Dein Weg

Ненавидит ли кто-то больницы так, как ненавижу их я. В детстве я закатывала такие скандалы, что в стоматологическом кабинете летели во все стороны инструменты, в лаборатории для забора крови тряслись стены. Я голосила так, что каждый раз папа, видимо пытаясь разрядить обстановку кабинета, говорил одну и ту же фразу: "Наверное, будешь у нас певицей". Певицей я так и не стала, хотя и недалеко от этого ушла, и больницы ненавижу все так же. С годами практически ничего не меняется. Поэтому когда сидящая рядом мама осторожно похлопала меня по колену, я вздрогнула, возвращаясь в реальность и замечая как мои пальцы изо всех сил вцепились в мамину руку. В этот момент я ощущала себя маленькой девочкой, которую привели на прививку. Захотелось заплакать, вскочить, убежать, забиться в угол и сидеть там пока мама не придет и не пообещает несколько порций мороженого взамен на хорошее поведение. Но этого не случится. Я уже не маленькая девочка, а мама не может носиться по больнице, чтобы уговаривать меня вернуться. Да и не собираюсь я никуда бежать. Я просто должна убедиться в том, что все это ошибка. Поэтому останусь здесь для оглашения результатов. Благо мое имя и мои деньги иногда могут мне помогать, чтобы немного ускорять различные процессы, связанные с оформлением различных бумажек. Вибрация телефона заставила меня вздрогнуть и я быстро вытянула его из кармана джинс, театрально закатив глаза в ту же секунду, как только увидела номер звонившего. - Как ты, Лизхен? – тут же поинтересовался Он с нескрываемым беспокойством, как только я приняла вызов. - Я же просила не называть меня Лизхен! – в который раз за вечер зарычала я, заметив, как в этот момент мама в осуждение покачала головой. – Как будет что-то известно, позвоню. С этими словами я вжала кнопку телефона так, что она могла треснуть, нажми я еще посильнее, и взглянула на маму. Ее лицо было беспокойным, но во взгляде читалась поддержка. - Почему-то в его произношении это меня просто бесит! – пояснила я, чуть скривив губы, и передразнила Его: - Лизхен! - Может потому, что ты его не любишь? – вынесла вердикт моя мама и склонила голову набок. - Мам… Я снова закатила глаза, всем своим видом показывая, что не хочу это обсуждать и все это совершенно не так. Но еще с самого детства мама научилась распознавать мое вранье. И хоть я была послушным ребенком, но войдя в подростковый возраст без небольшой лжи все же не обходилось. Ну, а как иначе я могла сбегать на дискотеки, не соврав, что иду заниматься к подруге? Без этого никак. А нынешняя ситуация… А что ситуация? Это же мы сами создали ее. Не наши друзья, не общество, а мы, собственными руками, потому что так лучше. Но, видимо, моя мама решила, наконец, вразумить свою непутевую дочь или хотя бы открыть мне глаза. А мы, признаться честно, уже давно не говорили так откровенно. И мне так этого не хватало. - Что «мам»? – развела руками она. - Ты его любишь? Сама-то себе ответь на этот вопрос. Я понимаю, что он оказался в нужное время, в нужном месте. Но себе не ври. Ну, мам, ты даешь! Ведь прямо в яблочко! Не даром говорят о существующей связи между матерью и дочерью. - Я не знаю, - пожала я плечами. - Иногда он просто бесит меня. Его манеры, его общение… Хочется заткнуть уши или убежать. А иногда, мне с ним спокойней. - Ключевое слово «иногда», - подняла мама вверх указательный палец с наманикюренным ноготком. Она вообще у меня молодец. Несмотря на то, что смерть отца подкосила ее здоровье, мама не перестала выглядеть потрясающе. Ну, может немного постарела за эти годы. Зато прическа, маникюр и макияж всегда идеальны. Даже сейчас, когда она сломя голову неслась ко мне, вариант приведения себя в порядок в такси еще никто не отменял. Поэтому я горжусь ей и всегда мечтала быть похожей на нее. Но до мамы мне, как до луны. Я вообще не знаю, на кого я похожа. Может быть в какую-то дальнюю родню, но точно не в своих родителей. - Девочка моя, - тем временем продолжала моя мама наставлять меня на путь истинный, - знаешь, сколько ошибок мы делаем по глупости или из-за ложных чувств? Если тебе хорошо с ним в постели, это не значит, что в остальном он будет таким же. Ну как же все-таки ей удается увидеть правду? Я же ни разу за эти