(b)romance

      Джисон лежит на кровати, закинув ноги на стену, так, что его голова почти свисает вниз с матраса. Если бы Чан увидел, то обязательно сказал бы, что сейчас у него кровь прильёт в мозг и он станет дураком, но никого из старших в общежитии нет. Они ушли куда-то ужинать и потащили за собой Чонина, отчего в их общей комнате непривычно тихо и даже как-то пусто.       Несмотря на то, что они все вечно жалуются на отсутствие личного пространства, на то, что комнаты на четверых — это невыносимая пытка, а мытьё вдвоём в душе, когда нет времени соблюдать очередь — вторжение в частную жизнь, Джисон знает, что на самом деле никто не против делить с ним и без того узкую кровать, когда ему вдруг станет грустно или одиноко спать у себя, видит, как Чан украдкой улыбается, говоря им с Хёнджином перестать дурачиться в гостиной по вечерам и соблюдать тишину после десяти. Джисон знает, потому что сам ни за что не променял бы это всё на спокойную жизнь в родительском доме и собственную отдельную спальню. Он почти полжизни прожил в общежитии с одноклассниками, с другими трейни, а теперь вот со своими мемберами, и ему кажется, что по-другому быть уже просто не может. И даже если он иногда делает вид, что раздражается, если срывается на кого-нибудь из мемберов или если кто-то кричит на него, то им достаточно пары часов в студии, чтобы остыть, тихонечко прийти под утро к чужой постели, попросить прощения и уснуть в обнимку, потому что на самом деле никто ни на кого и не злился вовсе, просто иногда жизнь популярных айдолов из большого агентства немного отличается от нормальной. И Джисон ни капельки об этом не жалеет.       Поэтому сейчас он просто лежит на кровати и бесцельно пялится в потолок, пытаясь хотя бы заставить себя думать, что так наслаждается тишиной и спокойствием. Дверь в комнату приоткрыта, поэтому он не слышит, как Феликс тихонько пробирается из коридора и осторожно закрывает её за собой. Джисон вздрагивает от неожиданности, когда его кровать вдруг прогибается под весом чужого тела. — Ликс, напугал, — он улыбается и машинально протягивает руку, чтобы поймать чужую ладошку.       Феликс неопределённо хмыкает в ответ и ложится рядом, он дёргается от щекотки, когда Джисон начинает пальцами очерчивать линии на его ладони. — Хани, — Феликс закусывает губу и прерывается тут же, двигается ближе и носом утыкается Джисону в макушку, — Хани. — Чего надо? — Джисон смеётся и инстинктивно тут же прижимается к Феликсу. Он старается не показывать вида, что рад тому, что больше не придётся сидеть в одиночестве, но широкая довольная улыбка выдаёт с потрохами. — С чего ты взял, что что-то надо, — Феликс показательно сопит и сильнее сжимает Джисона, обнимая двумя руками за пояс. — Просто так, Хани и всё.       Джисон копошится и выворачивается в чужих объятиях так, чтобы смотреть в лицо Феликсу, и несильно щёлкает того по носу. — Не верю, знаю же, что Хани только когда что-то надо.       Феликс молчит, только сопеть начинает громче и прячет глаза, носом утыкаясь Джисону в плечо. — Ну? — Джисон осторожно гладит Феликса по спине и хмурится, потому что замечает, что того явно что-то беспокоит. — Что такое, Ликс? Ты же знаешь, что можешь мне рассказать всё, что угодно, да?       Феликс молчит ещё долго, только дышит часто и громко, а потом резко выпутывается из объятий и садится напротив Джисона, подтянув колени к груди, нервно комкая рукава своей домашней толстовки. — Я просто… хотел кое-что спросить... короче, — Феликс кусает губы и жмётся к стене, он закрывает глаза, делая глубокий вдох, будто бы собираясь с мыслями. — Это, наверное, личное, так что ты можешь не отвечать.       Джисон только сильнее хмурится и вскидывает брови непонимающе. — Не глупи, Ликс, ты чего, — Джисон легонько толкает Феликса в плечо, дует щёки и наклоняет голову вбок, от чего сразу становится похож на смешную мультяшку.       