Когда между вами океан

Первое время Эшли, Тодд и Генри старались отвлечь Салли от депрессивных мыслей. Друзья отвлекали разговорами и совместными вечерами, но им тоже нужно было готовиться к поступлению. Отец вытаскивал гулять, в кафе или в кино, иногда и Лиза ходила с ними. В таких случаях Сал старался им не мешать, и вести себя тише воды ниже травы. Он по-настоящему ценил всё, что близкие и родные делали для него, но без Ларри словно земля из-под ног уходила. Информация для поступления никак не лезла в голову. Парень с ужасом осознавал, что понемногу сходит с ума. На несколько дней он почти переехал в спальню любимого, изрядно опустевшую и оборванную. Почти половина вещей Ларри осталась здесь — он взял только самое необходимое, но не было записей любимых рок-групп, не было плакатов и фотографий, не было груды белья — Лиза разобрала её вскоре после отъезда сына. В этой покинутой, нежилой комнате Салли пытался почувствовать себя снова рядом с любимым. Когда не получалось представить Джонсона рядом — притаскивал Гизмо и устраивался с ним на стареньком диване, пытаясь хоть так компенсировать утраченное тепло любимых рук. Ленивый кот, которому обычно было плевать на всё, кроме себя, сейчас словно чувствовал горе хозяина — тихо мурчал и укладывался под бок к Фишеру, как-то слишком осмысленно глядя на него своими глазами на выкате. Когда Ларри позвонил ему первый раз после той радостной вести о поступлении, Салли постарался не расплакаться. До этого он как-то перебивался короткими переписками перед сном, но они не могли заменить живое общение… Парень ответил тут же, из-за дрожи в руках чуть не скинув звонок, и замер перед монитором. — Ну, привет, чел, — улыбнулся Ларри с экрана. — Прости, что долго не звонил. Обустраивался. Распустишь для меня свои косы? Программа несщадно пожирала звук и время от времени затормаживала изображение. Но тихое бормотание Салли с их привычными обзывалками Джонсон всё-таки расслышал. Ему тоже было одиноко здесь, в Саламанке, вдали от своего любимого. Поэтому хотелось хотя бы через экран увидеть Сала без протеза и с распущенными волосами — таким, каким Фишер был только наедине с ним. Определённо, он влюбился в Салли по уши — настолько, что полюбил даже его шрамы. Вспоминалось, как Сал мелко вздрагивал, стоило ему погладить там, где кожа была очень нежной и тонкой, с жуткими следами от собачьих зубов, которые можно было разглядеть даже спустя столько лет. При мыслях о том, как Сал целует его, Ларри слегка покраснел. Жаль, что сейчас он может только рассказывать своему парню о том, что с ним случилось, но совсем не может прижать того к себе и долго-долго целовать… — Эта карга не хотела делать мне пропуск только потому, что мой загранпаспорт казался ей поддельным. Слепая старушка — это всё, что есть в нашей общаге для охраны, чел. Весело, да? — Да… Весело, — Сал легонько улыбался. На самом деле, он готов был слушать о чём угодно — хоть о найденных под кроватью чипсах, оставшихся от прошлого жильца — лишь бы это рассказывал Ларри. Слушать его голос, вглядываться в нечёткое изображение на экране — это всё, что Салли мог делать, чтобы не сходить с ума. По крайней мере, он надеялся, что Джонсон не узнает о том, как он изводит тут всех окружающих своей депрессией. Они болтали о всяких мелочах часа два, пока Ларри не глянул на время. — Оу, прости, чувак, но мне пора ложиться. Разница во времени, сам понимаешь… Если у Салли был светлый день, то за спиной Ларри была абсолютная тьма жаркой испанской ночи — конечно, ему нужно было ложиться. Фишер порадовался, что к Ларри ещё не подселили соседей, и никто не наблюдал их разговор со стороны. — Да, конечно… Спокойной ночи, Ларри. Я люблю тебя. — Buenas noches, querido, — Джонсон улыбнулся и причмокнул губами. — Считай, что я тебя в щёку поцеловал, хорошо? Сал тихо рассмеялся и ответил, что, конечно, он