Солнце, всегда величественное и, порой, безжалостное, вежливо уступило небесный трон Луне и её соратникам — звёздам. Сверчки весело стрекотали какую-то незатейливую песенку, а голоса птиц дополняли блаженную картину.
В ночной идиллии африканских степей нельзя было невооружённым глазом разглядеть два чёрных силуэта, мягко и неторопливо ступавших по ещё не остывшему чернозёму. Изящные и ровные очертания самки фатально терялись на фоне величественного и мощного силуэта самца.
— Мы долго будем идти в полном безмолвии? — будничным тоном спросила Зира, будто они только что спокойно вели светскую беседу, а не шли в давящем для неё молчании.
— Желательно, до конца пути, — холодно и ровно, но в то же время учтиво ответил тот.
— И в чём же причина такой категоричности? — не унималась львица. Пусть она будет осыпать его вопросами, а он вовсе не от большого желания, а из простой вежливости, отвечать.
— Я думаю.
— О чём?
— О многом.
Диалог не клеился от слова вовсе, поэтому Зира решила не лезть. Потерять спутника ей вовсе не хотелось.
— Что, даже не спросишь, о чём? — так и не услышав столь ожидаемого наводящего вопроса от львицы, лев решил сам продолжить диалог. К глубочайшему, но приятному удивлению второй. Всё же приятно было осознавать тот факт, что он предпочитает тишине разговор с, возможно, самым последним существом в Саванне, с которым хотелось бы сейчас говорить.
Внутренний трепет Зира всячески пыталась подавлять и отрицать, но улыбка всё равно оголила белоснежные зубы. Жест чего не ушёл от внимания Танги, и он еле заметно ухмыльнулся в ответ, а в глазах читалось: «я так и знал».
— Ну, — Зира приняла максимально безучастное выражение лица, что явно рассмешило Тангу, потому как он прыснул от смеха. Но увидев раздражённый взгляд спутницы, резко замолк.
— Извини, ты хотела что-то спросить? — лев поджал губы, стараясь подавить новый прилив смеха.
Алые глаза Зиры округлились, брови вспорхнули вверх, а пасть приоткрылась, — её лицо буквально кричало о возмущении, причиной чего стало оскорблённая честь самки. Щека Танги мгновенно почувствовала всю силу львиного хвоста, который Зира приложила к его лицу. Пока Танга пытался понять, что произошло, оскорблённая уже умчала вперёд. Недалеко, но вперёд. Лев дёрнул бровями, но побежал за ней.
— Эй, Зира, это что сейчас было? — сказал он будто бы в пустоту, ибо львица не реагировала. Поняв, что его тактика не имеет смысла, он выждал время и резко вышел вперёд, преградив ей дорогу. Не ожидая такого спонтанного поворота событий, Зира смачно врезалась в его широкую грудь, но тут же отпрянула, оторопев от этого:
— С ума сошёл?!
— Ты чего?
— Так я тебе и сказала, — фыркнула львица.
— Ну, в противном случае, ты домой не вернёшься, — Танга довольно хмыкнул, а глаза Зиры блеснули задорным огоньком.
— Тогда можешь считать, что окажешь мне услугу, — они вновь выровнялись и шли бок о бок.
— Ну же, Зира.
— Ты всё это время водил меня за нос?!
— В каком это смысле?
— Ты и в душе юнец, а не каменная глыба, коего из себя всё это время строил, — нарочито невозмутимо ответила она.
— Я? Строил? Я не строил, а просто не знал, верить тебе или нет.
— Оправдываешься, — слащаво заметила Зира, считая, что если кто-то перед кем-то оправдывается, то, как минимум, первому не безразличен второй.
— Ничего я не оправдываюсь! Я просто гово…
— Снова, — усмехнулась львица.
— Подери тебя Шетани, — зачертыхался лев, почёсывая лапой морду от нервоза, — я не оправдываюсь, Зир, а говорю по фактам.
Она лишь дёрнула ухом в неверии, но промолчала. Как-никак, ей было приятно разговаривать с этим юным львом, а то, что он отвечает не на «отстань и замолкни», вдвойне ласкало её самолюбие.
Зира опустила взгляд на бугры выпирающих мышц льва, на выпирающие когти, на обрамленный нечто злоречивым и нахрапистым лик — изумление над ситуацией брало над ней верх, но вскоре львицу передёрнуло: резко обернувшийся к ней Танга расплылся в некой плутовато-самодовольной ухмылке, в то время как косматые брови пару раз демонстративно дёрнулись вверх-вниз.
— Разглядываешь меня? — чересчур фамильярно поинтересовался юноша.
— Было бы, что разглядывать, — фыркнула Зира, хотя на деле, естественно, разглядывать там было что, ибо шрамы на его сильном теле придавали Танге некое величие. — Ты не такой, как другие одиночки.
— О, — деловито нахмурился лев. — И скольких же одиночек ты повидала за свою жизнь, дорогуша?
— Одного, — честно ответила она, услышав в ответ, как её спутник насмешливо хмыкнул. — Но мне было достаточно и этого, Танга. Видишь? Моё ухо разорвано, это мне тот одиночка оставил. Не знаю, как его звали, мне было не до этого, но, знаешь, что самое абсурдное? Я горжусь этой меткой и готова благодарить того льва за то, что он без повода оторвал мне кусок уха.