Он улыбается так, как умеет улыбаться, кажется, только Хан Джисон: нежно и как-то обезоруживающе, так, что ему сразу же хочется доверить свои самые сокровенные секреты, рассказать то, чего ещё никому в жизни не решался, и открыть все тайны этого мира.       У Феликса получается сказать не с первого раза, голос не слушается и дрожит от волнения или смущения, он нервно облизывает губы и успевает десять раз проклясть себя за то, что вообще решил начать этот разговор, но всё же собирается с мыслями и почти шёпотом спрашивает: — Джи, а ты это… девственник?       Джисон несколько секунд непонимающе моргает, а потом в мгновение заливается ярким румянцем. — Я…       Феликс, кажется, паникует и оглядывается по сторонам. — Ты не отвечай! И забудь, я не это… не это имел в виду, — он уже было порывается встать с кровати, собираясь бежать и прятаться, просто надеясь на то, что Джисон каким-то чудом забудет последние пару минут и не будет до конца жизни считать его странным извращенцем.       Джисон реагирует быстро, хватает Феликса за обе руки и усаживает обратно на кровать напротив себя. Тот, возможно и говорит, что имел в виду что-то там «не это», вот только вопрос был всё же довольно однозначен и Джисону вполне понятен, просто сама мысль делиться чем-то таким интимным, о чём не принято обычно говорит вслух, заставляет его сильно смущаться. — Ну я, типа того… нет, — всё, что Джисону удаётся выдавить из себя, всё ещё смертельно краснея.       Феликс в ответ только смотрит и молчит, Джисон наблюдает за тем, как дёргается его кадык, когда тот нервно сглатывает, и как поднимается и опускается его грудь, он считает чужие вдохи и выдохи, чтобы хоть как-то отвлечь себя от напряжённой тишины, нарушаемой только их дыханием, почти слившимся в унисон, и жужжанием включённого кондиционера. На десятый выдох Джисон чувствует, что непременно должен объясниться, поэтому прокашливается, в отчаянной попытке заставить голос слушаться, и начинает неуверенно. — Ну, я… то есть, мы... тогда ещё были стажёрами и, ну ты понимаешь, так все делали, — Джисону отчего-то сейчас очень стыдно говорить о подобных вещах, хотя, раньше он даже не придавал этому особого значения; все знали, что стажёры время от времени занимались всякими непристойностями, внутри компании это не было чем-то необычным, хотя бы потому что они все подростки с физиологическими потребностями, одинаково ищущие простые способы их удовлетворения, так почему бы не помочь друг другу? — В общем, мы с… короче, было кое-что пару раз. — И как тебе? — Феликс смотрит так серьёзно, что Джисону становится ещё больше не по себе. — Ну… сначала немного противно, а потом вроде даже приятно, — Джисон опускает взгляд и добавляет вполголоса, — нуна говорила, что ей нравится. Феликс кусает губы и как-то разочарованно вздыхает, он уже немного жалеет, что вообще начал об этом говорить, но теперь, когда он зашёл так далеко, давать задний ход будет глупо. — М, понятно. А вы же… и целовались тоже, да?       Джисон как-то даже самодовольно хмыкает. — Конечно, как не целоваться-то. — Прям с языком, все дела? — Ага.       Феликсу вдруг кажется, что всё кругом становится странно тесным, стены будто бы сдавливают со всех сторон, а щёки горят так, что даже включённый кондиционер не спасает, только отвлекает механическим скрипом. — А ты только с девчонками, ну… это, — Феликс приподнимает брови в надежде, что друг его понял и ему не придётся произносить вслух.       Джисон было открывает рот, чтобы ответить, но слова будто застревают в горле, и он не может выдавить из себя ни звука, поэтому только быстро кивает и тяжело сглатывает. — Ого, а я думал вы с Минхо-хёном хотя бы целовались.       