Вдали великое солнце восходило над землями прайда, окропляя ландшафты золотистыми оттенками. Тёмно-синие облака, почти невидные в иссиня-чёрном небосводе, переменились на белоснежные, а само небо за это время стало светло-голубым. Ветер, лёгкий совсем, малость трепал бордовую шерсть хищницы, в то время как в озорных глазах уже не такой молодой львицы блеснул всё ещё детский огонёк минувшего любопытства. Тихомолком мурлыча, она, лежа у извилистой речушки, блаженно опустила потяжелевшие тёмные веки, при этом ощущая такое желанное единство с окружающей её природой. Над нею, прикрывая от палящих лучей августейшего солнца, сгорбилось старое дерево величественного баобаба, кривыми ветвями и изумрудными листьями создавая над ней тень. Закрытыми очами она, улыбаясь, вдохнула горсть свежего воздуха, как вдруг услышала рядом с собой чьё-то ворчливое фырчание. Приоткрыв глаза, львица еле слышно, но всё же звонко захихикала.
— Что такое, милый? — вкрадчивым и елейным фальцетом спросила дикая кошка, устремив созерцание багровых глаз на лежавшего визави юношу. Тот, растянувшись всем гибким телом, уткнулся носом в мокрые камни, всё ещё будучи недовольным.
— Жизнь несправедлива, — между тяжелым вздохом флегматично вторил молодой лев, отведя невозмутимый взгляд куда-то вдаль, туда, наверное, где виднелся малахитовый горизонт да высокие баобабы. — Особенно к тем, кто никем по жизни не является. Просто… Просто лев, как я. Лев, не имеющий в жизни никакого значения.
— Это… не так уж и плохо, — попыталась утешить его светло-бордовая львица, к своему же сожалению замечая, как предательски задрожал голос от неуверенности. Будто она не верила своим же словам. — Ты не наследник, да, но это даже к лучшему. Тебе повезло в этой жизни, мой маленький Рудо.
— Я Скар, мама! — вновь повторял он одно и то же, назубок выучив эту фразу с того момента, как мама наотрез отказалась так его называть. — Скар! И с чего это ты зовешь меня, уже вполне взрослого льва, «маленьким»? — с недоверчивым прищуром пророкотал тёмно-рыжий лев, конечно же, получив в ответ нечто вроде «ты для меня всегда будешь маленьким». — Да уж, «хороша» моя жизнь: тень своего брата, который займет трон после смерти отца, не самый любимый член в этом прайде, да ещё и Сараби вдруг взяла и в наглую меня бросила, пока я был в плачевном состоянии. Сразу же пошла к Муфасе.
— Для меня ты навеки останешься моим милым Рудо, а не этим страшным Скаром. Что касается твоих жалоб, то… Не злись на неё, — покачала головой Уру, всё ещё припоминая истошные крики в тот день, когда её младший сын совершенно случайно заметил то, с какой благодатью нежилась его же львица в стальных объятиях его же брата. — Возможно, что это значит, что она с самого начала была предначертана Муфасе, а не тебе, а ты… Ты всегда можешь найти кого-то другого. — королева заметно расплылась в лукавой улыбке. — А что насчет Зиры?
Скар моментально дернулся, услышав из её уст имя своей лучшей подруги, будто мама забыла, что упоминание о ней было на данный момент болезненным для него. Лев зажмурил глаза.
— Она ушла, — как можно более безразлично бросил в ответ черногривый, сжимая клыки от досады. — Наверное, навсегда… Что ж, скатертью дорожка этой ведьме.
— Не говори так, Рудо, — будто не замечая, как снова нахмурился её сын от своего старого имени, без укора ответила Уру. — Она твоя подруга, так цени же её дружбу, попытайся простить за тот случай. Зира не хотела унизить тебя в тот день при брате. Ты же знаешь, что она пыталась за тебя заступиться.
— Нечего было ей лезть туда, куда её не просили! — сердито рявкнул насупившийся Скар. — Я бы прекрасно справился и без её необдуманных высказываний. Мало того, что она полезла во всё это без моего разрешения, так после того, как я отчитал её, она ушла так, будто я виноват во всём случившемся. — он нервно забил хвостом, параллельно очертив когтями серые линии на камне, как вдруг лик его смягчился. Через секунду он приобрел и некую печаль. — Но… Я всё равно надеюсь, что она вернется. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через неделю или месяц. Хоть через год, но я всё равно буду ждать.
