®“The Black Heart”

       Срывая почву под лапами и поднимая пыль над пустошью, Зира стремглав понеслась в сторону детёныша буйвола, по всей видимости, отставшего от своей родни, раз уж мать оставила его в одиночестве.        Желудок ощутимо стянуло в тугой узел, а разум услужливо напоминал ей, что в последнее время добычи на землях прайда явно не хватало, чтобы прокормить сразу несколько ртов.        Интересно, что бы сказал сейчас Скар, дойди до него известность, что его верная подруга охотилась не с сёстрами по прайду и только для себя одной?        Но… нет, не важно.        Зира мотнула головой, отгоняя приевшуюся мошкару и ударяя по впалым щекам округлыми ушами, а вместе с тем — прогоняя от себя любую мысль, которая была хоть как-то связана со Скаром. На данный момент куда важнее был пасущий перед ней телёнок.        Секунда.        Рык.        Прыжок одновременно с тем мигом, когда оцепенел от отобразившегося в глазах ужаса доселе маячивший перед ней маленький буйвол.        Однако Зира всё равно не успела ухватиться за него вовремя: телёнок оказался на редкость прытким и смог улизнуть раньше, чем охотница успела бы поймать его. В результате львица, стукнувшись носом об землю, уничтожающе воззрела на свою добычу, и, не теряя ни секунды, понеслась за ней.        Прыжок. Ещё один. Рассеченное в несколько метров расстояние и жадный рык за спиной, подобный зову несущейся позади смерти.        Отчаянно не хотевший умирать, буйвол жалобно взвыл, всеми оставшимися у него силами пытаясь оказаться как можно дальше от идущей за ней хвостом Зиры.        «Ближе, ближе, ближе!»        Зира думала, что это было то самое подходящее мгновение, чтобы настигнуть телёнка, совершить решающей прыжок и пригвоздить его к земле, чтобы когти вонзились в горло и разорвали плоть, открывая путь к кровавому мясу.        Но тут же, чего львица никак не ожидала, перед ней прыгнула здоровая — и явно разъярённая нападением на её чадо — буйволица, прикрывшая своим телом детёныша и угрожающе демонстрирующая рога. Она не стала долго ждать: помчалась в сторону Зиры сразу же, как та остолбенела от внезапности.        «Шетани тебя подери, я не этого хотела!» — ненавистно подумала охотница, работая лапами и убегая от гнавшейся за ней буйволицы.        Пробежка вместо ожидаемой трапезы — последнее, о чём она могла бы мечтать сегодня, и, подумалось той, многого она не просила: обычный детёныш буйвола, которого можно было и самой съесть, и разделить с дочерью!        Зира продолжала бежать даже тогда, когда преследование прекратилось.        Оглянувшись через плечо и заметив, что буйволица подавно уже не бежала за ней, решив вместо этого успокоить своё напуганное дитя, львица резко остановилась, так, что лапы накрыла малость осевшая над землёй жёлтая пыль.        Она посмотрела вдаль, на то, как превратившееся в размытый силуэт могучее животное подошло к своему телёнку и провело шершавым языком по вздыбившемуся загривку, как тот от испуга прижался к ней сразу же, как заметил её.        Уныло выдохнув, Зира сгорбилась и простонала что-то неясное, когда до чутких ушей вновь донёсся лязг урчавшего желудка. За последнее время их охота не показала каких-то утешительных результатов: многие стада начали потихоньку выдвигаться в другие края, заметив, как травы стало внезапно меньше, а намёка на дождь не было уже как давно. Лишь знойное солнце, которое опаляло своими августейшими лучами с самих небес, да пожелтевшая и несъедобная зелень на скудных землях.        