Конечно не оставлю, глупый ты. Как я тебя такого оставлю?
— Мгх… Кто-то, кого можно было смело ненавидеть за это, резко раздвинул шторы в палате в характерным скрежетом сверху, на месте, где крепится ткань, этим самым заставив двоих парней недовольно простонать и зажмуриться. Яркий утренний свет ещё нежного, не пекущего, но уже ясного солнца ударил прямо в глаза, что, может, не очень приятно, но пробудило обоих. — Томас, Торд, вам пора вставать. Парни проснулись в одной постели, в обнимку друг с другом. Торд, конечно же, хоть и был сонным, и всё ещё немного слабым, хоть провод аппарата и висел с его руки, угрожая отпасть, держась на ненадёжном креплении, он всё ещё крепко обнимал своего возлюбленного, сонно улыбаясь. — Доброе утро, Томми… Только сейчас пепельноволосый вспомнил, что вчера у рогатого начался «приступ» из-за того, что Тому запрещали лечь с ним, ведь при фразе: «Томми, ты не будешь спать рядом?..» черноглазый сразу понял, что так лучше не делать, как бы странно, неудобно и даже страшновато это не было, доктор строго подметил: «Ему нельзя перенапрягаться, к тому же, койка не рассчитана на двоих, как и провода аппарата…». В итоге, они кое-как скрутились на кровати вдвоём, доктор смирился, услышав убедительные рассказы Томаса о том, что будет, если ограничивать его в этом плане. В доказательство, он показал замотанными бинтами руки, и рассказал о том, как Торд получил своё отравление более подробно. Да, болтать об этом левым людям было неудобно, но они, всё же — врачи, и пусть знают, с кем имеют дело. Так они и пролежали, вплоть до этого момента. — Мгх, доброе-доброе, — пробурчал ёж, зевая и потягиваясь на кровати руками к потолку, как он обычно это делает. Обычно, у парня по утрам всегда немного раздражённое и ворчливое настроение, к этому просто стоит привыкнуть, что давно сделали Эдд и Мэтт, возможно, даже красноглазка, но болезнь этого не показывала… Том задумался над этим всем, чисто на миг, на секундочку. Задумался над тем, как он, всё таки… скучает? Да, он скучает. Скучает по Торду. Нет, не по тому психу, что лежит рядом, а по Торду… После переезда он ещё как-то справлялся с этим, не особо проявляя свою небольшую, но всё же тоску, может, она просто вызвана жизнью в одном доме, это как когда у тебя разбивается ваза в зале, и ты не то чтобы сильно скучаешь, но тебе иногда не хватает её, смотря на пустую полку. Такими же словами можно было описать и их отношения. Возможно, они не любуются друг другом, не слишком много разговаривают, кроме ссор, но, всё же, ощущают какую-то привязанность, хоть и слабую, и странную для них, но такая есть, и всегда была. Раньше, черноглазик оправдывался именно этим, мол: «Ну, скучаю я, и что? Просто не хватает, как вазы, ибо жить нужно было в одном доме. Не на кого покричать, поссориться, не из-за кого побухать, Эдда раздразнить… Тоже мне.» А теперь он жалеет. Жалеет за всё то, что так глупо потерял, просрал, в его понятии. Да, было горько осознать потом, что рогатый всё это время лишь притворялся ради него, и на самом деле все эти чувства не были правдивы из-за сраной болезни, но иногда Эго яростно винит себя даже за утрату такого притворства. Хотелось бы мне, чтобы он так подольше притворялся… А я подольше верил… Ух, новый уровень эгоизма — есть. Всё, что он имеет сейчас — лишь отголосок того, что он когда-то имел в своих руках. Интересно, когда у него началась эта самая болезнь?.. С какого момента я начал всё жестоко просирать и даже не замечать этого? Психолога мне. Срочно. Так Томас попытался отвлечь себя от ненужных сейчас, чрезмерных даже, размышлений, что вышло плохо. Надо же заговорить с рядом стоящими, в конце-то концов. Мужчина медленно встал, слегка оттолкнув от себя заболевшего. Уже с самого утра чем-то опечаленное, но с виду хмурое, лицо с уже чёрными мешками под глазами, подросшей щетиной, продолговатым острым подбородком, растрёпанными и уже жирными волосами, он подошёл к зеркалу. Как всегда прекрасен и независим. Хотелось бы мне иногда любить себя так, как делает это Мэтт… Обычно, он похожего рода фразы говорил в голос, но тут есть «чужаки». Чужаками он считал всех кроме своей собственной комнаты и, возможно, Эдда, частично, да, как-то так. Ему действительно не хватало того «не чужака», но наш одинокий волк, даже