Dein Weg

Наверное, за последнее время, это утро было самым худшим. Нет, оно было просто отвратительным! Кошмарным! Ужасным! Тошнотворным! И еще каким-то, что моего словарного запаса просто не хватало. Сидя в нашем офисе, я смотрела на то, как Хельнер выхаживает передо мной, источая вселенскую злобу и сотрясая стены своим истерическим ором, из которого я поняла одно – его жена прочитала мое последнее интервью. Но метать искры с виду спокойного Якоба заставило даже не это, а то, на что я сейчас смотрела во все глаза, лишь изредка поднимая взгляд на продюсера. На первом развороте газеты, врученной мне сразу же после моего появления в офисе, была напечатана часть моего фееричного интервью с подробностями попадания в группу и размером груди. И вроде бы ничего особенного. Но вот дальше… Дальше шла разгромная, хотя это мягко сказано, статья с той самой сенсацией года, разбавленная красочными фотографиями моей персоны то целующейся с одним мужчиной, то с другим, с третьим… пятым… десятым. Именно это и вызвало такой бурный «восторг» Хельнера и мое непонимание, которое в очередной раз убедило меня, что Мир вокруг сходит с ума. А Якоб, тем временем продолжал бесноваться. - С меня хватит, Бергер! – вопил он и, кажется, его голос уже начал хрипеть от натуги. – Я терпел твои выходки в «In Flammen». То, что по твоей милости я на несколько месяцев стал частым гостем полиции, я вообще молчу! Теперь я терплю твои выходки здесь! И все бы ничего. Плевать, вы на сцене вообще все делаете всё, что хотите. Один другого то поджарить пытается, то от… кхм-кхм… Да я даже закрыл глаза на твое интервью. Думаю: «Ладно, девочка устала, от пережитого еще не отошла». А нет! Девочка у нас развлекается вовсю, - и он, остановившись напротив меня, постучал пальцем по развернутой газете, зажатой в моих руках. - Да я их даже не знаю, - ляпнула я. Я действительно не знала, откуда эти фотографии, что на них за мужчины, откуда там я и когда они были сделаны. Потому что их просто не может быть. Этого не было. Всего этого не было! Это обман! Монтаж! Но, кажется, Якоб растолковал мои слова иначе. - Она их даже не знает! Еще лучше! – с новой силой возопил Хельнер. – Все, хватит! Мое терпение подошло к логическому завершению! Я не позволю позорить группу и уж тем более не потерплю в ней прос… Но договорить Хельнер не успел, потому как дверь с грохотом открылась и на пороге возник не менее разъяренный Рихард, которого пытались удержать остальные. Это что, они все время находились за дверью и все слышали? Господи, дай мне сил! Потому что я даже пикнуть не успела. Только подумала, что сейчас что-то произойдет, потому что Круспе, вырвавшись из рук парней, проорал громче Якоба: - Все! С меня хватит! В голове тут же щелкнуло. Будто лампочка зажглась, озаряя мой мозг. Я поняла, что сейчас хотел сделать Рихард и такой расклад меня вовсе не привлекал. Но я даже не удосужилась оторвать свою пятую точку от дивана. Лишь закрыла глаза, прикрывая их ладонью и, чуть опустив голову, помотала ей. - Рихард, не надо, пожалуйста. Но Круспе было уже не остановить. Видимо, и его терпению пришел конец, потому что он остановился посреди офиса и, махнув рукой в неопределенном направлении, выкрикнул, даже не пытаясь сдерживаться. - Да лучше пусть всё узнают от меня чем из очередной газетенки! Ну все, кажется, это конец! В дверном проеме тут же послышались перешептывания. - Что происходит? - Не знаю. А Рихард уже во всю наседал на не менее опешившего Хельнера. - Возьми свои слова обратно, Якоб! Потому что все, что здесь, - кивнул он на газету, - написано - враньё. За последние два года у Лиз никого не было и нет... - Откуда такая уверенность? – не сдавался под напором продюсер. - Ты не дослушал! – продолжал гитарист, на которого я даже взгляд боялась поднять. - Не было и нет кроме меня! Все, финита ля комедия, Лиз! Приехали, конечная! Кажется, эта новость с лихвой перекрыла разгромную статейку в газете, потому что у Хельнера отвисла челюсть, а у остальных, вломившихся в офис, пропал дар речи. Это я увидела сквозь щель между пальцами, закрывающими мои глаза, потому что