два года не говорила ей, что не люблю Его, что мы вместе только по другим причинам. А все остальное списывала на загадочный мир шоу-бизнеса. - Он уже временами раздражает тебя, - тяжело вздохнула мама, не прерывая свою речь, и внимательно взглянула мне в глаза. - Что будет через год, два? Вы просто поубиваете друг друга. А если результат окажется положительным, что будешь делать? Ну вот, теперь и она туда же. Меня и так всю трясет и я места себе не нахожу, как бы ни старалась не думать об этом. Хотя такой вариант развития событий нельзя исключать, как бы мне этого не хотелось. - Да не может он быть положительным! – продолжила отрицать сей факт я, но тут же сдулась и, поумерив свой пыл, судорожно выдохнула, наваливаясь на свои колени. - Наверно. Заметив мое замешательство, мама сначала нахмурилась, а, затем, наклонившись вперед, осторожно повернула мое лицо, взяв за подбородок. - Вы хоть предохраняетесь? Мои щеки тут же вспыхнули. Хотя, что в этом такого? Обычный вопрос. Как говорится: "Что естественно, то небезобразно". Но все же недовольно протянула: - Ма-а-ам… - Ну что мам? – всплеснула руками она. - Лиз, вы ведь уже не дети. Он – взрослый мужчина, да и тебе уже давно не восемнадцать. Может мне вам лекцию о контрацепции прочитать, чтобы потом не смотреть, как ты изводишь себя. Ну, ей Богу, вы как маленькие. Отношения скрываете, на люди вместе не показываетесь. Лиз, вы же работаете вместе. Ну как так можно? Но я только пожала плечами на ее долгую тираду и, судорожно вздохнув, выдала: - Он мне предложение сделал. - Что? – бровь мамы тут же изогнулась и она, кажется, даже открыла рот от удивления, совершенно не ожидая такого поворота. - Вот, - усмехнулась я, - у меня такая же реакция была. - И что ты ему ответила? - Обещала подумать. - Ну и как думается? - Никак. Потому что и думать тут нечего. - Боже, Элизабет! – пришла очередь мамы театрально закатить глаза. - Что мне с тобой делать? - Выпороть, - вздохнула я. - Пороть надо было раньше, - со знанием дела объявила мама. - Сейчас уже бесполезно. Поэтому, пошли, узнаем результаты. Уже час прошел. И она, взяв мою руку, поднялась из кресла, потянув меня за собой. Наверное, это были самые тяжелые минуты моего ожидания. Но когда врач объявил мне результат, я готова была взлететь на седьмое небо от безграничного счастья. Мама тоже порадовалась за меня, поскольку еще в коридоре говорила мне о том, что примет любой результат и решение, лишь бы я была в порядке и счастлива. А вот Он принял эту новость весьма неоднозначно. Вздохнул в трубку, сказав лишь одно: «Понятно. Ты приедешь?». Да не может этого быть! Он что, расстроился, что я не беременна?! Это уже походит на какой-то маразм. Он и расстроился! Да что, черт побери, происходит с Ним? Сначала Его все устраивало. Потом Ему взбрело в голову сделать мне предложение. А сейчас… Он, мать его, расстроился! Уххх! Вот именно в такие моменты Он меня и подбешивает. Словно бросается из крайности в крайность, не зная, что Ему хочется сегодня. Ну и черт с тобой! Меня-то все устраивает в этой жизни. Скорее всего… Наверное… *** Казалось, это утро, после вчерашней нервотрёпки, совершенно нельзя ничем испортить. Тишина. На небе ни облачка. Даже где-то проглядывает осеннее солнце. И мое настроение, кажется, даже очень неплохое. Несмотря на то, что после лёгкого завтрака состоящего из кружки кофе и кекса, пришлось снова взять в руки текст песни. Поэтому сейчас я сидела за столом, не удосужившись еще с пробуждения надеть на себя ничего кроме футболки и трусов, и поставив одну ногу на стул, шепотом напевала строчки. Но чем дальше проходила моя сольная репетиция, тем чаще я ловила себя на мысли, что взгляд мой постоянно поглядывает в сторону. В ту часть белоснежной кухни, где сейчас, в спортивных серых штанах, держащихся на бедрах, и с голым торсом, на котором играли все мышцы, стоял Он и... мыл посуду. Боже, никогда бы не подумала, что это может выглядеть так сексуально. Мужчина и посуда. Поэтому я окончательно отложила в сторону лист с текстом и уставилась на Него. Нет, все-таки он чертовски хорош. Гора мышц. Смуглая кожа. Темные волосы, которые еще не высохли после принятого душа. Да, Его тело я люблю больше чем Его самого. Раз так в