спустя столько жизненных уроков, этого не признавал. — Его состояние стабильно, — сразу перейдя к делу, сообщил мужчина в белом халате. — Ему нужен завтрак, заодно проведём анализ кала. Торд, молниеносно догадавшись, что это будет стоить денег, начал отказываться. — Нет-нет! Я не голодный, правда- — Хорошо. На счёт оплаты, всё будет, — Томас также молниеносно понял стратегию больного. Эта чушь в виде ловдисиса не должна мешать его лечению от отравления. Да, это именно то, для чего он тут. Он обязан сделать всё, чтобы это не мешало здоровой жизни красноглазого, хотя, это звучит глупо, ведь он уже изначально больной, ну, вы поняли, о чём я. Сейчас в палате был только старший доктор, интерн, похоже, занят другим. Как только мужчина в форме заикнулся, чтобы что-то сказать, его тут же перебил какой-то тяжёлый скрежет. Только спустя пару секунд все поняли, что это — хеви металл, который стоял на гудке черноглазого, который сразу же метнулся рукой в карман и достал заигравшее устройство, немного неловко оглядываясь, и наконец нажимая пальцем «принять вызов». — Да, Эдд? — Привет, Том, как вы там? — Мхм, ну, только проснулись, сейчас будет завтракать, и сдавать анализ кала. — Ох, хорошо, я как раз звонил на счёт этого. Ну, я имею в виду, завтрака, а не- — Я понял, хех. Тогда, приходите, я думаю, можно в любое время, — с утверждением парень обернул русую голову на доктора, как бы делая из него и вопрос одновременно, на что получил одобрительный кивок, — в крайнем случае, на вахте оставишь. — Ага, мы с Мэттом заодно придём, проведаем вас, может. Ну, через ближайшие часа два-три будем, ничего ведь, или раньше придти? — Да нет, можешь идти когда захочешь. — Ладно, тогда до скорого. Пусть выздоравливает, а ты — не болей! — Ага, до ско- Хотел Том уже попрощаться, как тут мужчина, полушёпотом, что-то вспомнил. — Кровь, у вас ещё остались те бинты? Те которыми он отравился? На экспертизу принести… Ёж, обернувшись, кажется, всё понял, и тут же объяснился уже немного озадаченному Эдварду. — Можешь найти и принести те бинты, которые он лизал, в больницу? Надо на «экспертизу»… — Ах да, конечно могу, конечно! — немного заметался янтарноглазый, ведь он даже не знал, где те искать. — А, нет… Я же выбросил их в мусор. Пепельноволосый с обломом в тоне вздохнул. — Ох, точно… — Ладно, ничего, нет так нет. Давай, удачи вам там. И Томас резко сбросил трубку, не дождавшись ответа. Он так почти всегда делал, и это, временами, сильно раздражало шатена. Торд же, тем временем, просто мялся на койке, что-то рассматривая в ней, похоже, простынь, которая своей белизной не привлекала никакого внимания. Тот краем уха слушал разговор его любви с Эддом, и сделал вывод, что речь идёт о нём или о чём-то с ним связанным. Значит, Томми волнуется… За меня… Норвежец опустил голову к постели слегка улыбнулся, прикрыв глаза, будто в блаженстве. Даже слова парня в синей худи предоставляли ему удовольствие. Доктор же, тем временем, с неким неудобством кидал взгляд то на Томаса, то на больного. — Хмх, ладно. Тогда, скоро Джош должен принести завтрак Торду. Как я понял, и ваш друг скоро придёт? Похоже, врач имел ввиду того самого интерна по имени «Джош». Ну, а может, ещё десятки других работников больницы. Кстати, об именах… — Ох да, а как ваше имя, доктор? — Тайлер, Тайлер Пенксон.***
После самого обыкновенного, можно сказать, даже скупого завтрака, который Торд запихивал в себя из-за укоризненного взгляда Тома, прошёл уже почти час. За это время ничего необычного не наблюдалось, аппараты уверяли окружающих в стабильности пациента. Черноглазый выглядел уставшим. Он просто сидел рядом, рассматривая пол. Не смотря на хороший крепкий сон, он уже успел изнемочь, больше морально, чем физически. Почему-то именно в эти дни его больше всего мучили мысли о болезни его приятеля, о её последствиях и причинах возникновения. Наконец, он, после всего случившегося, начал испытывать большую жалость к парню, такую большую, которую не испытывал никогда ранее. На незаконченные главы и дедлайн было уже почти всё равно, он позвонит сегодня вечером и объяснится своему заказчику. Возможно, его зарплату урежут, возможно, вообще откажутся от труда, проделанного им, но пусть они идут нахуй в таком случае. Дописать он всегда успеет, а вот с Тордом он