри Поттера. Сразу становится противно. - С кем мне дружить, я как-нибудь без тебя разберусь, - он лениво достаёт руку из кармана и хлопает этого Калинина ладонью по плечу. Сильно. Я вижу, как парень заметно вздрагивает от этого жеста. Чёрт возьми, Самойлов, даже загнанный в угол, страшен, как сама смерть. - Что, понравилось парня натягивать? – его гнилой рот расползается в презрительной усмешке, перекосив хищное лицо на одну сторону, и я еле сдерживаюсь от того, чтобы попрощаться со своим обедом. Какие же они все мерзкие. - А если понравилось, то что? – я думал, холоднее, чем раньше, тона уже не бывает. Я жестоко ошибался. Вот он, всепоглощающий холод. Как молекула Льда-8, не меньше. Кажется, сейчас весь мир замёрзнет, и останутся кругом только лёд и морозный воздух. - Чего?! – ошарашено визжит этот парень и отскакивает от Самойлова, а меня всего передёргивает. Пора вмешаться. - Ты что несёшь, придурок? – хватаю его за предплечье и пытаюсь развернуть к себе, но он лишь едва-едва поворачивает в мою сторону голову и режет без ножа по щеке этим ледяным колючим взглядом. Понял, не дурак. Был бы дурак – не понял бы. Продолжаю стоять и молчать, пусть сам разбирается со своими «друзьями». - Ты меня слышал, Калинин. Трахаю я девок, парней или собак, это тебя в любом случае не касается. Иди, куда шёл, и не вставай мне поперёк горла. Разговор мы поговорили, дело сделали, так что свали нахуй с глаз моих, - на последних словах в его голосе прорезаются отчётливые нотки усталости. Да он был бодр, как огурчик, несколько минут назад, когда вытанцовывал вокруг меня, как вокруг писаной торбы! - Это не всё, Самойлов! Мы ещё поговорим с тобой! – гневно выкрикивает эта гиена себе через плечо, уходя вместе с пятью парнями из-за облюбованного этой шайкой угла. В его глазах – презрение и ехидство, в глазах других парней – неуверенность и страх. Страх перед Самойловым. Странно всё это. Поджидая меня возле Риткиного дома, они как-то смелее были, сейчас же пылу у них заметно поубавилось. Почему? В себя я прихожу примерно через полминуты. Полминуты напряжённого молчания. - Какого хрена, ты, придурок?! – в один прыжок подлетаю к Кириллу и толкаю его в грудь. Он трясёт головой, как будто стряхивая наваждение, и смотрит мне в глаза ошалелым взглядом. – Какого хрена, я тебя спрашиваю? Кого ты там натягивал, а?! – не знаю, откуда во мне вдруг взялось столько смелости и несдержанности, но все мои барьеры в один миг слетают, а внутри буря начинает хлестать через край. Замахнувшись сжатой в кулак рукой, бью Самойлова прямо по его холёному лицу, точно в скулу. Он отшатывается, начинает дышать глубже, поднимает на меня снова этот свой взгляд. - Ты какого хуя творишь, куколка, блять? – шепчет он, а в шёпоте – возмущение напополам с недоумением, в нём буря, как и во мне самом. - Это ты что творишь, идиот?! – кричу, что есть сил, со всей накопившейся во мне злостью ему в лицо и снова бью, на этот раз в грудь, чтобы выбить весь воздух, чтобы ему было больно. Больно так же, как было мне, когда я день за днём, раз за разом стоял тут, возле кирпичной стены, и терпел унижения и избиения. Пусть почувствует в полной мере, каково это – быть на моём месте. Самойлов кидается на меня, как оголодавший зверь на добычу, бьёт в ответ, не жалея силы, со всей злостью, бьёт и по лицу, и в живот. Но на этот раз всё по-другому, на этот раз я отвечаю ему. Бью в ответ сильно, зло, отчаянно. Я мщу, мщу за все те годы, что терпел, за всё то время, когда хотел опустить руки. На мне были дом, работа, учёба, младшая сестра, я не шлялся по клубам, не провоцировал кого-либо в университете, не ввязывался в неприятности, но всё равно умудрился не угодить этим козлам. И чем! Ориентацией. Да кого она вообще волнует в университете? Здесь у всех свои дела, в конце концов! Но они отчего-то посчитали, что это их дело, что они имеют право считать себя лучше меня. Ублюдки, как я их всех ненавижу! Силы заканчиваются так же неожиданно, как они появились. В один момент мой кулак просто мажет мимо лица этого недомерка, проехавшись костяшками пальцев по колючему льду, и я падаю лбом ему на грудь. К тому моменту мы уже успели упасть на землю и побарахтаться на ней, а я даже сумел парня оседлать и пару раз хорошенько врезать ему по бокам. Тяжело дышу, слыша такое же прерывистое и тяжёлое дыхание Кирилла. Хватаюсь негнущимися от холода пальцами за воротник его пальто, желая приподнять парня и напоследок хорошенько приложить затылком об землю, но меня останавливает смешок, раздавшийся рядом с ухом. Поднимаю удивлённый взгляд и вижу, что этот придурок недоделанный улыбается своими разбитыми губами и тихо смеётся. Всё лицо у него в крови, да и у меня, наверное, тоже. - Ты мне нос разбил, конфетка, - через смех выдавливает он хриплым шёпотом, а я чувствую даже через плотную ткань куртки его ладони на моих лопатках. Он что, меня обнимает? - А ты мне фингал поставил, и что? – дерзко спрашиваю, склоняясь над ним, чтобы угрожающим взглядом посмотреть в эти опостылевшие зелёные глаза. - И ничего, - шепчет в ответ и, опустив взгляд с моих глаз куда-то вниз, тянется вперёд. Что? POV Кирилл - А ты мне фингал поставил, и что? – дерзит в ответ на мои слова котёнок. Смотрит так, будто сейчас сожрёт меня с потрохами. А я лежу и чувствую, как он тяжело дышит и как гулко бьётся в груди его сердце. Сколько же в нём злости и обиды на меня? Какая же я всё-таки сука. Тварь распоследняя. Обидел хорошего по сути человека ни за что, обижал три грёбаных года. В один момент я просто-напросто подумал, что вот сейчас он меня убьёт. Просто забьёт до смерти. А он нет – смотрит с вызовом в глаза и, как назло, наклоняется очень близко к моему лицу. Хочется… Хочется его поцеловать. - И ничего, - не знаю, что я там пробубнил, но больше не даю себе ни секунды, чтобы одуматься. Просто тянусь к нему навстречу и целую. Если не дам себе воли сейчас, то потом зассыкую, уж я-то себя знаю. А поцелуй с ним, как и два предыдущих, выходит мягким и нежным, как в старые добрые школьные времена где-то в восьмом классе на первом свидании. И не верится, что он меня ненавидит. Хера-с два, он мой. А если нет, то будет моим. По крайней мере, так я думаю, пока наши губы ещё соприкасаются. Мягко, нежно, тепло, стыдно. Попадос…