сто. Или больше. Ну не могу я ничего с собой поделать! Его тело для меня как наркотик. Засунь туда безмозглого мальчишку или ботаника, я все равно буду любить этот торс. Возможно я – эгоистка или извращенка. Но кто сейчас без греха? Если бы Он хотел, то давно бы расстался со мной. Значит, делаем вывод: и Его все устраивает. А Его предложение и поведение в последнее время – просто заскок, минутное помутнение рассудка. С кем не бывает?! Я поерзала на стуле, опуская затекшую ногу на пол, толкнув при этом стол, с которого тут же скатилась ручка, ударившись о плитку и исчезнув где-то под кухонным гарнитуром. Он тут же повернулся, не глядя выключил воду и уставился на меня, принявшись вытирать руки бумажным полотенцем. - Не получается? – осведомился Он, подходя ближе и глядя на почти перечерканный текст песни. - Совсем никак, - мотнула головой я. Выбросив бумажный комок в мусорное ведро, Он осторожно взял меня за предплечье и слегка потянул наверх, заставив меня привстать, и когда я соизволила оторвать свою полуголую задницу от стула, сел на него сам, усаживая меня на свои колени. - Ты слишком напрягаешь голос, - со знанием дела заявил Он, обнимая меня за талию, при этом слегка пробравшись руками под мою футболку. – Расслабься, Лиз, и сразу все получится. - Легко сказать расслабься, - усмехнулась я. - Да понимаю я все. Но чем больше ты грузишься, тем хуже тебе самой, - Он вздохнул и, развернув меня боком, чтобы видеть мое лицо, сказал: - Ребята просили не говорить тебе. Но я хочу помочь. Поэтому скажу. А чтобы сразу не быть побитым… Мы совершенно другого мнения о тебе. Если бы ты не была талантливой гитаристкой, то вопрос о твоем вхождении в состав нашей группы даже никогда бы не поставили. Якоб бы просто расторгнул контракт с тобой и все. - Можешь не продолжать. Я знаю, что обо мне пишут. - Лиз, да ты пойми, - не сдавался Он. – Это все идет только от тебя. Ты поставила себя в такие рамки с первого дня. Ты вспомни, какой ты была в «In Flammen». Сейчас ты зажата. Залезла в свой кокон и не хочешь вылезать. Но так нельзя. Чтобы получить обратно свое признание ты должна показать себя. Показать, какая ты есть на самом деле. Что ты часть Rammstein. Поэтому у тебя есть еще неделя, чтобы подумать над этим. - Неделя? – переспросила я. – До чего? - До фестиваля в Кёльне, - спокойно пояснил Он. Так, а с этого места поподробнее, пожалуйста. Я опять что-то пропустила? Слегка привстав, я перекинула одну ногу через Его колени, оказываясь к Нему лицом, как наездница на своем бравом скакуне. На Его лицо тут же пробралась улыбка и Он, запустив руки под мою футболку, начал осторожно поглаживать по спине, видимо пытаясь тем самым усмирить мое негодование. - И что за фестиваль? – промурлыкала я, чувствуя, как по коже начали пробегать мурашки, сосредотачиваясь где-то внизу живота определенным желанием. - Ежегодный фестиваль, - пожал плечами Он, от чего его мышцы снова заиграли, а я начала едва не захлебываться слюной, при виде такого зрелища. – Только мы в нем никогда участия не принимали. - Куда уж вам до простых смертных, - хихикнула я и поежилась, поскольку Его пальцы прошлись по моему позвоночнику, вызвав новую волну возбуждения. - Да нет, - мотнул головой Он. – Просто площадки не были предназначены для наших шоу и из-за соображений пожарной безопасности мы отказывались. Но в этом году условия поменялись. Три дня. Три площадки. Три концерта. - Обалдеть, - вскинула брови я, уже представляя масштабы работы. – Но здесь есть какой-то подвох? Да? - Есть, - кивнул Он. – Все три на открытом воздухе. - Что? – от изумления я даже привстала, но Он снова усадил меня обратно, боясь моего побега. – В такую холодину. - Не волнуйся. На наших выступлениях, как ты уже заметила, бывает очень жарко. - Ну да. Этот момент я как-то упустила. - Тем более, мы выступим только на одной, потом дадим пресс-конференцию и летим в Румынию. - Да, я уже в курсе про клип. Пока сидела в клинике, Якоб написал. - Ну и отлично, - продолжил Он, уже дойдя до пика своего терпения и бесцеремонно стягивая с меня футболку, - Двадцать четыре часа в сутки мы будем вместе. - Отличная перспектива, - хмыкнула я и со стоном выгнула спину, поскольку Его губы коснулись моей груди, начиная