Ветер в ивах

Солнце жаркое, но ласковое, хотя это не приносит большого облегчения, когда оно неумолимо палит в спину, из рубашки хоть Долгое озеро выжимай, и выпить хочется столько же. Бильбо отирает пот с влажного лба, к которому кудрявые пряди прилипли темными завитушками и теперь лезут в глаза, и тянется за флягой. Посев в самом разгаре. О, благодатные времена для Хоббитании! Ее жители, конечно, любят хорошо покушать в большой компании и после вздремнуть под мерный говор друзей, что сами уже все больше повторяются и носом клюют, и любят так же сильно, как посидеть в тенечке, пуская кольца из трубки и считая облака, но все же в трудолюбии им не откажешь. Каждый хоббит знает с детства - что посеешь, то и пожнешь. Может быть, в какой-то мере это происходит и от того, что хоббиты, как и эльфы, живут в природе, но, в отличие от детей Леса, любят домашний уют и тепло очага, так что и окружающее пространство, сколь бы диким и запущенным оно не было, облагораживают своей заботливой, но твердой рукой. Да и после долгой зимы, - и неважно, снежная она была или нет, - хочется косточки размять. Впрочем, вряд ли они сами часто задумываются о глубинных мотивах своих действий - они просто действительно любят то, что делают, так что пожалуй временем более любимым, чем засев урожая, может быть только его сбор. Бильбо устал. У него колени, и руки, и лицо в земле, он весь будто только что из настоящей норы вылез, хотя с детишками не сравнить - те вместе со всей деревней в полях, смеются, играются и под ноги лезут, но никто и не думает их ругать - так веселее, когда рядом счастье и чистый, звонкий смех, и дети эти словно ожившие карлики и другие лесные создания, все в глине, и в траве, и с цветами в волосах. Мистер Бэггинс сам на них смотрит и смеется. В поле еще много работы, его пропалывают и вспахивают, помогают земле вновь вздохнуть полной грудью, освободиться от зимнего гнета и мусора, но день подходит к концу, и все уставшие, но довольные разбредаются по домам. Усталость гудит в мышцах, как большой потревоженный колокол, да только без языка, оттого беззвучно, но Бильбо рад этой усталости - после зимы и вправду хочется размяться, даже несмотря, что практически каждый день в течение месяца он разгребал снежные завалы: все же эта была зима, с пургами и метелями, несколькими слоями одежды и практически полным отсутствием настоящего солнца. Зато теперь Бильбо, как и любой хоббит, наконец может вдоволь прогреться под его лучами, будто некий цветок, раскрывающий теплу лепестки навстречу. Он возвращается домой медленно, не спеша, шагая по лужам и вдыхая медовый от цветения воздух полной грудью, прогуливаясь среди позеленевших ив, и у порога его уже ждет письмо. Бильбо даже не нужно вчитываться в имя отправителя - эти буквы он узнает везде и сможет повторить, если его ночью поднять и не разбудить. "Доброго здоровья, Бильбо Бэггинс, Что ж, наконец окончательно сошли снега с Горы и долин и реки освободились от тяжелого одеяла толстых льдов, что не дают им ворочаться во сне долгими зимами. После прошедших холодных месяцев погода не устает радовать нас - солнце всегда светило ярко здесь, ведь Одинокой горе дали подобное название не просто так, и нечему скрыть ее от ласковых лучей, лишь она сама иногда похищает тепло у Дейла, и теперь это солнце греет так жарко, что даже, кажется, в бесконечных подземных проходах нашего Королевства стало немного теплее. Впервые за шестьдесят лет мы вновь открыли Парадные Ворота навстречу миру, и прохладный, но игривый Норд приносит в глубины горы свежий воздух и мирные вести. Стоило исчезнуть под весенним напором последнему снегу, купеческие повозки начали стекаться к Горе со всех сторон, а вместе с ними многочисленные дети и юнцы, и просто зеваки, желающие удостовериться в подлинности слухов о возрождении Подгорного гномьего Королевства. Нынче, когда после Битвы Пяти Воинств, хотя вряд ли верно называть ее так, умаляя заслуги народа Беорна и великих Орлов, мы освободили от орков и варгов все дороги, все могут вздохнуть спокойно, и люди, и гномы, и даже лихолесские эльфы, так что по очищенным путям к нам вновь