— Мне всегда казалось, что вы хорошо смотритесь вместе, как пара, — мечтательно протянула Уру, хихикнув при виде удивленного выражения морды Скара.
— Мы с ней просто друзья!
— Да-да, конечно, я тебе безусловно верю, — протянула якобы задумчиво королева, аккуратно привстав с камня и подойдя вплотную к сыну, дабы уткнуться в копну его чёрной гривы, ещё не выросшей до конца. — Послушай меня, сынок, ты не станешь королем, да. Но знаешь, в чём истинное значение этих слов? Ты не станешь королем здесь. Именно здесь. Ты можешь отправиться в далёкий путь, чтобы создать свой собственный прайд, или же влюбиться в наследницу других земель, что автоматически сделает тебя королём другого прайда. Необязательно править именно тут. Я хочу, чтобы ты стал королём. Ты умен, очень умен, и это твоё главное оружие. Я верю в тебя… Рудо.
— Я Скар!
Скар.
«Самый настоящий Скар, — невесело подумал король, идя по округе прайда, где он ещё гулял в детстве в компании отца и брата. — А Рудо… Рудо умер давно, когда все оказались предателями. Мама, а ты помнишь, как говорила мне, что я не стану королем Прайдленда? Посмотри же, вот он я, твой младший сын, управляю этими землями. Я! Не Муфаса!»
Лев бессильно откинул от себя попавший ему на пути камушек, что несколькими столкновениями с пожухлой травой отрикошетил в сторону. Всё вокруг было унылым и непримечательным, а воспоминания о матери, кончина которой сыграла своеобразную роль в его жизни, заставила почувствовать некую тоску по семье. Иногда Скар думал, что ему не хватало всего этого: мелодичного голоса мудрой матери, одобряющего взгляда строгого, но любящего отца, и звонкого смеха единственного брата. Всё такое родное, близкое ему, ставшее в какой-то момент чужим.
Скару казалось, что он сейчас находился в том самом месте, где был когда-то давно. Вокруг — высокие финиковые пальмы, гладь зелёной травы, да булыжники, а на одном из них — его мама, на тот момент ещё живая, без рога буйвола в истекающей кровью груди. В какой-то момент он четко услышал её голос, такой близкий, но в первый раз для него прозвучавший с укором, которого он ни разу не слышал от Уру. Громкий такой возглас, что в ушах гудело, а ему самому, точно львёнку, хотелось спрятаться где-нибудь, прикрыв лапами голову.
— Что происходит, Скар?!
Хриплый голос матери стал более молодым, а вскоре туман прошлого рассеялся, позволяя увидеть перед собой уже другую львицу. Вовсе не похожа на Уру, думал король. Не похожа на ту веселую и добрую королеву, не похожа на его мать.
— Скар, — вновь позвала его вставшая перед ним Сараби. — Я спрашиваю тебя в последний раз: что происходит?
Король, разглядев её в этом сюре, выпрямился и нахохлился.
— А какая тебе разница? — ядовито, точно он пытался уместить всю всепоглощающую ненависть в эти слова, прохрипел Скар. — Ты должна была сейчас быть на охоте, Сараби. Зачем пришла ко мне?
— Я-то как раз и была на охоте, как и остальные львицы. Мы поймали окапи, — процедила бывшая королева, пронзая взглядом правителя. Янтарные радужки загорелись неистовым огнём, стоило ей увидеть брата своего мёртвого мужа, — но твои паршивые ублюдки отняли у нас добычу прямо во время того, как мы ели.
— Эти «паршивые ублюдки» члены нашего прайда. Сами виноваты, что всё так вышло! Если бы вы с самого начала согласились охотиться для гиен, то ничего этого не происходило бы, — нарочито-небрежно рыкнул черногривый, как вдруг смягчился, осторожно спросив: — Или ты хочешь сказать, что вас мучает голод?
— Нет, все наелись, и…
— Тогда что ты хочешь от меня? Вы сыты, не биты, в безопасности, ваши дети при вас. Чего ещё вы хотите от меня?
Смотря на Скара, повернувшегося к ней спиной и засеменившего куда-то, песчаная львица тягостно вздохнула… А в следующую секунду уже не выдержала:
— Мне нужна твоя помощь, Скар!
Ошеломленный король, сцепив клыки в оскале, в сию минуту резко повернул голову к охотнице.