Пауль, который что-то говорил фоном во время речи Круспе, тут же смолк. Все стояли, хлопая глазами, и переглядывались. А Рихард, похоже, даже выдохнул. И только я сидела ни жива ни мертва, ожидая своей дальнейшей участи. Что будет после того, как все переварят эту новость и придут в себя, я даже представить себе не могла. Медленно убрав ладонь от лица, я с опаской взглянула сначала на Якоба, потом на Рихарда, ноздри которого до сих пор раздувались от напряжения, потом на остальных. Наверное, мое шевеление послужило толчком, потому что дальше, как говорится, понеслось. - Что? – сдвинул брови Хельнер и даже наклонил слегка голову, глядя то на меня, то на соло-гитариста. - Это шутка такая? – ожил Шнайдер. - Вы ведь даже почти не общаетесь, - думал, что нашел опровержение Ридель, слегка приподняв одну бровь. - Поэтому и не общаемся, - буркнул себе под нос Круспе и, будто в подтверждение своих слов, уселся рядом со мной на диван. - Не хотели, чтобы кто-то знал, - и он уставился на пятерых присутствующих, столпившихся перед нами. - А для убедительности, - Рихард глянул на Якоба, которому и была предназначена дальнейшая информация, - скажу, что я сделал ей предложение. Вот теперь точно все! Назад пути нет. А ведь именно сегодня я хотела сказать ему, что передумала. Но, кажется, немного опоздала с этим, поскольку эта информация дошла до всех намного быстрее. - Ну, вы даёте! - с удивленным восторгом проголосил Пауль, - Два года! И молчал. - Слов нет, - проговорил удивленный Шнайдер, но на его лице заиграла улыбка. - Ты правда сделал Лиз предложение? – вскинул брови Оливер. – И когда вы собирались об этом сказать? - По-видимому, никогда, - констатировал Хельнер, понимая, что все, что сейчас произошло, было не запланировано и вышло совершенно случайно. И пока все продолжали задавать вопросы Круспе и поздравлять с принятым решением, мимоходом пытаясь узнать все подробности, я, наконец, заставила встать себя с дивана и, подойдя к Хельнеру, вручила ему газету со словами: - Это монтаж, Якоб. - Я уже понял, - кивнул тот, успокоившись окончательно. Я тоже кивнула в ответ и, развернувшись, направилась к выходу, не желая участвовать во всем этом веселье. И только тут я решилась поднять взгляд выше уровня своих глаз. Тилль стоял у двери. Навалившись на косяк и засунув руки в карманы пальто, он смотрел на все это безумие странным взглядом, в котором читалась то ли злость, то ли разочарование, то ли вселенская грусть. Сейчас я не могла сказать точно, что видела, но принимать участие во всем этом он явно не желал. Он только продолжал смотреть на меня, словно желая вывернуть наизнанку. И когда я проходила мимо него, еле слышно произнес: - Ты даже не пытаешься! Я остановилась возле него и пристально взглянула в глаза, совершенно не понимая, чего он хочет от меня, чего добивается. Но как только наши взгляды встретились, я почувствовала дикое головокружение. Лицо Тилля вмиг приняло расплывчатые очертания. Стало жутко холодно, пол будто начал уходить из-под ног, а все вокруг поплыло. И я, в попытке удержаться, выбросила руку вперед, но лишь почувствовала невесомость от падения, длящегося несколько секунд. А потом резкая вспышка яркого света ослепила мои глаза, и чья-то рука резко дернула меня в сторону. Черный автомобиль словно вихрь пронесся в паре сантиметров от меня и скрылся в конце улицы. - Ты с ума сошла? – глаза Круспе с ужасом смотрели на меня, а грудь тяжело вздымалась. - Наверное, да, - кивнула я и огляделась по сторонам, понимая, что я стою… Посреди проезжей части. А вот это уже совсем не смешно! Эти провалы в моей памяти скоро доведут меня если не до смерти, то до больничной койки точно. Машины начали сигналить нам, водители что-то кричали, проезжая мимо и крутя пальцем у виска. Кажется, это моя последняя стадия сумасшествия. Только бы не сорваться, как в прошлый раз. Я не глядя нащупала руку Рихарда, ощущая, как его пальцы крепко сжали мою ладонь, и вернулась на тротуар, ведомая им. Обернувшись к бизнес-центру, где находился наш офис, за стеклянными дверями я увидела двух охранников, готовых выскочить в любую