потянулись вереницы торговых телег. Дети специально напрашиваются с родителями в долину, чтобы посмотреть на Гору и ее народ, что неудивительно, людской век так короток, эти дети знают о гномах лишь по легендам да старым песням, что их бабушки и дедушки иногда споют у камина. Я не раз уже наблюдал, как эти маленькие сорванцы сбиваются в кучу и шумной ватагой нападают на какого-нибудь одного гнома, волей случая оказавшегося на поверхности, и умоляют дать подергать за бороду или что-нибудь посмотреть. Некоторые оказываются настолько наглыми, что обрывают с чужой одежды лоскуток на память, и даже не особо скрываясь, главное, успеть убежать подальше. Признаться честно, я и сам уже успел обнаружить оборванный край у своего плаща! Боюсь даже представить, что было бы с тобой, Бильбо Бэггинс, увидь они хоббита впервые в своей жизни, представителя народца, о котором они и узнали лишь после Битвы. И это все дети Эсгарота, стоит ли упоминать новых жителей Дейла. К слову о Дейле и Озерном городе, за все время переписки я практически ничего не рассказал тебе о наших ближайших соседях, а о Эсгароте и словом не обмолвился, впрочем, и ты особо не спрашивал. Дейл, как я уже упоминал, с чистого листа отстроили заново, и теперь улицы его снова полны шумом голосов и смехом, над домами вьется дым, и запах выпечки, и крутятся золотые флюгера. Все люди, что нашли приют во время зимних буранов под сводами Одинокой Горы, уже расселились в своих новых домах. Ремесленники обживают мастерские, беспрестанно работают кузни, город дышит и с каждым днем оживает все больше. Эсгарот так же вновь подняли из пепла, в который его обратил проклятый Смог, и во многом по нашей вине, так что теперь он как и раньше сияет прекрасной жемчужиной в окоеме Долгого озера. Ты интересовался, где Фили и Кили. На самом деле, я и сам не всегда знаю. Они не сидят на месте, бегают между Горой и Дейлом, им всюду нужно успеть и помочь. Не могу сказать, что не горжусь ими, но порой мне начинает казаться, что даже при всей гномьей выносливости они переусердствуют, и пора напомнить, что они сделаны не из камня. Балин и Двалин так же с головой ушли в работы и все с ними связанное, впрочем, как и все мы; что до Бомбура, он решил не претендовать на пост главного королевского повара, ибо боится, что новые обязанности учинят препятствие его обязательному ежедневному трехчасовому сну, что, к слову,не мешает ему уничтожать дворцовые запасы, как малый отряд. Что действительно интересно, как там поживаешь в родных краях ты, дорогой Взломщик? Весна для вас действительно приносит жизнь, расцвет, так как же она повлияла на вашу размеренную жизнь, как ты обустраиваешь свой быт в связи подступившими полевыми работами? С уважением и ожиданием ответа, Торин Дубощит, Король-под-Горой." Бильбо улыбается. Бомбур, Бомбур... Да все они хороши, эти старые добрые гномы. Бильбо думает, не допустил ли он стратегическую ошибку, забыв поинтересоваться у Торина о делах в Дейле и, в первую очередь, в Эсгароте. Ведь Король так до сих пор и не знает, что в отличие от него самого, его поданные и одновременно близкие друзья, разделившие с ним все тяжести похода, гордого молчания не хранили и поддерживают с хоббитом теплую и постоянную переписку, ну, практически все. Больше всех, конечно же, Балин, милый Балин, письмо от которого пришло не далече чем неделю назад, и который как раз таки рассказывает мистеру Бэггинсу о всех событиях поблизости от Одинокой Горы. Зато письмо Дубощита прояснило наконец, почему от Фили и Кили нет вестей вот уже практически два месяца. Бильбо садится за ответ, что так нетерпеливо ждут. "Хорошего дня, Торин Дубощит, Да, Природа не устает радовать нас, и в первую очередь себя, каждый день! Она нынче словно прекрасная девушка, молодая, звонкая и веселая, прихорашивающаяся перед вечерними танцами или встречей с возлюбленным пастушком, - надевает легкое и играющее на ветерке платье из изумрудных трав, в волосы вплетает венок распустившихся листьев и душистых цветов, украшает ими запястья, и стан, и щиколотки босых ног, солнце спускает прозрачной накидной живого золота себе на плечи, лучи