Зира тяжело дышала. Рудо, кажется, повторял за ней.
Дыра, что уродовала ухо, и шрам, пересекающий левый глаз — наверное, увидел бы их кто со стороны, принял бы за истинных фриков. Одна метка, оба со своими ранами — на теле и на душе. Оба пронесли всю боль вдали друг от друга.
Зира не знала, каково это, не понимать чужое горе, но чувствовала, что вот-вот поймёт.
— Твоё ухо… — в призрачной оторопи протянул Рудо без всяких приветствий.
— Твой глаз, — повторила за ним Зира, не осмеливаясь подойти ближе.
Они оба представляли их встречу совершенно не так (хотя Рудо, если быть честным, не представлял их встречу с того момента, как они в первый раз серьёзно поссорились и Зира вовсю вопила клятвой, что уйдёт и больше не вернётся к нему).
— Что с тобой произошло? — в унисон спросили они.
И в унисон позволили себе замолчать. Это явно был не тот момент. Они оба были не готовы к разговору… до определённого момента.
— На меня напал одиночка, — за оглохшим равнодушием проронила приосанившаяся Зира, просверлив давнего друга проницательно-моросящим взглядом.
Он же вовсю делал вид, будто в этот миг не разрывался от алкания найти этого проходимца и не разорвать его на части, упиваясь каждым мгновением его агонии.
— А что произошло с тобой?
— Это… — неуверенно протянул Рудо, как вдруг нахмурился и сжал челюсть, — это тебя не касается.
Он не стал бы говорить, что эту метку ему так щедро оставила гиена, которой он обещал однажды вызволить её клан.
— Не моё дело, значит, — бесстрастно вторила собственному тону Зира, неспешно спускаясь с невысокого холма навстречу старому другу. — Так тому и бывать, Рудо.
— Скар, — резко перебил он её.
И тут же пришла её очередь хмуриться.
— Прошу прощения? — раздраженно переспросила львица.
— Скар, — повторил юный лев, тряхнув вороной гривой. — Моё имя Скар. Не Рудо. Будь добра запомнить этот нюанс, когда решишь позвать меня.
— Что за бред, Рудо?! — выпалила Зира.
— Рудо? — в издёвке изумился принц, наконец-то смело посмотрев ей в глаза, но тут же развернулся обратно, шагая в противоположную от неё сторону. — Кто такой Рудо? Не знаю никакого Рудо. У нас в прайде нет льва с таким именем. О, зато есть Скар — умный и отважный лев. Он ведь куда лучше этого слабака, который был раньше.
— Моего друга звали Рудо, а не Скар, и я пришла именно ради него, — сжимая клыки почти что до белого крошева, прошипела в неистовстве пепельно-золотистая львица.
— Значит, твоего друга здесь больше нет, и вернулась ты сюда зря! — рявкнул он со всей силы, так, что горло готова была разорваться в хрипах.
Скрытая за чёрной гривой грудь вздымалась и опускалась, позволяя ему проглотить горсть спёртого воздуха. Почти прижатая к земле Зира глядела на него с опаской, но через мгновение — простодушно, будто он был величайшим предателем, которого ей пришлось только встретить. Возможно, так оно и было.
— Я не могу отказаться от тебя… пока что, — цедила она, медленно принимая стоячее положение и не смея отвести от него взгляд. — Я верна тебе с детства и обещала таковой оставаться, даже если ты и творил глупости, но это — это не глупость, это преступление. Это ведь гиены сделали, верно? Ах, я же забыла, это не моё дело! И неважно. У нас с тобой одна метка, которая поменяла и меня, и тебя. Мне всегда казалось, что мы похожи. Иногда я думаю, что вопреки всем нашим различиям и взглядам на жизнь так и есть, хотя сейчас я мечтаю отрицать это… Скар.
— Странная ты, — фыркнул Танга.
— Ты даже представить себе не можешь, насколько, — ответила ему Зира.
Остальную часть пути они шли в полнейшем молчании.
***
Спустя две луны и Зира, и Сараби, чувствовали себя опустошенными. Нелюбимая любимым, что носила под сердцем его долгожданное дитя, и всё ещё трепетно хранившая своё сердце другому льву, но так же несущая в себе частичку Скара — это всё они, это всё их бремя, общее и тяжелое.
Для Зиры оно затягивалось кровавой проекцией и багровым серпом пронзала грудь насквозь.
Для Сараби… что ж, она лишь демонстративно и брезгливо морщилась каждый раз, как лапа Скара как можно более бережно касалась её округлённого живота. Он ведь помнил Симбу, здорового и сильного мальчика, и думал, что и ему она подарит сына. Зире, по правде, жаль было его. Со стороны он представлял из себя жалостливое зрелище, всё ещё лелея чувства к другой львице. У Сараби же всё то, что она хранила для Скара, истлевало и застывало пепельной золой на разбитых в кровь лапах.
Зира думала, что будет счастлива.
Зира не верила Скару, который обещал сделать всё для их общего детёныша. Обещал своей
подруге.
***
Спустя ещё одну луну земли прайда одновременно сотряс рык двух львиц.