минуту, если кто-то посмеет покуситься на звезд, а за ними – Rammstein и Якоб, которые широко открытыми глазами смотрели на нас. Не было только Тилля. Он будто испарился из офиса, здания, из моей памяти на какое-то время. И мне почему-то стало не по себе. Страх сковал мое тело. Поэтому на реплику Круспе я отреагировала не сразу. - Лиз, если ты из-за условия Якоба… - Какого условия? – нахмурилась я, вороша свой больной мозг. - Да что с тобой? - Какого условия, Рихард? - Якоб сказал, что ему и так хватает дурдома в группе, а если мы с тобой будем устраивать семейные разборки в будущем, то… В общем, либо группа, либо семья… Боже, о какой семье он сейчас говорит?! Ничего этого не будет. Никогда! Только «контракт», который связывает нас два года. Так же, как и в музыке. Только условие в нем одно. А в остальном, мы свободны. Зачем все усложнять? Но я больше не могу. Каждый день я чувствую, что вот-вот, сейчас, и я сорвусь. - Он дал время подумать, - пояснил Круспе. Я вздрогнула. Неужели мне дали еще один шанс, чтобы разобраться в себе. В том, что я хочу. В том, с кем я хочу быть. Кого благодарить за это я не знала, поэтому просто кивнула Рихарду, а он продолжил: - Нам надо все обдумать, Лиз. Решить. Вдвоем. Только ты и я. Понимаешь? - Не совсем. - Я сам больше не могу. Я устал. Так будет лучше для всех. - Ты предлагаешь взять тайм-аут? – эта моя фраза даже немного приободрила меня, но смысл слов Рихарда был в другом. - Якоб разрешил сделать нам перерыв, ты же сама слышала это, - сказал, нет, даже напомнил Круспе то, о чем я вспомнить не могла. – Поехали ко мне, Лиз. В мой дом в Нью-Йорке. Сменим обстановку. Отдохнем. Пожалуйста, Лиз. Он смотрел на меня таким взглядом, что казался до безобразия жалким. Но, несмотря на это, я не могла ему отказать. Ведь он был прав. Нам нужно было отдохнуть. Мне нужно было отдохнуть. Собраться с мыслями. Подумать о своей дальнейшей жизни с… Рихардом. Поэтому первым ближайшим рейсом, закончив перед этим все дела и попрощавшись с парнями, мы вылетели в Нью-Йорк, встретивший нас мягкой осенней погодой. Сидя в желтой машине такси я рассматривала высотки, скрывающиеся где-то в облаках, смотрела на людей, толпами двигающихся по улицам. Вывески, плакаты, реклама. Но от этого почему-то становилось лишь хуже. Но это я поняла на второй день нашего отпуска, когда стояла на балконе последнего этажа небоскреба, глядя на залив. Держа кружку горячего кофе, я ощущала, как сильные руки Рихарда обнимают меня, прижимая к своему телу. Только вот мне становилось все холоднее. Лишившись секрета, который длился целых два года, я почувствовала, что из меня вырвали большой кусок. Вдруг неожиданно стало скучно и в какой-то степени легко, что мне уже было все равно. Было неинтересно с ним. Его тело уже не так возбуждало. От прикосновений не бросало в дрожь. Хотелось чего-то абсолютно другого, что вызывало другие чувства. Как с Тиллем ... Стоп, хватит. Опять о нем. Забыть, убежать и забыть. Но дни тянулись, а забыть все никак не получалось. Меня раздражало все. Эта квартира. Этот город. Звуки. Машины. Рихард. Он, наверное, раздражал больше всего. Оставшись с ним один на один, не имея возможности уйти, я поняла, что не могу выносить его ни минуты. Я не любила его. Он не нравился мне. Он бесил меня! Каждым своим словом, каждым свои жестом. Возможно для кого-то мои слова показались бы бредом. И ведь ничего он такого не делал, чтобы вызывать во мне такие чувства. Но я так больше не могла. Когда-то я спросила себя: «Когда я стала такой? Где-то между вынесенным диагнозом отца и…». Тогда это «и» осталось неозвученным, но теперь я знала точно. «…И знакомством с Рихардом». Теперь я знаю. Кинувшись к объятию к первому встречному, который в тот момент пожалел меня, я потеряла собственное я, заткнув чувство под названием «любовь» обычными плотскими желаниями. Да, несомненно, он спас меня от чего-то ужасного, вытащил, можно сказать за шкирку. И тогда этого было достаточно. А сейчас, когда буря поутихла, я поняла, что в жизни мне не хватает только одного – любви. Одной единственной. Пусть даже она будет несчастной, принесет