— Я?! Тебе?! — в не себе от ярости воскликнул он, и Сараби заметила даже, как взъерошилась тёмная шерсть поджарого льва. — После того, как ты поступила со мной?! Как предала меня, уйдя к Муфасе?! Да не бывать этому!
— Как ты можешь быть таким эгоистом?! — воскликнула ошарашенная Сараби. — Я любила его! Я не могла заставить своё сердце любить другого и подавить чувства! Скар, помощь нужна даже не мне, а прайду! Гиены наглеют. Сегодня шайка Банзая хотела напасть на нас. Ты хоть понимаешь, какая опасность это была для львят?
— Гиены… Напали на львиц?! — яростно рыкнул Скар, однако тут же, шелохнувшись, выдохнул, вновь натянув на себя маску спокойствия. — Ну, а чего ты хочешь от меня?
— Как это «чего»? — удивилась дикая кошка, склонив голову на другой бок. — Ты же… Они ведь слушаются тебя! Поговори с ними, запрети так поступать с львицами.
— Вот как, значит, — плутовато произнес Скар, усмехнувшись, и тут же, цокнув, бархатистым баритоном продолжил: — Ну, допустим, помогу я вам, но… А что мне будет за это? Неужели простое «спасибо»? Ох, благодарю, Сараби, но я по горло сыт твоими «спасибо». Блесни оригинальностью.
— Ты серьёзно?! — взревела хищница, готовясь проредить когтями нахальную морду короля. — Дети могут погибнуть, а тебя собственная выгода волнует?!
— И всё же, конкретнее про ожидающую меня награду, дорогуша. Что я получу в качестве того, что я поговорил с гиенами и оказал вам услугу?
Матерая львица издала утробный рык, но, не в силах поступить иначе, склонила голову в знак подчинения. Позор, думала Сараби. Не так давно ещё Скар, проклиная и себя, и её, был вынужден это делать ей.
— Всё, что ты захочешь, — отрешенно ответила она, прикрыв глаза на мгновение от стыда.
— Всё, что я захочу? — властно и алчно переспросил король, до скрежета довольный сложившимися обстоятельствами. — Какая великая цена за ваших молокососов. Прямо всё-всё? Даже спеть шуточную песенку про львов и гепардов на могиле моего братца?
— Не смей отзываться так о моём муже, Скар! Ты не знаешь меня в гневе.
— Ох, Сараби, — слащаво и не без издевки протянул Скар, качая головой. — Зато я, ко всему прочему, знаю твою истинную сущность, и поверь: уродливее я ничего в этой жизни не видел.
Львица осклабилась, испепеляя ненавистным взором короля, стоило ей услышать последнюю реплику в свой адрес. Скар же коротко хохотнул при виде её гнева.
— Если ты не бросаешь своих слов на ветер, если ты и горы для меня готова свернуть, лишь бы прайд был жив и невредим, то я поговорю с Банзаем и решу этот вопрос. Ступай, Сараби. Тебя наверняка заждались.
И он, развернувшись, засеменил в другую сторону. Львица, недолго смотря ему вслед, скоро побрела прочь. На душе был страх от неизвестности.
***
Неподалёку от скалы предков, в тумане ночного сумрака, отдыхал прайд. Львицы вылизывали своих детёнышей, отвечая на вопросы, которые возникали в детских умах. По типу: почему днем солнце светит, а ночью нет, почему капает дождь и прочее. Лишь Налу интересовало одно: есть ли на небосклоне звезда её друга Симбы, ушедшего в мир иной. Львёнок скучал по нему. Скучала и тосковала по их сумбурным играм, по их разговорам о том, кем стала бы Нала, когда Симба взойдет на престол, по их постоянным ловушкам для няньки Зазу… За время, прошедшее после смерти короля и принца, Нала не смеялась. Она не играла с другими львятами, потому что ей не было интересно с ними. Она то и делала, что молчала, изредка отвечая на вопросы окружающих и задавая их самой.
— Мам, — спросила малышка у вылизывающей её спинку львицы, — а есть ли там звезда Симбы? — Нала кивнула на местами проглядываемые сквозь облака светящиеся точки. Она вспомнила, как Муфаса рассказывал им с Симбой про Великих Королей прошлого:
«Симба, Нала, я расскажу вам о том, что узнал от своего отца. Видите звёзды? Великие Короли прошлого глядят на нас с этих звёзд. Они помогают нам, живым, в трудные периоды жизни.
— И ты тоже там будешь когда-то? — спросил любопытный львенок у своего папы.