покрывать ее поцелуями. И правда, перспектива весьма заманчива. Особенно подстегивает то, что остальные члены группы тоже будут нашей неотъемлемой частью круглые сутки. Как прикажешь продолжить игру в шпионов? Надеюсь, хоть номера будут одноместные. Звезды мирового масштаба все-таки. И… Все, на этой ноте мои мысли оборвались, так как Его руки добрались до единственной вещи из нижнего белья надетой на мне. Перед глазами сразу же все поплыло. Забылась вчерашняя нервотрепка, на задний план ушла работа, оставив только меня и… Его тело. *** Самолет рейсом Берлин-Кёльн был давно в небе, унося нас на ежегодный фестиваль, со дня которого и начались изменения в моей жизни. Но пока я этого совершенно не знала, поэтому сидела в салоне бизнес-класса и пила уже не первый стакан воды, сжимая подлокотник так, что мои пальцы медленно принимали синюшный оттенок. Нет, я вовсе не боюсь летать. Я боюсь высоты. Но если не думать о том, на каком расстоянии сейчас находится земля и не смотреть в иллюминатор, то все в порядке. Просто сегодня мне как-то не по себе. Все началось еще утром по дороге в аэропорт, когда в машине такси я почувствовала странное недомогание. Я даже не знаю, как это можно описать. Было такое ощущение, что Мир куда-то улетает, расплывается вокруг меня, перед глазами будто фейерверки сверкали, сердце колотилось, а потом словно перестало биться. Вот тут я перепугалась так, что едва волосы не поседели. А потом было долгое ожидание рейса, который задержали из-за погоды, поэтому я просто задремала в специально отведенной для нас комнате, пока ребята не сообщили мне радостную новость о том, что посадка началась. Благо к самолету мы проходили через специальные коридоры, да и в салон вошли самыми первыми, чтобы не привлекать к себе внимание. Благо средства позволяли занять бизнес-класс всемером. Вот это уж точно круто. Rammstein дает привилегии! За то время, пока самолет наполнялся пассажирами, а мы были отгорожены ото всех глаз, я осторожно, чтобы не привлекать внимание остальных, переписывалась с Ним. Мой внешний вид напугал Его еще в зале ожидания, когда я буквально ввалилась туда, поэтому сейчас Он задавал кучу вопросов, стараясь выяснить досконально все детали. Даже на мое сообщение о том, что нужно прекращать это переписку, ибо это могут заметить, Он послал мне «недовольную» рожицу и продолжил допрос. Радовало одно. Он ни разу не вспомнил о моем обещании подумать и вообще не заводил об этом разговор. Может, понял все и так. Я бы тогда была просто счастлива. Вскоре командир экипажа произнес свои привычные слова и телефоны пришлось перевести в режим полета. И самолет взлетел. А через несколько минут мне неожиданно снова стало плохо. Стюардесса тут же принесла стакан воды, потом второй, третий, а дальше я сбилась со счета. Обеспокоенные ребята тут же начали задавать вопросы и чтобы унять их пыл, я ответила просто: «Боюсь летать». Вот поэтому сейчас я сидела в тишине, меня никто не трогал, но состояние от этого не улучшалось. Перед глазами все плыло, мелькали яркие вспышки, сердце то билось, то останавливалось. В какой-то момент я даже почувствовала, как отключилась, но потом снова странность. Меня будто током ударили, приводя в себя. Но все это ненадолго. Стоило самолету приземлиться, а нам выйти в спец.коридор, я поняла, что не могу идти дальше самостоятельно. Вцепившись в руку рядом идущего Шнайдера, я слегка потянула его на себя и шепотом произнесла: - Шнайдер, мне плохо. - Что с тобой? – нахмурился он, тут же подхватывая меня. - Идти не могу. Ноги ватные. - В полете перенервничала, - констатировал Кристоф и, подбадривающе улыбнувшись мне, сказал: - Держись. Я кивнула, чувствуя, как его рука осторожно приобняла меня за плечи и прижала к его торсу, тем самым удерживая меня на ногах. Остальные, идущие впереди, обернулись, направив на нас вопросительные взгляды, на что Шнайдер снова улыбнулся. - Все нормально. Перенервничала, - пояснил он и продолжил говорить уже со мной: - Сейчас журналюги накинутся. Придется потерпеть. Точно! Как такое событие могут пропустить акулы. Их, наверное, в аэропорту уже стаи. А я тут в объятиях ударника Rammstein. Тем более, после моего интервью о том, что не приемлю служебных романов. Да