Клоун накрахмаленный

      Семь утра. На мне был надет фартук. И от него воняло. Перчатки натирали руки. Я был в бешенстве. Я лениво елозил пол, наблюдая за тем, как в школу потихоньку съезжался персонал. Батарея моей старушки Nokia почему-то села. Я не мог даже послушать музыку. Мне было до чёртиков скучно.               Послышался визг шин на улице. У ворот остановилась машинка Маляра. Сразу же за ней затормозил какой-то большой и крутой чёрный автомобиль. Марки я не знал.               Я окончательно прервал мытьё пола, чтобы посмотреть, что за замес будет.               Дверца распахнулась. На улицу выпорхнул Маляр. Он повернулся к приехавшей за ним машине и что-то выкрикивал, обильно жестикулируя. Оттуда вышел мужчина в синем костюме, на вид ему было около сорока. Уэй кричал на него. А тот, держа руки в карманах, отвечал, казалось, совершенно спокойно.               Я чертыхнулся. С третьего этажа мне было совершенно не слышно, что там происходит. Я побежал к окну, которое открывалось и взобрался на подоконник, чтобы достать до капец как высоко расположенной ручки.               — Я не понимаю, зачем ты здесь. Как ты меня вообще нашёл? — истеричный голосок Джерарда срывался на крик.               — Переслушал записи, ты называл адрес Донны, — голос его собеседника был громким, грубым и прокуренным.               — Хватит! Оставь меня. Я больше не хочу всей этой промывки мозгов. Всё теперь со мной прекрасно. Спасибо, Том! — и Маляр показушно поклонился.               — Чёрт, Джерард, да что с тобой не так!               — Ты знаешь, что со мной не так! И не тебе у меня это спрашивать! — выкрикнув это, он повернулся и уверенным шагом пошёл к школе.               — Мы с тобой не закончили! Это критически важно, сам посмотри, Джерард!               Тот чувак схватил Уэя за плечи, силой притащил к себе и засосал так, что у меня отвисла челюсть. Но Маляр оттолкнул его от себя и врезал ему.               — У-у-у, — сам себе удивился я, — надо же. Вот это личная жизнь у человека.               Я буквально прилип к стеклу. Этот человек смотрел на Джерарда с каким-то звериным вожделением, словно тот должен ему чуть ли не миллион баксов вместе с собой в придачу.               И тут произошло то, чего я от нашего интеллигента аж никак не ожидал, Маляр харкнул на пол. А затем он деликатно вытер платком рот. Боже, ну какая прелесть.               — Мистер Айеро!               Математик. Утонуть мне в аквариуме. Ах да, когда он узнал, что меня заставили мыть пол, стал приходить раньше положенного и следить за рыбками. Он проходил по коридору мимо к своему классу.               Я отпрянул от стекла.               — Вот так вы отбываете наказание? — Конорс остановился прямо напротив меня.               — Да, — я присел в реверансе, не слезая с подоконника. — Вам ничего помыть не надо? — проговаривая это, я мысленно посылал его нахуй. Происходящее у входа меня интересовало куда сильнее.               — Только твою совесть, — засмеялся он и пошёл к своему классу.               «Панчла-а-айн!» — пронеслось в моей голове. Совсем неостроумно. Дождавшись, пока учитель продефилирует прочь, я снова бросился к окну. Но машина уехала. И моё плохое настроение стало ещё хуже.               Неудовлетворённое любопытство раздражало, пожалуй, больше, чем работа.               Но к уроку биологии всё внутри меня успокоилось. Я знал, что мне нельзя отдаваться эмоциям в такой ответственный момент.               — Итак, по всему штату объявляется осенняя школа для детей, одарённых в области биологии. Я дам вам небольшие тесты, и по их результатам мы определим участника от вашего класса.               Я пожелал себе удачи и приступил к работе.               ***               Настало время оценок. Я был в себе уверен. И также был уверен в том, что директор слово сдержит. Мне очень хотелось и очень нужно было туда попасть.               — Брайар — F, Купер — В, Даглас — С…               Учитель Мастерс перечисляла и перечисляла фамилии. Я нервно крутил в руках карандаш. Последними она назовёт лучших, ведь так?               — Майкл Уэй — А, Фрэнк Айеро — А+.               