расшивает узорами по широким рукавам; белоснежные кучевые облака - дальние путники из невиданных земель, дети волшебных созданий - венчают ей чело звездою в свежесорванном венке, а перистые оседают на ресницах. Она кружится и смеется, и свет, цветы и травы падают с ее волос и рукавов на нас, осыпаются с развевающегося подола, и если зайти в потемневший лес поглубже - можно слышать, как она танцует в звенящих родниках и песни поет на давно забытом языке. В такую весну можно ли ожидать чего-то хуже слишком широко разлившихся паводков? Да и не нужно это, порой мне кажется, что сидя по вечерам на своем крыльце и покуривая трубку, я могу различить, как тихо шепчет только что вернувшийся Норд хорошие вести с дальних берегов. Потому не может быть для меня ничего радостнее знать, какой неукротимой жаждой жизни дышит ваш край, как она разгорается и рвется наружу, как глубоко и размеренно, счастливо вдыхает очищающий воздух Гора. Я запомнил ее согбенной, неподвижной, погребенной в прахе; не могу даже представить, сколь не только величественной, но блещущей красками стала она теперь. И не серчай на детей, они - ваша главная награда, не золото и не драгоценные каменья, не сияющие латы предков или дары чужестранных королей, а дети - дети, которые могут теперь свободно играть в долинах и засыпать в открытых полях, утомленные милыми забавами. Стоит ли сожалеть о плаще? Если это, конечно, не был плащ очень внимательной и очень сварливой тетушки. И в этой ситуации, я улыбаюсь и окунаюсь в былое детство с головой так же, как и ты. Маленькие хоббиты тоже не дают нам покоя, за ними не уследить и не поймать, они словно юркие белки, и разве что орехами да сытным обедом после насыщенного дня их можно приманить домой. Впрочем, они лишь украшают наши дни, собирают первые травы и ягоды в лесах вместе со взрослыми, помогают в поле, ловят рыбу и строят воображаемые крепости из водяных мельниц. Нынче в Хоббитании настала славная пора от зимы и до зимы; привыкнув жить с Природой рука об руку, мы не просто созерцаем ее деяния, но принимаем в них активное участие: мы очищаем поля и долины от прошлогоднего мусора, не даем застаиваться рекам, поддерживаем все в чистоте, а Природа делится с нами своими плодами. Так что сейчас не только весь Шир, но весь наш в край в работе от мала и до велика, трудимся так же, как и вы у горнил печи и горных подземелий. Сам я живу все той же размеренной жизнью, о которой уже упоминал раньше - работаю в поле, облагораживаю родную нору, порой берусь за перо. Я раньше держался крепкой хваткой за уют и домашний очаг, но то была скорее приверженность поколенным устоям, правилам той жизни, что внушают нам с пеленок. Я никогда по-настоящему не думал, что можно жить по-другому, и держался за свой быт, как скряга держится за какой-нибудь дряхлый и измаранный лоскуток ткани - он ему и не нужен вроде, а расстаться с ним не может. Теперь все иначе, наше путешествие переменило меня. Я стал ценить родной дом, ценить в той же степени, что тяготы пути, потому что лишь после долгой дороги можно по-настоящему ощутить теплоту родного камина. И нынче наконец я могу сказать, что живу в миру с собой, и все благодаря походу, в который вы так счастливо меня втянули и изменили всю мою жизнь. Я рад слышать, что наши дорогие друзья не сидят без дела в праздной лени и скуке. Фили и Кили молоды, не думаю, что им стоит препятствовать, во всяком случае, сейчас их энергия направлена в мирное русло и приносит пользу. Действительно, я мало вспоминал о Эсгароте и Дейле, все больше захваченный Эребором. Стал ли Бард Лучник новым правителем предгорного города? Каков новый градоправитель Эсгарота? Ведомо тебе, сделали ли они что-нибудь с телом поверженного Смога Ужасного? С нетерпением и затаенной радостью ожидающий весточки, Бильбо Бэггинс." Когда Бильбо заканчивает писать, по дому проходит сквозняк. Он шелестит занавесками, пытается вырвать свиток у хоббита из рук и унести в распахнутое окно, перебирает страницы раскрытых книг, лежащих на подоконнике. Бильбо слышит, как на другом конце норы с тихим стуком распахивается плохо прикрытая дверь. Лето стоит на пороге.