— И если станет одиноко, вспомните, что эти короли всегда помогут вам. И я тоже».
— Просто… — малышка чуть взгруснула, — он ведь не успел побыть королём… — она ткнулась своим розовым носиком в тёплую шею матери, желая скрыть слезы, предательски появляющиеся на глазах. Может, родной запах поможет успокоиться. Больно. Больно, обидно и пусто на душе. Нала не понимала, почему с ней такое происходило: ей было чуждо чувство любви, да и не знала она, что это такое!
— Нала, конечно Симба там, — мягко ответила львица, взглянув на темно-синюю синеву неба, — он хоть и не успел взойти на престол, но он был будущим королём по праву. Его звезда маленькая, каким он и был, но яркая, — Сарафина указала на небольшую звёздочку рядом с недавно загоревшимся облаком газа.
Львица своей мягкой родительской лапой обняла дочь, прижав к себе и стараясь успокоить разплакавшуюся львенку.
— Мам, так не должно быть! — всхлипнула Нала, стиснув зубы, — Он был слишком мал, чтобы умереть!
— Нала, дочка, я знаю… Знаю… но в жизни так бывает, и это, хоть и больно, но нормально, — Сарафина сама не верила в то, что говорила. Естественно, это не нормально! Дети и их родители не должны умирать так рано! Она лгала… Лгала белой ложью. Как все говорят: «ложь во благо», а львица-мать делала
все, чтобы как можно сильнее оградить дочь от всех «прелестей» этого алчного и преступного мира, полного несправедливостей. Она понимала, что Нала знает многое, чего бы в её возрасте знать не стоило. Вспомнив, какая была её маленькая дочь, когда были живы король и принц: игривой, весёлой, счастливой, и амбициозной. Она была
живой, а сейчас Сарафина поняла, что тогда погибли не только король и принц, вместе с ними умерли Сараби и Нала…
Пришедшая от короля Сараби прервала размышления дорогой подруги. На лице было написано: я боюсь.
— Сараби? — надломлено вырвалось из горла Сарафины.
Та бросила свой пустой взор на окликнувшую её львицу прайда и тяжело рухнула на голую землю. Львица-мать утешающе лизнула уже просто утомленную меланхоличную дочь, глазами сказав: «Сараби во мне нуждается». Нала украдкой посмотрела на тетушку, отреченно лежавшую на холодной земле, и кивнула матери, на что у той мило поднялись уголки рта.
***
— Хочешь поговорить? — спросил звонкий голосок.
Бывалая королева подняла глаза, а наверху её встретил заботливый взгляд зелёных очей Сарафины.
Та обошла Сараби спереди и легла слева, тихо замурлыкав. Когда желтовато-коричневая потерлась о шею песочной, то озадаченная выдохнула, еле сдерживая слезы:
— Я запуталась… Мне страшно…
— Что случилось? — мягко задала вопрос Сарафина, видя как подруга просто утопала в океане страха, будто бы она держалась на плаву, но понимала, что долго не протянет и пойдёт ко дну.
— Скар… — выпалила львица, сделав длинную паузу.
Зира, пытавшаяся уснуть, сразу навострила уши, услышав имя лучшего друга из уст его подростковой любви. Она приоткрыла глаз, чтобы последить за теми двумя. Внешний вид Сараби был плох, и Зире, возможно, стало немного жаль ее, потому как так-то она хорошая.
— Скар что? — настаивала собеседница, кажется, слишком надавливая на ту. — Ты поговорила с ним насчёт гиен?
— Да. И он сказал, что ему все равно… Но он разберётся, только если я выполню любую его просьбу, над которой он думает.
«Просьбу?! Какую просьбу, подери его Шетани?!» — пронеслось в голове самой приближенной львицы короля.
— Ну, а что такого? Ты выполнишь его просьбу и тем самым отгородишь прайд от гиен, подарив нам более менее спокойную жизнь.
— Сарафина… — вздохнула Сараби без капли укора из-за непонимания подруги, — ты же знаешь Скара, он не попросит что-то простого, а я даже не знаю, с чем это будет связано! — львица спрятала морду в лапы, стараясь отгородиться от этого мира, словно скрывшись за стеной.
— Да, милая, я знаю и понимаю, но просто не думай об этом. Пока есть возможность, живи спокойной жизнью, — по-детски пролепетала Сарафина, лизнув подругу за ухом. Сараби поняла, сколько различий у неё и львицы, лежащей рядом с ней и пытающейся успокоить и утешить.