Я выдохнул. Парни мне зааплодировали. Я поднял руки к небу и прошептал:               — Спасибо, Макаронный Монстр. Когда я еду? — спросил я у миссис Мастерс.               — Заседание педагогического совета решило отправить в школу Майкла Уэя, — сказала учитель с таким видом, словно ничего не произошло.               — Что? — переспросил я, поднимаясь со своего места. — То есть. Вы. Хотите, — с каждым словом тон моего голоса всё повышался и повышался, — Сказать. Что. Вместо. МЕНЯ. Поедет. ОН?! — я взбесился и запустил карандаш Майки в голову.               Миссис Мастерс моментально подскочила с места.               — Айеро, сядь! — заорала она. — С твоим поведением… Тебя нельзя никуда отправлять.               — Но я же умнее! — орал в ответ я, даже не думая садиться.               — Да? А куда ты дел заспиртованное сердце из лаборатории, а зачем ты пропалил мой стол кислотой и зачем, наконец, ты убил рыбок мистера Конорса? Это признак большого ума?               — Я не убивал!               — Молчать, — проблеяла эта коза.               И я замолчал. Сраный урок мне пришлось досидеть до конца. Биология была чуть ли не единственным предметом, который я боялся завалить из-за прогулов. Если с другими я как-то улаживал дела, то биологичка была со мной строга.               Пустым взглядам пялясь на доску, я представлял, как возьму дома один из маминых шашлычных шампуров, приду утром в школу и заколю сучку Мастерс, словно жирную визжащую свинью.               Прозвенел звонок.               — Можете идти, — сказала она.               В коридоре опять толпа. И я вижу, как Майки отчаянно пытается сделать ноги. Я холоден. Но холод внутри меня не значит, что я сейчас его не убью.               — Стоять! — заорал я. — Пизда тебе, очкозавр! Опять как полтора года назад?! Клянусь, сегодня ты даже с пола подняться не сможешь, сука…               Я погнал его. По коридорам. История повторялась. Мы мчали мимо учителей, мимо классов и учеников. За мной с криками бежали Рэй и Боб, за нами — куча школьников. Я знал, что он бежал к западному крылу. Но мне было пофиг.               — Я убью тебя, сука! Задушу. Собственными руками, — я повалил его на пол и стал бить по морде кулаками. — Ты, — удар, — во-, — удар, — -о-, — ещё удар, — -вообще отсюда живым не выползешь!               Всё на свете потеряло фокус. Я видел только перекошенное лицо чёртового Майки Уэя, но и оно плыло. Когда ты на эмоциях, тебя не волнует, что ты делаешь. Или так только со мной. Кто-то словно сорвал предохранитель, и невиданная сила управляла моими руками.               Кто-то сбил меня с жертвы. Я подскочил на ноги. Поднял голову. Это Маляр. Я мельком увидел его растерянное лицо. Я собрался что-то сказать ему, но не успел. Он налетел на меня так быстро. Я получил в скулу. Кажется, на нём было надето несколько колец. Лицо занемело. Всё продолжало плыть в одном большом слоумоушн.              Зрители меня подбадривают, но их речь кажется мне такой медленной. И я отвлекаюсь на них, совершенно выпустив из виду, что левая рука Джерарда уже бьёт меня в нос.               — Вы совсем страх потеряли? — кричал Маляр. Он схватил меня за плечи и затряс. — Что случилось? Что с вами?               Я чувствую, что мне стало трудно дышать. Я не смотрю на него, я смотрю на лица охуевшей толпы.               Хлопок. В моей голове включили свет. Здравствуйте, я очнулся.               Где-то на фоне учительский голос, он едва доносится до меня сквозь отвратительный свист в ушах. Майки поднимается на ноги, Джерард вцепился в мои плечи и не отпускает.               Я прислушиваюсь к ощущениям. Из носа течёт кровь. Скула саднит. Кадр приходит в норму. Резкость настраивается. Его глаза прямо передо мной. Он часто хлопает ресницами. Я пялюсь на Него и ничего не могу ответить.               Кто-то снова поставил предохранитель. Агрессия полностью меня истощила. И если бы была возможность упасть в обморок подальше от этого всего, я бы упал. «Какой же пиздец меня ожидает…», — подумал я.               ***               Мистер Фитз делал мне выговор, наматывая круги по кабинету. Его полные короткие ножки семенили по пыльному зелёному ковру. «Кажется, уборщики зря получают свои деньги», — подумал я.               