Феликс говорит так непринуждённо, будто это не он всего несколько секунд назад не мог произнести слово «секс», это застаёт Джисона врасплох, он давится воздухом и ещё долго откашливается, краснея и пытаясь сделать нормальный вдох. — Что? С Минхо-хёном? — Джисон кривится и выглядит так, как будто перед ним только что положили живого слизня или скользкую жабу. — С чего мне с ним целоваться, фу!       Джисон надеется, что вот сейчас Феликс наконец засмеётся, как обычно переведёт тему или пошутит о чём-нибудь дурацком, скажет, что-нибудь такое, как он умеет, неуместное, но разряжающее обстановку, и они просто забудут об этом разговоре навсегда, но тот только пожимает плечами и всё ещё выглядит серьёзным. — И что, тебе даже никогда не хотелось? — Феликс ёрзает на месте и смотрит так пытливо, что Джисону уже действительно становится трудно дышать.       Он только мотает головой и прячет руки в карманы своих спортивных штанов. Джисон вообще никогда особо не понимал концепции поцелуев, ему и девочек-то никогда по-настоящему целовать не хотелось, сама мысль о том, чтобы касаться своим языком чего-то в чужом рту его пугала и даже немного отталкивала, но поцелуи, вроде как, были обязательны, поэтому приходилось смириться и терпеть. — А мне бы хотелось, — Феликс смотрит исподлобья, нервно сжимая пальцами скомканное на краю кровати покрывало. — Целоваться с Минхо-хёном? — у Джисона против воли расширяются глаза и он испуганно хлопает себя по губам. — Да при чём тут Минхо-хён, забудь ты про него уже, — Феликс шуршит одеялом и подсаживается к Джисону ближе, так, что теперь они соприкасаются коленями. — Просто, мне с девчонками как-то никогда не нравилось, вот я и подумал что… мне просто хотелось узнать, каково это…       Феликс не договаривает, но Джисону уже не особо надо, у него наконец кликает в мозгу то самое осознание, и Джисон, как он есть, всё ещё по-детски любопытный и жадный до новых ощущений мальчишка, решает, что им совершенно нечем рисковать, правда же? Он наблюдает, как Феликс по привычке нервно прикусывает костяшки пальцев, смотрит всё так же из-под спадающей на глаза чёлки, и против воли опускает взгляд на его пухлые розовые губы, немного потрескавшиеся в уголках, но всё равно на вид мягкие, и, если уж честно, намного красивее, чем у всех девчонок, которых Джисон вообще когда-либо целовал. А Феликс, кажется, уже израсходовал весь свой запас смелости, поэтому всё, на что его хватает — это посмотреть на губы Джисона в ответ.       Между ними всегда было какое-то особенное понимание, это замечали все мемберы, шутили, что они умеют переговариваться силой мысли, и Джисон это чувствовал тоже, поэтому и сейчас, когда он осторожно наклоняется вперёд, убирает Феликсу за ухо его растрепавшиеся волосы, пальцами проводит по щеке и наконец прижимается своими губами к призывно приоткрытым чужим, он точно уверен, что делает всё правильно и так, как надо.       Феликсу кажется, что он на мгновение теряет сознание и проваливается в какую-то чёрную бездну, а когда приходит в себя, видит напротив, совсем рядом, запыхавшегося и раскрасневшегося Джисона, чувствует его тёплые руки у себя на бёдрах и его прерывистое дыхание на своей щеке. — Ну… как? — Джисона ощутимо потряхивает, и Феликс не уверен, от чего именно, но он всё равно хихикает, прикрывая рот ладошкой, потому что представляет, как Джисон точно то же спрашивал у нуны, которую впервые целовал. — Я, знаешь, ещё пока не понял, — Феликс теперь сам привстаёт на колени и подаётся навстречу всё ещё тяжело дышащему Джисону, соединяя их губы в уже более смелом поцелуе, запуская руку в его мягкие волосы, чуть подталкивая, заставляя опуститься на спину. Он нехотя отрывается и садится на чужие бёдра, ладонями упираясь в грудь. — Ну, как? — Феликс спрашивает шёпотом и улыбается.       Джисон пальцами трогает приятно саднящие губы и поднимает взгляд на нависшего над ним Феликса. — Ты прав, так сразу и не поймёшь, — он тянет Феликса на себя, поймав за ворот толстовки, и снова закрывает глаза.       Возможно, концепция поцелуев становится обоим более понятной.