опоздал чуть ли не на двенадцать лет. Норвежец держал рядом сидящего за руку, они всё ещё были замотаны вчерашним бинтом, который так никто и не поменял. Тот уже успел испачкаться и пропускал кровь, отливая красным цветом. Боль жгла перебинтованного в области рук каждый раз, когда он делал ими малейшее движение, но уже было без разницы, за эти два дня буквально привык чувствовать боль. Поскольку сейчас состояние больного было спокойным, он не раздирал руки британца, как тогда, когда они ездили в больницу впервые, а просто овивал её своими пальцами. Мужчина и парень в белых халатах стояли неподалёку, что-то записывая, обговаривая на своём докторском языке. Больше такой вот рутинной, письменной работы пало на молодого доктора, второй просто проверял труд того, изредка поглядывая сквозь линзы очков на своих пациентов. Только сейчас он заметил, в каком состоянии руки Тома. Точнее, он видел бинты ранее, но обратил на это внимание только сейчас. — Томас, вам стоит перебинтоваться. — Знаю. — Идите сюда. — Но у меня нет бинтов. — Вы в больнице. — И денег тоже нет. — Это бесплатно. Тайлер подозвал черноглазого к себе рукой, уже доставая из тумбы перекись и бинты. Красноглазый внимательно наблюдал, лицо его было нахмурено. Ёж это заметил и сразу всё понял. — А может ли Торд перебинтовать меня? — Ну, если он может, конечно, — доктор ответил с явным предостережением в тоне, будто хотел добавить: «Но я бинтую лучше!». — Вы не подумайте, что я в вас сомневаюсь, как говорится, «причина не в вас, причина во мне», — с сухостью в тоне, будто читая мысли, произнёс тот. Заболевший широко распахнул глаза. Томми отказался от помощи врача, чтобы получить… Мою? — Ах, я вас понял. Тогда на здоровье, вот. Мужчина протянул тому обмоченные в спирте марлевые куски ткани, как раз два, для правой и левой руки. Тем временем русоволосый норвежец осторожно взял те со сверх аккуратностью. Томми ради него пошёл на жертвы, так что он должен оправдать их в тройном размере. Парень начал трепетно и немного напряжённо обматывать бинт вокруг руки, даже слишком трепетно, не затягивая как следует. — Можешь туже?.. — А-ах, да! Но, в результате, он натянул их туже, чем надо, но Томас стерпел это, скоро те сами по себе растянутся. Всё же, черноглазому было необычно ощущать такую заботу к себе. Каким бы больным психом Торд ни был, ему очень сложно поверить, что у того нет личности. Он, где-то в глубине души, всё ещё надеялся, что тот Торд жив, просто находится за огромным барьером, поставленным ловдисисом. Именно такие моменты, как этот, даже, если это всё лишь симуляция его мозга, даже, если Том это понимал, заставляли его ещё больше верить в это. — Спасибо… Том устало, но всё же улыбнулся. Но вот улыбка Торда засияла шире некуда, зрачки сузились, а глаза прищурились, что не смотрелось нормальным, но теперь именно так у него проявляется счастье, нужно привыкать. И если черноглазик уже начал, то вот доктора пребывали в тихом шоке, а на интерне это было видно ещё лучше. — Если вы закончили, самое время брать анализы… — мужчина решил прервать неловкий момент правдивой фразой.***
Не особенно хочется писать, а уж тем более читать о том, как прошла сдача кала, но, можно сказать, терпимо. Самым острым было то, что Тому пришлось за этим следить, из-за чего тот ещё полдня будет ходить с нудным и возмущённым лицом. Примерно так же было и со сдачей слюны. Но вот когда дело дошло до других процедур… — Мх! Прекрати! Когда врачу нужно было проверить состояние живота, точнее, пощупать в области торса руками в нужных местах, Торд уже начал «брыкаться». — Только Томми там можно! От такой фразы рядом стоящий Томас закрыл лицо ладонью и в смущении отвернулся. Тайлер поправил очки и усмехнулся, а Джош озорно хихикнул и кинул искру глазами в сторону смущённого. — Мы понимаем, Томас, понимаем. Красноглазый, тем временем, лишь недовольно пыхтел, уворачиваясь от рук доктора, что начало немного раздражать последнего. — Торд, можешь стоять ровно? Доктору нужно тебя проверить. — Но он же, он же… Ладно, если ты просишь. Парень, с героически страдающим, но терпящим лицом встал так ровно, как только мог, при этом задрав больничную рубашку как можно выше. Наконец, эта сценка смогла позабавить и краснеющего от стыда ежа, и тот пропустил краткий смешок. Дальше, нужно было выпить какую-то кислую жидкость и каждые десять минут дышать в один из четырёх пакетиков, врачи объяснили, что это нужно, чтобы следить за процессами в животе пациента, его «фауной». Труднее далась обоим проверка на глистов, вы уже, наверное, поняли, какая*. Но, как всегда, недовольный больной, который то и дело говорил «первым должен быть Томми, а не какая-то палочка!», был укрощён по приказу этого самого Томми и всё сразу улеглось. Но это не проходило без следа, и с каждой процедурой возмущение и обиженность, разочарование рогатого увеличивались. Это были пустяки по сравнению со следующим.***
