Heartbeat

Мне нравится после уроков сидеть на скамейке возле школы, под пушистыми зелеными ветками огромного дуба, чьи корни, раскиданные во все стороны, частично проламливают асфальт, выглядывая наружу. Обычно я читаю, но сейчас просто отдыхаю, откинувшись на спинку скамьи и рассматривая голубое небо. Наверное, в жизни не смогу ответить на вопрос, чем оно меня так притягивает. Днем, ночью, всегда. Мама уже должна приехать, надо идти. А так не хочется. Уже у школьных ворот, как дурак последний, спотыкаюсь на ровном месте, делаю несколько больших шагов, чудом сохраняя равновесие, и случайно задеваю плечом какого-то парня, что выше и намного шире меня. — Извини, — неловко бормочу, поднимая взгляд. На его фоне смотрюсь совсем крошечным, и выгляжу, скорее всего, перепуганным ребенком, что не знает куда деться. У парня этого достаточно грубые черты лица, ярко выраженные скулы и темные глаза: как будто в душу к самому дьяволу заглянул. — Смотри, куда прешь, — зло бросает он. Чем я вызвал такую реакцию?.. Ну вот, даже когда делаю всё, чтобы не нарываться на неприятности, нарываюсь именно на них, будто они сами меня находят, смеха ради. Всё внутри сжимается, и я уже хочу сбежать, как незнакомец с силой хватает меня за руку, удерживая на месте. — Отпусти, пожалуйста, — тихо говорю сорвавшимся голосом. Как бы я хотел, как крутые парни в сериалах и фильмах: кто-то пытается тебя унизить из-за разницы в силе или банального желания отыграться, а ты ему — раз, челюсть сломал, почки отбил — и ушел красиво в закат. — Что ты там мямлишь?! — Сань, отстань от парня. На плечо амбала опускается бледная рука, и из-за его спины появляется еще один: немного ниже, широкоплечий и подкаченный. Взгляд непроизвольно останавливается на синих глазах парня, с блеском смотрящих в ответ. Такие же прекрасные, как небо, освещенное первыми солнечными лучами. Нет, не возле земли, а там, дальше. Такое ярко-синее, с легким переливом на более светлый. Кисть руки приятно жжется, и я не могу пошевелиться, не моргая глядя в глаза напротив. Такие чистые, такие притягательные. Что-то внутри сжимается сильно-сильно, но так же приятно, как эта боль в руке, и дыхание перехватывает, и весь мир перестает существовать, и, кажется, я задыхаюсь. Так тепло и хорошо, внутри — ураган эмоций, и я, не зная, за какую ухватиться первой, теряюсь в сумбуре из чувств, но мне так нравится в нём тонуть. Одна эмоция перехлестывает другую: неожиданность, восторг, что-то невероятно прекрасное. Я… я не знаю. Кажется, никогда раньше со мной такого не было. У моего соулмейта темные брови и ярко очерченные линии скул. Даже шрам на щеке не выглядит неуместным; небольшая горбинка на греческом носу, бледные, не тонкие губы. Замечаю, что на парне надета джинсовая куртка и черная майка, а на шее болтается католический крест. — Что здесь происходит?! — знакомый женский голос возвращает в реальность, и чужая рука, с силой впивающаяся в мое плечо, наконец-то исчезает. — Я вызываю милицию, вы доигрались. Испуганно взглянув на взбешенную мать, вдруг предельно ясно осознаю всю ситуацию: всего один непреднамеренный удар со стороны этих парней, и я, считай, не жилец. «Привет». «Как тебя зовут?» «Прогуляемся?» Вопросы комом застревают в горле, и я лишь пячусь, заглядывая в синие глаза своего соулмейта. Я… Мне так жаль. Парень растерянно и удивленно смотрит в ответ, и, кажется, кто-то с силой сжимает моё горло. — Всё в порядке, мам, — говорю я. — Поехали. И, больше не оборачиваясь, медленно направляюсь в сторону машины, всё ещё слыша гневную тираду дорогого мне человека. Вряд ли мой соулмейт захочет видеть меня снова, это ни к чему, не после произошедшего. Этот парень выглядит крутым и сильным, а я даже постоять за себя не могу. Мы из совершенно разных миров, которые никогда не должны были пересечься, но почему-то, наверное, по какой-то глупой ошибке или шутке судьбы, это произошло. Правда, ненадолго. Внутри так горько, и мне так плохо, что дышать становится очень сложно, а по щекам непроизвольно стекают слезы. Смотрю в окно, не обращая внимания на то, как громко хлопает дверца автомобиля и в водительское кресло садится мать, что-то причитая по поводу произошедшего. Не сейчас, пожалуйста. На спине у моего соулмейта вышит бордовый дракон с черным контуром. Такой же, как на моей руке. На долю секунды улыбаюсь, а после прикрываю глаза рукой и отворачиваюсь. Всё, о чем я мечтал, — хоть раз увидеть свою родственную душу. Не думал, что будет так больно.