Королева и подданная… Противоположности притягиваются по законам физики. Такие разные, но вместе. Да, порой, происходят недопонимания, но это всего-навсего лишь мелочи, по сравнению со сроком их верной дружбы. Преданность, поддержка, забота и любовь, — это они дарили друг другу все эти годы.
Видимо, дорогая сердцу подруга не понимала всю важность этой ситуации. Прайд — все, что осталось у Сараби, все, ради чего стоило жить. И все равно, кто сейчас законный правитель Прайдленда, Сараби все равно оставалась королевой. А Сарафине, понимавшей, но не знавшей, насколько важно сохранять статус в глазах других. Да и какое значение имеет статус, когда на кону жизнь её семьи.
Единственной семьи.
***
Тёмно-рыжий лев лениво перевернулся на другой бок, проводя угольно-чёрной кистью хвоста по каменной глади ухабистого пола. Зелень глаз уткнулась в одну точку, а мёртвая тишина разрушалась лишь глухим стрекотом сверчков за пределами грота. Как только сон так и не смог войти в его подсознание и помочь ему отойти от случившегося, Скар неохотно поднял гривастую голову и глянул на бесконечно-длинное полотно двухцветного небосвода, усеянного многочисленной россыпью из тысячи звёзд.
— Что, не спится, «мой король»?
Новый правитель моментально повернул голову, и взгляд жасминово-зелёных очей уловил запертого в странной подобии клетки мажордома. Зазу, уставший за один день от сидения на одном месте, время от времени уныло постукивал клювом по прутям ребер скелета, в который Скар когда-то запер его.
Король слышал эти кавычки в его словах. Слышал омерзение в словах Зазу, когда он назвал его своим королём. Лев вмиг сморщился, и, вскочив на все четыре лапы, подбежал ближе к птице-носорогу, тем самым действом заставляя того попятиться назад от страха. Синий птах, чьё оперение еле видно переливалось с фиолетовыми оттенками, прикрыл голову крыльями и задрожал при виде столь могучего зверя, готового разорвать его всего одним ударом лапы.
— Ещё одно «но» в мой адрес и гиены отведают сегодня свежей плоти попугая! — лев клацнул клыками чуть ли не у клюва Зазу, от чего последний вскрикнул, всё сильнее вжимаясь к стенке.
Черногривый лев издал утробный рык, выражающий весь его раж, охвативший разум и не позволяющий думать рационально. Отходя в сторону, Скар не выдержал, когтями проводя по стене пещеры и оставляя на ней белые полосы, тем же заставляя Зазу прикрыть уши. Разъяренный король вновь угрожающе рыкнул, но уже громче, и его придворному шуту становилось уже не до напыщенной бравады, когда пылающие ядом глаза оборачивались к нему. Птах испуганно сглотнул, а чуть позже ему стало страшно сделать какое-либо лишнее движение.
— Почему всё так, Зазу?! — король тяжелой поступью подошел к запертому мажордому, театрально закатив глаза назад и наигранно-страдальческим голосом продолжил. — О, Айхею, жизнь и без того пошла против меня! Все ненавидели с рождения, включая родного отца, а теперь ещё и поданные не хотят видеть меня на троне, сравнивая меня с моим умершим… Братом.
— Может, есть причина такого поведения? — внезапно осмелел Зазу, но стоило морде Шрама исказиться в гневном оскале, как птица-носорог сразу же пожалела об этом.
— Причина не должна влиять на отношение к королю. Правитель прежде всего тот, кто создает мир и закон, в то время как ему отвечают неуважением, — тёмно-рыжий горестно вздохнул, не заметив, как за спиной негодующе фыркнул его собеседник, запросто услышав в его тембре нотки артистичной фальши. — Что было у Муфасы такого, чего нет у меня, ответь мне?!
— Может, королева и наследник?
И в тот же момент Скар резко прекратил своё хождение по пещере и глубоко задумался над словами своего мажордома. В разуме всплывал раз за разом образ брата, которого чаще всего можно было увидеть рядом с красавицей Сараби, а чуть позже рядом с ними бегал маленький, золотистый комочек, которому так и не суждено было занять своё место в вечном Круге Жизни.
Морда Скара моментально исказилась в хищной улыбке.
— Королева? — лев не бесхитростно поглядывал на оторопелого от его вопроса птаха. — А ты не такой уж и тупой баклан, каким я тебя считал, Зазу.
— О, нет, Скар, я же пошутил… Скар.