Внезапно рядом с ней раздался шум упавшего тела, и Зира, вздрогнув, оглянулась: поблизости к ней валялся труп убитой конгони, достаточно упитанной, чтобы суметь насытиться и самой, и поделиться с Маони.        Пепельно-золотистая львица подняла взгляд рубиновых очей… и охнула, увидев перед собой такие знакомые разномастные глаза.        — Танга? — сдавленно пискнула Зира.        — Собственной персоной, — чванливо усмехнулся тёмный лев.        Он ожидал, что давняя знакомая хоть немного порадуется этой встрече, но… нет. Вместо этого она, не скрывая того, нахмурилась, глядя на него так, что лев напротив неё чуть ли не снизошел до того, чтобы стыдливо сжаться под её негодующим созерцанием.        — Ты с ума сошёл? — шепнула охотница, и, бегло оглянувшись, тут же положила лапы на гривастую шею льва и грубо опустила его на землю. — А если бы тебя увидели?        — Ты серьёзно? — недоуменно фыркнул лев, лениво посмотрев на возвысившуюся над ним львицу. — Я опытный охотник и одиночка, меня тяжело заметить.        — Тут целая полчища гиен, — рыкнула Зира от неистовства. — Им плевать, сколько ты там жил в одиночестве. Они просто порвут тебя на части, не став слушать, с миром ты пришел сюда, или нет.        — Странная ты, знаешь? — умиротворённо произнёс Танга. — Да, кажется. Знаешь. Я говорил тебе это в нашу прошлую встречу. Кстати, как тебя звали? Я забыл твоё имя.        — Зира.        — А, точно! Так вот, Зира, я тут проходил мимо, решил одолжить у вас чего-нибудь съедобного, как вдруг заметил, что тут стоит моя изголодавшаяся знакомая, — лев многозначительно подмигнул ей, всё ещё будучи прижатым к земле. — Я просто не мог не отдать тебе свою добычу, раз уж всё так пошло. И ещё, хорошенько тебя та буйволица потрепала, бегаешь быстро.        — Издеваешься? — внезапно снова вспылила охотница. — Нам тут есть нечего самим, некоторые голодают, а ты приходишь, как к себе домой, и забираешь нашу же добычу. Что, ты думал, я скажу тебе? «Бери, пожалуйста, на здоровье. Нам ничего не жалко»?        — Я отдал мясо тебе, — угрюмо напомнил темногривый.        — Но собирался забрать себе, — резонно подметила хищница. — Одиночки не могут просто так заходить на чужие земли и убивать чужую еду. Я, как жена короля, должна сейчас же всё рассказать Скару.        Ахнув, Танга резко вскочил с места и протянул вперёд лапу.        — Постой, Зира, — произнёс он, когда львица повернулась к нему спиной. — Пойми, жизнь одиночки тяжка и мы вынуждены красть еду из других земель. Неужели у меня, льва, вашего сородича, прав на еду из этих земель меньше, чем у гиен?        — Гиены являются полноценными жителями этих земель, смею заявить, — вновь оборвала его Зира. — Как бы ни было прискорбно это осознавать, но они едят мясо на территории Прайдленда вполне законно.        — Ты расскажешь своему королю о том, что я побывал и охотился на его землях?        — Да.        — Угх, — простонал Танга, как вдруг, подойдя ко львице, ткнулся мордой ей в плечо. Последняя же, опешив от такого прикосновения, остановилась и повернулась к своему собеседнику. — Пока ты пойдёшь на меня жаловаться, мой след уже остынет. Я не наврежу вам, Зира. Я не ем слишком много, мне достаточно почти на месяц одной туши нильгау.        — Одной тушки нильгау? На целый месяц? — изумившись услышанному, переспросила та, внимательнее оглянув рельефное тело льва и тут же фыркнув: — По тебе не скажешь, что ты как-то ограничивал себя в еде.        — О, вся сила у нас, одиночек, заключается не столько в мясе, сколько в нашей физической подготовке, — бесхитростно ответил он. — Я пережил в своей жизни достаточно, чтобы быть готовым к голоду, поэтому мне будет не страшно, если я получу вместо нильгау… мм… допустим, крупного и упитанного бородавочника. Обычному льву этого было бы критично мало, но для меня — достаточно.        — Странный ты, — хмыкнула насупившаяся Зира.        — Как и ты, — незлобно улыбнувшись, Танга издал добродушный смешок. — Давай так: я отдаю тебе убитого конгони, а ты меня взамен отпускаешь, ладно? Я обещаю приходить сюда редко, раз в месяц, и убивать не самых больших зверей. Буйволы, гну и зебры остаются для вас. Я надеюсь, тебе хватит этой антилопы?        — Да, — спустя мгновение решилась ответить песчаная львица. — Мне и моей дочери этого будет достаточно.        Танга, шедший за ней некоторое время, вдруг остановился и удивлённо посмотрел вслед своей давней знакомой.        — Дочь? — тут же переспросил тёмный лев, ничуть не скрывая вероломно проскакивающие в его словах нотки непонимания.        А потом вспомнил одну важную деталь: она оказалась тогда, на Кладбище Слонов, беременной, с животом, который было не так хорошо видно, чтобы можно было определить её беременность. Танга успел позабыть об этом, потому и не ожидал, что услышит новость о её с королём чаде. Забыл так же, как он однажды забыл и её имя, но теперь, подумал лев, его он уже точно не забудет.        — Да, дочь, — кивнула Зира, схватив за копыто мёртвого конгони. — Помныш, я пхишла на Кхадбише бееменной?        — Помню, — бесстрастно согласился с ней Танга. Оглянувшись, дабы удостовериться, что поблизости не было ни одной львицы или, не дай Айхью, гиены, он отстранился на пару шагов. — Я пойду. Может, мы ещё сможем встретиться, или же это наша последняя встреча. В любом случае, — могучий хищник безразлично пожал плечами, — до скорой встречи.        Зира не смотрела в его сторону ни тогда, когда Танга попрощался с ней, ни тогда, когда он, шурша в пожухлой траве, исчез из виду, оставляя за собой земли прайда.        Он, думала львица, нежеланная проблема. Самая настоящая, которую хотелось поскорее выгнать, но понимала, что то было бы нечестно: она сама, всё-таки, тоже однажды без всякого разрешения зашла на его земли и потревожила их хозяина своим неожиданным присутствием.        Если кто поймает его, — а Зира в этом не сомневалась — то, скорее всего, этот мимо проходимец просто возьмёт и свалит на неё всю вину, скажет, что она позволила ему.        Украсит ещё всю эту историю так ярко, придумает, может, что у них был договор между собой, и тогда уже от ненавистных взглядов прайда ей не отвертеться никак.        От клыков гиен, может, тоже.        Зира крепче сжала в зубах копыто конгони, словно та могла ожить и сбежать от неё прямо сейчас.        Сейчас был не тот момент, чтобы задумываться о Танге. И о прайде. Да о ком угодно. Стоило быть благодарным хотя бы тому, что одиночка, которому как никогда нужна была еда, благородно отдал ей свою добычу, — и не важно, что она с их земель — да ещё и сделал без всяких уговоров или угроз.        Ей, конечно же, придётся где-то скрыться с Маони, чтобы никто не увидел и не понял, что она, простая смертная, посмела охотиться только для себя любимой.        В такие времена было легко не всем.        Абсолютно не всем, мысленно добавила Зира, бредя вперёд.