и пусть катятся ко всем чертям. Пусть думают, что хотят. Скандалы – это их хлеб. Все равно найдут, что написать, если не дать им затравки. Поэтому, не все ли равно. А мне сейчас не до них. Мне плохо. Мне очень плохо. И без поддержки Шнайдера я просто не дойду до автобуса. Ну вот. Кажется все. И теперь как в Sonne… acht, neun, aus… Двери разъехались в стороны и глаза тут же ослепили вспышки фотоаппаратов. Пришлось даже рукой прикрыться. Но вот за что я и полюбила этих парней – они никогда не бросают своих. В этом я лишний раз убедилась сейчас, когда к нашей со Шнайдером парочке присоединились Оливер и Рихард. Они будто невзначай обступили нас, как можно сильнее закрывая от журналистов. - Ты как? – только и успел спросить Круспе, прежде чем на нас полились вопросы журналистов, перекрикивающих друг друга. Я мотнула головой и лишь сильнее схватилась за куртку Шнайдера, проходя через живой коридор из фанатов, журналистов и простых зевак, пришедших посмотреть на столпотворение. Сердобольная охрана во все глаза следила за порядком, отрабатывая свои деньги, поэтому нас не разобрали на сувениры и к микроавтобусу, припаркованному у входа, мы добрались в целости и сохранности. Меня тут же усадили у приоткрытого окна. Водитель передал бутылку воды, которую я осушила залпом, пытаясь ответить сама себе: почему же так хочется пить? И автобус тронулся с места, направляясь к гостинице. Только в номере мне удалось прийти в себя благодаря холодному душу. Но настроение и не думало улучшаться. На душе стало снова мерзко, противно, больно. В голове вновь всплыли фразы фанатов, написанные на форуме. «Да кто она вообще такая?». Сейчас я и сама не знаю ответ. Скорее всего просто расплывающаяся субстанция с помойкой вместо мозгов. А завтра концерт и мой, чтоб его, дебют. А я не могу. Ну не получается у меня. Как Он там сказал? «…вспомни, какой ты была в «In Flammen»… ты зажата. ..ты должна показать себя». Я провела рукой по запотевшему зеркалу и уставилась на свое отражение. Ну и кто ты? Лиз из «In Flammen» или Лиз из «Rammstein»? А может ты вообще никто?! Черт, я опять могу подвести ребят! Это уж точно не пойдет на пользу ни мне, ни им. И что тогда делать? Мои мысли вертелись в голове подобно урагану, пока я смотрела на свое бледное лицо в отражении. Но чем дольше я смотрела, вспоминая, какой я была раньше, тем больше мысли начали формироваться, приводя меня лишь к одному решению, кажущемуся мне на тот момент единственным, которое могло спасти меня от провала. Обернувшись полотенцем, я выскочила из ванной комнаты и, схватив телефон, лежавший на прикроватной тумбочке, судорожно начала искать нужный номер. Хоть бы не удалила! Хоть бы не удалила! Иначе все – это провал, поскольку по-другому я не могу. Но к моему счастью номер все же обнаружился и я быстро нажала на «Вызов», начав вслушиваться в длинные гудки. - Йохан, это Лиз… Бергер, - неуверенно произнесла я, когда на том конце послышался знакомый, но давно забытый голос. Но от моего собеседника я совершенно не ожидала реакции, которая последовала сразу же, как только он услышал мое имя. - О, Боже! Кто угодно, только не ты. Когда в последний раз ты мне звонила, у меня были огромные проблемы. - Йохан, подожди. Только трубку не бросай, - взмолилась я, будто утопающий, схватившийся за свою спасительную соломинку. – Я сейчас в Кёльне и хотела узнать, есть ли у тебя здесь надежный человек. Мне нужно… это… срочно. - Слава Богу, - выдохнул мой давний знакомый. – А я уж думал, ты сейчас меня уговаривать будешь. Где ты, говоришь? В Кёльне? Хм. Надо подумать, - и в динамике на несколько секунд воцарилось молчание. – Да, есть один. Когда нужно? - Сегодня, - всполошилась тут же я. – Край – завтра утром. - Хорошо. Жди. Он тебе позвонит. - Спасибо. - Доиграешься, Лиз. Как в прошлый раз. - Как в прошлый раз не будет, - с уверенностью сказала я, и еще раз поблагодарив Йохана, отключила телефон. Он не обманул. Через час со мной созвонился человек, а еще через два я получила то, что хотела. И, по правде сказать, меня это немного успокоило, поскольку за ночь я отлично выспалась, утешив себя мыслями о том, что на концерте ребят я все же не подведу. Вот только про последствия я как-то совсем забыла. А зря!