Уже давно знакомые слова! «Твои родители такие приличные люди, а ты ведёшь себя…» Я прекратил к этому прислушиваться уже давно. Просто потому что привык. И мне даже было немного жалко директора.               — Да ну не мельтешите вы! — выпалил я. Его монотонные движения гипнотизировали меня, как маятник.               — Заткнись, Фрэнк, просто заткнись! — вспыхнул Фитз. Нечасто я выводил его до такой степени. От усердия на его лбу выступила испарина и казалось, что каждая складочка костюма подрагивала точно в такт его разглагольствований.               — Уэй мне тоже дал по морде! — начал возмущаться я чисто ради приличия. Признаться, что я в чём-то неправ? Извините, пожалуйста, но тогда я был очень даже прав!               Я полулежал на его диване. Моя голова была запрокинута, а на носу я держал платок Маляра, смоченный в холодной воде. Холодные капли скатывались по щекам, пачкая и без того грязную футболку.               — Да будь моя во!.. — голос директора дал петуха. Он начал опять уже тише: — Будь моя воля, я бы сам тебя побил.               Я закатил глаза.               — Вы только родителям не говорите… — прогнусавил я.               — «Вы только родителям не говорите», — перекривил меня директор. — Ну кто же бьёт людей у всех на глазах! — не прекращал возмущаться он. — Ну не мне же тебя этому учить! Фрэнк. Мне остаётся только надеяться, что Уэи никуда не заявят. Я не понимаю твоей агрессии…               Он по-стариковски покачал головой, затем оперся задницей на стол и достал портсигар. Он позволял себе курить в моём присутствии. Пару раз затянувшись, он с новой волной энтузиазма продолжил читать мне проповедь. А я почему-то задумался о том, что в таком ракурсе, расхаживая по кабинету с сигарой, он был похож на Черчилля.               — … Это же не повод его бить, парень…               В списке тех, кого я хотел убить в тот самый момент Фитз был вторым после Майки Уэя. Я, конечно, дружил с ним, но обида буквально проедала мою голову. Я старался не думать об этом, слушать старика, но как это… не думать? Моя голова постоянно забита какой-то чушью. Шелуха. И я зря пытаюсь её очистить. Так даже интересно. Ты бросаешь себе в черепушку мысль, а потом разжёвываешь её, как жвачку.               И я с огромным упоением разжёвывал мысль о том, как выстраиваю их всех за школой и расстреливаю. Так кроваво. Так красочно.               — … Я всеми силами пытался отстоять твою кандидатуру. Но учителя упёрлись. Как же ты им насолил!               — Просто вы же понимаете, — я приподнялся и убрал платок, — что специализированные школы и олимпиады дают баллы при поступлении. Мне это важнее, чем ему. У меня есть цель! — меня буквально разрывало. Чувство справедливости навострилось до предела. Оно чекрыжило меня изнутри. Если бы я был девчонкой, то, пожалуй, разревелся бы.               — И у него тоже, — начал было старик.               — Ладно. Хватит, — прервал его я. Мне действительно надоело.               — Хватит? Я продлеваю твоё наказание. Будешь мыть пол по ВСЕМУ третьему этажу МЕСЯЦ.               Я театрально закрыл лицо руками:               — Вы садист, — гнусавость так и не проходила, нос был забит засохшей кровью. — Пожалейте своего юного коллегу.               — Ладно, — директор снисходительно улыбнулся. — Две недели.               — Спасибо, — бросил я перед выходом. А затем у самой двери задиристым тоном добавил: — Но Morpho rhetenor вам всё равно не видать.               Я вышел из кабинета в коридор. В это время школа уже пустует, и каждое слово отлетает от стен многослойным эхо. Хлопок двери прозвучал, как пистолетный выстрел. Сидящий на стуле Маляр дёрнулся. Он уставился на меня, словно взглядом спрашивая, всё ли там в порядке. Действительно, мы с ним находились в одной лодке, и тому и тому по идее должно прилететь по кумполу. Хотя я не понимал, почему Уэй так уж сильно волновался. У меня бы такую душку выгнать рука не поднялась.               — Это ужасно, — сказал я, скользя вниз по стене, облупившаяся краска сдиралась об мою футболку. — Просто ужасно.               — Мистер Фитз сильно зол? — спросил Маляр, приподнимаясь со своего места. Он достал из переднего кармана гребешок и причесал белёсую макушку.               — Нет, — ответил я и с улыбкой приподнял бровь, глядя на его марафет.               Уэй улыбнулся в ответ, коротко кивнул и бегом направился к двери. Я тормознул его:               — Стоять. Слушай, у меня тут денег нет. Предки за прошлую проделку отжали… Будет закурить?               — Да, я тоже хочу. Подождёте?               — Окей, босс, — сказал я и прикрыл глаза.               Дверь опять хлопнула. Слишком резко. Голова и нос жутко болели, я прислонил её к стене и так, сидя на полу, пробыл около получаса. Мне даже показалось, что я задремал, потому что очередной хлопок напугал меня до тахикардии. «Боже», — проворчал я.               Из кабинета директора Маляр вышел в приподнятом настроении. Сразу видно, все морали и поучительные метафоры Фитз истратил на меня.               — Как нос? — спросил Джерард, подавая мне руку, чтоб я встал.               Я посмотрел на окровавленный платок, зажатый в руке, затем перевёл взгляд на него.               — Жить можно. Но платочку хана. Мама постирает…               — Ой, да оставьте себе. На память.               Он был гиперактивным, и я едва поспевал за ним, сбегая по ступенькам вниз. Казалось, ему совсем ничего не предъявили и директор был даже очень рад, что кто-то осмелился меня отмудохать. Маленький зверёк самолюбия внутри меня заскрёбся. Репутация пошатнулась.               И снова мы в обители секты курильщиков. Кругом — никого. Время давно перевалило за три, но в воздухе всё равно витал запах табака — табака дешёвого и плохого. Казалось, каждый камешек стены впитал его в себя, каждый жёлтый листик, травинка.               Мы завернули за угол. Остановившись, он с видом довольно важным выудил из кармана пачку и достал две тонкие сигаретки.               — Ничего, что «бабские»? — засмеялся он, протягивая мне одну.               — Боже, да давай ты уже. Я курить страсть хочу. Нервы. Просто жуть!               Чирк зажигалки.               — Вы всегда нервный, — он зажал сигарету уголком губ и стал говорить, искривляя рот набок ещё сильнее, чем обычно. — Иногда стоит себя контролировать. Да и мне тоже… — он опустил голову. — Простите, я дал эмоциям волю. — Я удивился его извинениям. — Это не поведение взрослого человека. Но Майки — мой младший брат. Мне сейчас очень и очень хочется разодрать вас на две части, но я боюсь увольнения.               Как бы я не ненавидел Майки, Маляра можно было понять. Если бы какой-то патлатый мудень тронул маму или папу, я бы поступил аналогично.               — Я сильно его помял? — спросил я каким-то уж слишком виноватым тоном.               — Сильно. Надеюсь, к поездке всё это пройдёт. Хотя, — Маляр как-то горько улыбнулся. — Я не понимаю, как так… Учителя поступили ужасно. Они ведь буквально специально стравили вас. Но вы, Фрэнк! — он уставился на меня, выпучил глаза и чуть ли не закричал: — Как вы вообще таким сделались?! Я не думаю, что настолько умный человек, конкурент моего братца мог родиться в неблагополучной семье, где в него вместе с кукурузными хлопьями на завтрак впихивали агрессию!               — Ну ты загнул, конечно… — я усмехнулся и стряхнул пепел на сухую траву. Солнце приятно грело, бабье лето было в самом разгаре. — Просто природа у меня такая. И, кстати, мама запрещает мне питаться такой дрянью…               Некоторое время мы молчали. В моей голове вызрел вопрос, и я пытался его сформулировать. Меня распирало от любопытства.               — Слышь, Маляр, — он дёрнулся и обернулся на меня. — А что то за мужик был, которому ты дал по морде? — я выпустил пару дымовых колечек ему в лицо.               Его лицо вновь приняло вид удивлённый и даже напуганный. Он явно не ожидал.              Маляр часто-часто заморгал своими пушистыми ресницами.               — Вы видели?               — Уборщик всегда на посту, — я поправил выбившуюся прядь волос с деловым видом. — Я так и знал, что ты заднеприводный. Ну не может же так себя вести…               — Началось, — Уэй закатил глаза. — Ах, Фрэнк, не ваше это дело.               — Но засосал он тебя знатно.               Маляр посмотрел на меня с непониманием, а я захохотал. Почему-то я почувствовал себя легко, даже несмотря на разбитый нос.