много страданий. Но мне не хватает ее. И я уже готова был лезть на стены в попытке заглушить эти страдания. Но я поступила по-другому. - Я хочу вернуться в Берлин, - твердо заявила я, остановившись в дверях нашей с Рихардом спальни. Круспе в это время спокойно лежал на кровати поверх покрывала, читая какой-то мужской журнал, и на мою фразу поднял взгляд, глядя поверх глянцевой обложки. - Зачем? - Мне надо вернуться. - Мы здесь всего лишь неделю, - Круспе отложил журнал и продолжил в каком-то удивлении смотреть на меня. – У нас еще целых пятнадцать дней. - Да не могу я так больше! – не выдержав, закричала я, и быстро подойдя к шкафу, начала выкидывать свои вещи на кровать. - Я ощущаю себя как в клетке! Я целый день сижу дома. Максимум, что я могу сделать, это спуститься вниз и купить кофе с бургером. Потому что, черт побери, я не знаю этого долбанного языка! Я не знаю этого города! Я ничего вообще здесь не знаю! - Что с тобой, Лизхен? – я не видела его лица, но по тону могла точно определить, что Круспе нахмурился. - Не называй меня так! – прошипела я, лишь на секунду повернув голову в сторону Рихарда. - Меня это бесит! Но, кажется, такой ответ его не устроил, потому что он в два шага очутился рядом и, схватив меня за руку, заставил развернуться. - Да что с тобой происходит? – в непонимании развел руками Рихард и, кажется, только сейчас заметил чемодан, который я едва не поставила ему на ногу. - Что ты делаешь? - Собираю вещи. Я не намерена больше оставаться здесь! Вырвавшись из его хватки, я твердым быстрым шагом подошла к кровати, водрузив на нее чемодан, и быстро начала скидывать в него свои вещи, лишь краем взгляда наблюдая растерянное выражение лица Круспе. - Ты серьезно? – видимо, он не мог до конца поверить в правдивость моих слов. - Да. Коротко и ясно. Других объяснений и не нужно. Но до Рихарда начал медленно доходить смысл происходящего во всех красках и проявлениях. Он снова подошел ко мне и, схватив за печи, развернул, испуганно уставившись в мои глаза. - Лиз, не делай этого, прошу тебя. Не бросай меня. Я без тебя не смогу. Господи, перестань! Ты же выглядишь сейчас так жалко! Ты совершено не похож на гитариста Rammstein, того самого Рихарда Круспе от которого я когда-то потеряла голову. А сейчас… Сейчас ты мне не нужен. Я не вижу будущего с тобой. Я не хочу его видеть. - Зачем мы это сделали? – с обреченным вздохом произнесла я, оставляя свои вещи в покое. - Зачем? Ты не любишь меня. Я не люблю тебя. Мы просто были друг для друга как спасительные таблетки. Твое действие для меня закончилось. И мое для тебя когда-нибудь закончится тоже. Но я больше не хочу так жить. Понимаешь? Он молчал, слушая мою речь. Просто стоял, смотрел мне в глаза и молчал. А потом, в какой-то момент отошел от меня на шаг и, не отводя взгляда спросил, при этом не дрогнув ни одним мускулом: - У тебя кто-то был? - Да, - кивнула я, не собираясь лгать, поскольку хотела покончить со всем этим раз и навсегда. Но следующий вопрос Рихарда заставил меня даже вздрогнуть. - Тилль? От удивления я даже открыла рот, но Круспе успел перебить мою готовящуюся речь. - Можешь не отвечать. Я догадывался. Просто, не хотел в это верить. Я снова вздохнула. Подошла к нему и осторожно, зная, что делаю это в последний раз, коснулась ладонью его щеки. - Прости меня. Я не хотела, чтобы все было так. Я… Сильная боль в груди не дала мне договорить. Я распахнула глаза, жадно глотая ртом воздух и попыталась схватиться за Рихарда. Но кто-то словно потянул меня вниз. Стало безумно холодно. Я чувствовала, как отнимаются мои пальцы, руки, ноги, тело. Перед глазами все поплыло, поэтому я уже не видела перед собой Рихарда. Лишь смутные, размытые очертания. И его голос, глухо доносящийся издалека. - Лиз? Лиз, что с тобой? Я почувствовала, как он несколько раз ударил меня по щеке, уговаривая прийти в себя. Но я не могла. Не могла пошевелиться, не могла произнести ни звука. Я просто падала в бездну. А перед глазами начал появляться яркий свет, ослепивший меня настолько, что я окончательно потеряла сознание. Мой мозг отключился. Сердце остановилось.