***

       Сарафине было плохо.        Нет, не так.        Сарафине было очень плохо.        Её без остановки тошнило с самого утра, лапы были тяжелее нескольких немаленьких булыжников, а всё её тело болело так, будто по ней изрядно потопталось стадо гну.        Наверное, неправильно о таком думать, но она теперь приблизительно понимала, как чувствовал себя Муфаса во время смерти.        — Что это такое… — беспомощно простонала Сарафина, спрятавшись в кустах и протяжно икнув как раз в тот момент, когда следующий рвотный позыв дал о себе знать.        Сараби, устало выдохнув, только прикрыла глаза и покачала головой.        — Это я у тебя должна спрашивать, что это такое, — с напускным безразличием проворковала тёмно-песочная львица, глядя на согнувшуюся подругу.        — Оч-чень надеюсь, что я просто переела тухлого мяса, — прикрыв пасть лапой и попытавшись отогнать мошек перед глазами, вслух понадеялась Сарафина.        — Какое ещё тухлое мясо, Фина? Тут и так есть нечего, а ты ещё и говоришь, что с едой что-то не так! — не выдержала Сараби, подошедшая ближе к приятельнице и в качестве утешительного жеста погладившая её по спине. — Милая, скажи мне, ты случаем на солнышке не перегрелась?        — Какое солнышко… — глухо, но вместе с тем яростно прорычала сцепившая клыки охотница. — Я все дни сидела в пещере!        — Значит недостаток солнышка.        — Что вы все пристали со своим солнышком?        — Либо солнышко, либо… — задумавшись, протянула Сараби, — либо ты беременна.        Если бы Сарафине не было так плохо, то она бы даже уставилась на подругу в напускном выражении шока на лице и картинного оскорбленного взгляда, но всё, на что хватило сил и желания — промолчать, недовольно закатив зелёные глаза.        — Какая беременность, Сараби? От кого? У нас и так ртов всё больше и больше, а добычи меньше и меньше. И всё из-за ги… — подкативший к горлу ком заткнул Сарафину на полуслове. Она вновь поспешила спрятать морду в кустах, чтобы ненароком не выблевать содержимое пустующего желудка Сараби на лапы.        — Я заметила, что ты в последнее время смотришь на Скара как-то… неестественно, — аккуратно заметила она.        Чего греха таить? Сарафина очень не хотела, чтобы её подруга знала о возможной беременности от Скара, что она добровольно легла под него, без натиска с его стороны согласилась родить ему львёнка.        И вообще, она не была обязана отчитываться подруге о своей половой жизни. Кто побывал в ней, а кто прошёл мимо — только дело Сарафины.        — Как это понимать? — без особого интереса спросила Сарафина. Ей сейчас, действительно было всё равно, кто и что думает. Когда боль выламывает изнутри кости, а голова трещит так, будто Рафики недовольно тяпнул своим посохом по макушке львицы, ты думаешь лишь о том, как скоро это закончится.        — Будто ты втрескалась в него по уши.        — Пусть и так, — словно согласившись, пожала плечами Сарафина. — Он не такой уж и плохой, каким ты его в упор хочешь видеть.        Сараби не попыталась скрыть, даже специально недовольно цокнула языком и презренно фыркнула на слова подруги, ударив сильным хвостом по сухой земле и подняв жёлтую пыль. Скар — не такой уж и плохой? Абсурд. Либо Сарафина действительно беспросветно влюблена в него, либо... либо она бредит.        Бросив короткий сочувствующий взгляд янтарных очей на ту, что морщила нос и кривила лицо от болей, Сараби невольно пожелала всем сердцем, чтобы Скар — так уж и быть, она признает это — со своим притягивающим и манящим шармом обошёл Сарафину стороной. И, насколько Сараби было известно, вкус у подруги был иным. Отец Налы был светлым львом — бледно-голубые, почти аквамариновые глаза, персиковая шерсть и роскошная кремовая грива, а их новый король под это описание не подходил даже издалека. Впрочем, это сравнение повисло в голове не просто так. Вдали к ним шёл Скар. Целенаправленно, быстро.        Сараби удивлённо вскинула брови, но лишь на секунду, поскольку затем она нахмурила взгляд, скептически следя за львом. По мере приближения короля к ним, она в своей предвзятой и, то скрывать было глупо, чванливой манере высоко задрала подбородок, выпрямив спину так, что со стороны это могло показаться неестественным.        