будет так считать. Пожалуй, это был первый за месяц случай, когда он искренне улыбался, и подарить это чувство ему смог только Ларри. Парень попытался сохранить все эмоции от разговора, чтобы радовать улыбкой родных и близких, и защищать себя от груза тоски и одиночества. Сам Салли поступил в колледж на программиста — он не мог понять, чем хочет заниматься в жизни, а эту специальность посоветовал отец. Перспектива несколько лет учиться тому, что Тодд уже знал и умел казалась не слишком радостной. Фишер умел только распутывать истории о призраках, убийцах и демонах, а академии Винчестеров поблизости не наблюдалось. Студенческая жизнь оказалась не сахарной, но терпимой. В новый коллектив Сал не очень вписался — здесь не было друзей, которые приняли все его странности спокойно. Отрезанный от своей привычной жизни, парень стал нервничать ещё больше, хоть и старался не показывать этого. Упорная работа над конспектами, докладами и рефератами отвлекала его, но ненадолго. Будние дни превращались в пытку, ведь он не мог ни с кем связаться — отец работал, друзья учились, а с Ларри его разделяла ещё и разница во времени. В выходные Сал пытался наверстать упущенное, звонил отцу, и, по возможности, любимому. Джонсон частенько перемежал речь испанскими словами, а потом извинялся за то, что в голове два языка перепутались. Часто переводил и объяснял ему свои фразочки — только если они не были ругательствами. — Buenas tardes, mi cariño, — Джонсон тепло улыбнулся ему с экрана, и Сал почувствовал, что душу бы продал за эту улыбку. — Если бы ты знал, как я рад тебя видеть… — Я тоже очень рад тебя видеть, mi amor, — Салли легонько улыбнулся. Ему пришлось пристроить занавеску у своей кровати, чтобы хотя бы по вечерам закрываться от соседей по комнате и снимать протез. Именно так — с открытым лицом и распущенными волосами он всегда разговаривал с Ларри, и был редкостно расслаблен в эти минуты. Но сейчас было не так. Женский вскрик «¿Qué es?» заставил его вздрогнуть. Ларри что-то быстро произнёс на испанском какой-то девушке… Фишера перекосило. Он растерялся. Не могли же его худшие опасения сбыться, верно? Это просто… просто совпадение. — Прости, Салли. Это Луиза, она девушка моего соседа, и она уже уходит, — последнюю фразу Джонсон произнёс с нажимом и поглядывая за пределы экрана. — No me mires así. Sal de aquí. Испанское бормотание и хлопок двери оказались слабым утешением для натянутых нервов Сала. Он старался убедить себя, что всё в порядке, это всего лишь девушка соседа, и он зря волнуется… Его волнение не укрылось от зоркого взгляда Джонсона. Ларри на мгновение почувствовал себя предателем. Салли старается отгородиться от общества ради общения с ним — в кадре время от времени мелькает часть занавески, которую Фишер задёргивает на своей кровати. И ещё парень, в отличие от художника, всегда надевает наушники и говорит негромко. Ларри же не скрывает их звонки совершенно — и порой ему приходится отвечать на подколки соседей по комнате прямо во время разговора с Салли. Да ещё и эта надоедливая Луиза, которая словно прописалась у них в комнате и целыми днями зависает со своими парнем… Джонсона едва не выворачивало всякий раз, как её размалёванная морда оказывалась рядом. — Ну что ты?.. Не переживай, всё хорошо. Я с тобой. И нам уже никто не помешает, я обещаю. Расскажи, как у тебя дела, Салли. От нежности в этом шёпоте у Фишера предательски защипало в глазах. Он хотел туда, к Ларри, уткнуться ему в грудь, укрыться в объятьях и никогда больше не возвращаться в жизнь среди людей, которым было плевать на него с высокой колокольни. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь (может, Тодд) изобрёл машину времени, и он мог бы каждый день возвращаться в относительно безмятежные дни в «Апартаментах Эддисона», к их дружной компании… К сожалению, всё это так и оставалось мечтой.