маргения, август и чай

— рита, давай! рита вздрагивает., а потом машет ей ладонью и усмехается, и женя почти слышит то, что она говорит одними губами: «конечно, я, блять, смогу!» она с трибун смотрит за тем, как рита, чуть не высекая искры, разворачивается на середине льда — а потом поднимает обе руки, сжимая кулаки так крепко, что женя уверена — у нее проступают вены, — и кричит что-то, что не разобрать за криками толпы, приветствующей русскую фигуристку. женя знает, что рита кричит — и поэтому прячет пылающее лицо в ладонях. рита катается так же, как живет — резко, рвано, как ножом ударяет под ребро, как бьется ее сердце в груди от хорошего проката: отрывисто, часто, неистово почти. рита катается, как королева катка, и она и правда королева — во всей россии ей нет равных. у риты и музыка такая — дерзкая, кричащая на сотни разных голосов: «смотрите! смотрите, как вы ошибались!» рите говорили, что фигурное катание — не ее, что с ее агрессией и энергией лучше в бокс или футбол, но рита настояла на своем и утерла всем носы. женя уверена — ангелина евгеньевна гордится ею. рита подошла к ней как-то и сказала: «эй, а давай возьмем песни из одного фильма? что скажешь?» женя согласилась — и они взяли «величайшего шоумена». и если рите ближе были зажигающие трибуны «the greatest show» и «this is me», и выбирала рита между этими двумя довольно долго, то она, каждый раз пересматривающая фильм только ради дженни линд, определилась сразу: ее программа под «never enough» как раз следующая после той, что рита катает сейчас, и выступления итальянки марго, с которой рита успевает ссориться настолько часто, насколько и с ее рыжим русским тренером. она с замиранием сердца следит за тем, как рита выполняет каждый из прыжков — безупречны даже сложные четверные, и, услышав финальные аккорды, она довольно выдыхает. она спускается так быстро, как только может, чтобы застать риту в объятиях ангелины евгеньевны. она ждет оглашения результатов неподалеку, стараясь не попадать в объективы телекамер, а потом просто машет ей рукой. рита позволяет обнимать себя, пусть и смеется чуть задушенно. — молодец, — шепчет она. — рита, ты такая молодец. рита хмыкает — и прижимается щекой к ее плечу. — могу и лучше, — просто отвечает она. — должно же быть что-то выше первого места, да? они смеются — и сталкиваются лбами. до ее собственного выхода остаются считанные минуты. будет мало, шепчет песня шорохом ее коньков по гладкому льду, будет мало — и софитов, и звезд с неба, и золотых гор. всего этого неистово будет мало для того, чтобы показать, насколько она гордится ритой — и насколько отчаянно тянется за ней. тройной аксель с касанием рукой — обидный вычет, падение при четверном тулупе — вычет, а ведь это ее самые драгоценные прыжки. она знает: рита смотрит, рита все прекрасно видит, рита матерится, стискивая зубами кулак, чтобы не заорать во все горло. она знает: рита подбежит к ней еще до объявления ее никчемных результатов, утащит в объятия, непременно отсчитает, а потом примется расцеловывать лицо, успокаивая больше себя, чем ее, — и непременно наплевав на камеры. она знает: рита будет стоять не пьедестале, сжимая в руке золотую медаль, а потом, плюя на всех и на вся, наденет медаль на нее, утаскивая для общего селфи в инстаграм, потому что: «засудили жеку вот и все. у нас с ней медаль одна на двоих, а кто не согласен — тот идет туда, куда ангелина мне запрещает всех посылать во время интервью». ну, а пока — им обеим будет мало. рите — ее любви и ласки, ей — возможности объясниться с лучшей фигуристкой россии чем-то кроме коньков.