— Я действительно обязан?.. — с уже слегка уставшим тоном, и больше с капризом произнёс заболевший. Он лежал на койке рядом с большим аппаратом, с множеством таблиц и большим экраном посередине. Сейчас было самое что ни на есть обычное УЗИ. Рубашка с парня была снята, а рядом стоял тот самый доктор Тайлер со специальной мазью в руках. Это гель, который нужно нанести на область паха, с его помощью они смогут «просветить» сквозь кожу и остальной путь к виду на желудок и кишечник пациента. Но проблема в том, что тот всячески отказывался это делать. — Ну хватит уже, как дитя малое! Лежи и не крутись!.. И тот сразу поник, опустив нос и усталые красные глаза. — Хорошо, Томми… — явно расстроенным тоном ответил тот и замер. Доктор непонятливо оглянулся на них двоих, но как только наклонился, чтобы начать процедуру, его остановили. — Стойте, доктор Тайлер… Давайте я. Такое заявление, мягко говоря, удивило всех присутствующих, особенно Торда. Последний не мог поверить своим ушам, и уже хотел бы порадоваться, но почему-то лишь наклонил нос к койке и слегка улыбнулся, покраснев. Скоро поймёте, почему. — Хорошо, Томас… Только помойте руки.***
Том стоит чуть ли не между ног у парня и держит в руках злосчастную мазь, готовясь нанести «первый мазок» не столь физически, сколь морально. Ведь, прямо перед ним, полуголый Торд лежит на койке красный, как помидор, и, скорее всего довольный, как никто другой на планете. Но в то же время, «якобы сильно смущённый», но Том давно знал, что в таком пошлом мозгу хентайщика сейчас нет и капли скромности, а делает он вид чисто ради него. Но, оно и к лучшему. — Если не хочешь, Томми, не над- — Лежи, пока не передумал, — отрезал новоиспечённый доктор и начал мазать веществом у паха парня массирующими движениями, как ему и сказал мужчина в белом халате, который сейчас на пару с интерном внимательно наблюдали за происходящим, мало ли, вдруг что не так пойдёт. И тут всё сразу стало понятно. Торд прикрыл красные глаза и, слегка съёжившись и покраснев, явно перебарщивая, простонал. Британца это ещё как шокировало, из-за чего тот в который раз за день покраснел и раскрыл свои чёрные глаза-дыры широко-широко. А врач лишь обернулся на интерна, что уже улыбался тому, сдерживая смех, что заставило их обменяться озорными взглядами. Всё же, им попались очень интересные пациенты за всё время. Всем стало ясно, что норвежец выбрал именно этот момент подходящим, чтобы попытаться соблазнить свою любовь таким образом. Хочется заметить, что гель этот был прохладным и пах чем-то приятным, что сопутствовало обострению обстановки. Лёгкие движения по торсу карамельноволосого слегка скользким веществом, через которое можно ощутить не менее скользкие пальцы его возлюбленного, которые делали неловкие мазки в области живота норвежца, от которых тот воротил нос, слегка постанывая и краснея, явно преувеличивая в этом плане, отдав волю инстинктам, отнюдь не облегчая бремя Тома. От такого зрелища парень в синей худи вздрагивал и ещё сильнее смущался, ведь это, само по себе, очень странно и неловко, а когда на тебя смотрит не только покрасневший интерн, а уже и взрослый мужчина, со скрытым возмущением поправляя очки, это становится ещё в сотню раз хуже. Почти к концу недолгой процедуры, Том отошёл от больного, и только сейчас заметил, что у того стояк. А красноглазый, лишь продолжал «смущаться», и потирал одним коленом другое, отворачивая красный нос в сторону. Черноглазый был настолько смущён, что уже рефлекторно сделал фейспалм, таким способом пытаясь скрыть свое лицо. Но ладонь тут же приклеилась вязким веществом. Только сейчас он вспомнил, что его руки всё ещё в геле. — Блять.