А Скару было всё равно на эту горделивую суку — он пришёл лишь к Сарафине, что сейчас так жалко сидела и тряслась. Зазу, баклан невыносимый, хоть иногда был полезен и смотрел не только на другие процветающие земли, но и следил за тем, что творится на территории Прайдленда. Хоть спасибо ему говори.        — Что тут происходит? — рявкнул Скар, в один прыжок преодолев несколькиметровое расстояние. Нельзя было нагло пропустить мимо ушей обеспокоенные ноты, что шли в разрез с его обычным нарочито-невозмутимым тоном.        — Ск...        — Сарафина, ты в порядке? — так высокопарно перебил Скар Сараби, даже не кинув на неё короткого, ненавистного взгляда.        — А то ты не видишь, — язвительно усмехнулась тёмно-песочная.        Сарафина уничижительно зыркнула на подругу, чуть слышно клацнув клыками, о чём тут же пожалела. Новый жёсткий удар в голове звонко рассёк напополам безмятежную (даже с гиенами) реальность, оставив две границы: режущую боль и львиный мир. Сарафина тут же примкнула к земле, схватившись обеими лапами за светлую макушку и издав протяжно-мучительный стон.        Король в эту же секунду — и всё равно, что Сараби так упрямо загораживала подругу — оказался рядом с той, кто сейчас должна была носить его ребёнка, так бесцеремонно толкнув старшую львицу, утешающе положив лапу чуть ниже лопаток и голову на шею.        — Чего стоишь как страус головой в песок, Рафики зови. Быстро! — яростно прикрикнул лев, сжав клыки до скрежущего скрипа.        Сараби долго раздумывать не стала, а противиться тем более. Была бы на месте Сарафины вечно голодная и ненавистная гиена, то Сараби даже начала бы спорить с пеной у рта о ненужности этих тварей (одной больше, одной меньше, их всё равно слишком много), брызжа кислотной слюной и на пятнистых кошек, и на Скара. Только вот жаль, она даже не допускала мысли о том, что и тёмно-рыжий бы поддержал её инициативу добить вечно хихикающих котов. Но сейчас речь идёт о её подруге — части семьи, а не о живучих тварях.        — Всё будет хорошо, Фина, — ласково мурлыча на ухо успокаивающие слова, чтобы хоть как-то переключить внимание с боли, Скар так умиротворённо уткнулся чёрным носом в горячую шею львицы, что едва не плакала.        Как бы ей хотелось не чувствовать себя жалкой, ведь сейчас сам Скар Рудо лежал рядом и нежно мурчал, как котёнок, чтобы ей не было больно, чтобы как-то успокоить. И осознавать, что он может это делать лишь потому, что она, возможно, носит его наследника в утробе, не особо приятно, ведь им могли двигать далеко не самые светлые побуждения.        Но, как ни странно, сам факт того, что Скар здесь, а не где-то там, разрушал все стереотипы о нём. Ведь чтобы сыграть беспокойствие, нужно быть либо до умопомрачения талантливым лжецом, либо действительно испытывать это. Почему-то Сарафина больше склонялась ко второму.        Лев же уже задумывался о том, кто станет его дамой сердца, кто пройдёт с ним весь оставшийся жизненный путь на Скале Предков, и кто его будет сопровождать на прогулках с внуками. Одиночество сладко и хорошо, но как себя ощущал Муфаса, когда целовал Сараби? И пусть Скар и Муфаса были разными с детства, любить кого-то и быть взаимно любимым должно ведь быть приятно?        Зиру он исключительно видел как подругу, ни о каком браке речи и быть не могло, а Сараби добровольно не примет его предложение (даже если и примет, он не заставит её полюбить себя), а Сарафина...        А любила ли его Сарафина?        Такая красивая, такая светлая и правильная. Подруга Сараби, во всём вторая (и почему он забыл о вечно последней Зире?). А ведь из них получилась бы такая хорошая пара. Светлое и тёмное, день и ночь, солнце и луна, огонь и вода — они во всём дополняли бы друг друга, будучи такими похожими, но такими разными. И всё равно, что у неё уже был лев, уже есть Нала от него. Быть вторым не так уж и плохо.        В конце концов, вторым может доставаться лакомый кусочек. Он это уже проверил на собственной шкуре.