Ненавижу, Козлов!

17. Папочка — Да! — хрипло каркнул я, прижав к уху мобильный, который с большим трудом отыскал, прошарив все карманы Петькиного пуховика под глуховатое пение Тараса: «Я полечу за тобой… Я не могу быть с тобой…» — Здравствуй, малыш! — прошелестел в трубу вкрадчивый мерзкий голос. — Узнал папочку? Кстати, ты чего хрипишь, простыл или… хе-хе… другая причина? Я застыл в оцепенении, автоматически продолжая держать смарт возле уха и… молчал. — Эй, ты где? Ау?.. Алик, ты меня слышишь?.. Папочка давно тебя не видел и о-оочень соскучился по аленькому солнышку, хе-хе-хе… Я продолжал молчать. — Малыш, алло? Нажал на отбой и с брезгливостью, как змею, отбросил пластину смарта. Он упал за пуховик, глухо стукнувшись о плинтус. — Кто звонил? — раздался сиплый со сна голос из комнаты. Я заглянул, остановившись в проёме. — Какой-то… папочка. Сказал: «какой-то», но сам точно знал, кто это был. Этот мерзкий приторно шелестящий голос узнал бы из тысячи. «…Сполосну разок», — тут же всплыло в голове сказанное им в разговоре с шефом на даче, куда я был приглашён в качестве «подай-принеси». Это был голос его дружка и Петькиного клиента — Валика-амбала. Петька резко поднялся и сел на постели, напряжённо вглядываясь в мою голую, уже почти окоченевшую фигуру. Свет не включали, но его и так было достаточно от фонаря с улицы из-за раздвинутых по бокам штор. — И чё сказал? — Сказал… соскучился. — Ты с ним что, разговаривал? — Нет. Он говорил — я только слушал. — И что он ещё… говорил? — Ничего. Я отключился. Мы замолчали, продолжая в полутьме обалдело таращиться друг на друга. Петька отмер первым, встав с дивана и прошлёпав к окну. — Блин, всю квартиру выстудили, — услышал его недовольное ворчание под глухой стук закрываемой створки. Он зачем-то наклонился к стеклу, всматриваясь в вечернюю улицу, сжимая плечи руками и зябко поёживаясь. — Позвонил всё-таки, ка-аззёл! Надо симку поменять, а то теперь не отстанет — будет названивать, — продолжал бубнить себе под нос Петька. Я не стал слушать дальше, молча ушёл в ванную и открыл почти до упора оба крана, чтобы поскорее наполнить ванну. Сейчас единственным желанием было согреться в горячей воде — замёрз так, что уже начал зубами выбивать чечётку. И ещё нервничал из-за этого идиотского звонка. Было такое чувство, что мы убегали от Петькиного прошлого, а оно никуда не делось, всегда было здесь, рядом, и вдруг опять обрушилось на нас неожиданно и неотвратимо, придавило грязной лапой, вмиг уничтожив всё хорошее. И наш бег оказался бегом на месте. На душе стало погано и ещё сумрачно-тревожно. Я чувствовал, что одним этим звонком дело не кончится. Это было только начало. Начало чего? Конца нашей спокойной, размеренной жизни? — Ты есть будешь? Ко-оость? — донёсся сквозь шум бьющих из двух кранов водяных струй Петькин голос. Я вздрогнул и тряхнул головой, отгоняя муторные мысли. Кричать в ответ было бессмысленно. Накинул банный халат, а второй — Петькин — взял с собой. В дверях столкнулся с Соболем, высветив его голый торс полосой света из проёма двери ванной: он тащил в кухню контейнер со стейком. Чуть не заехал ему в лоб ребром двери и заехал бы, если бы он вовремя не успел отскочить. Мы до сих пор так и не включили свет, довольствуясь уличным освещением. — Эй-эй! Покалечишь! Чё, сначала помоемся или поедим? — спросил Соболь, сунув мне в руки контейнер и торопливо, путаясь в рукавах, натягивая халат. — Давай сначала обкупнёмся, вода уже набирается. Я замёрз. — Я тоже, — шмыгнул он носом. — Ты это, Кость, не обращай внимания. Телефон я отключил, а завтра симку поменяю. Поди, дома валяется один пьяный, вот и названивает всем кому нипопадя — по списку. — Я и не думаю. Ставь контейнер, и пошли мыться. Потом всё разогреем. *** Утром на следующий день не успел зайти в офис и поздороваться, как зазвонил внутренний телефон. Секретарь из приёмной передала, что нас с Крысой Петровной приглашает зам генерального на два часа, то есть сразу после обеда. Мы с Крысой многозначительно переглянулись, а Марина, поправляя перед зеркалом ворот-хомутик блузки, произнесла с ехидцей, ни к кому специально не обращаясь: — Интересно, куда вас работать направят? Может, Костеньку шеф в секретари возьмёт? Ну, а Ларису Петровну вторым замом по проектированию. И, не дождавшись ответа, продолжила, крутясь перед зеркалом и поправляя причёску: — А что? Ларису Петровну уже давно повысить надо. Во многих отделах поработали. Опыта набрались. Всё знаете! А Костик… Про него вообще молчу, — она хмыкнула своему зеркальному отражению, продолжая вычёсывать и укладывать прядь волос, — у Кирилл Валерьича он в любимчиках, конечно, к себе заберёт. — Так ведь, Костенька? Маринино отражение глянуло на меня из зеркала. Склонив голову набок, она с усмешкой наблюдала за моей реакцией. Выражение лица коллеги можно было одновременно принять и за улыбчиво-приветливое, и за язвительно-неприязненное. Для меня всегда было загадкой, как одной короткой улыбкой женщины способны выразить столько диаметрально противоположных эмоций. Понимаешь, что тебя только что грубо обхамили, но при этом на лице собеседницы вот такая обезоруживающе-примирительная улыбочка, как бы говорящая, что ничего плохого о тебе вовсе не думают, наоборот, лишь одно хорошее. Ну, а что с языка сорвалось, так это случайно. Не бери в голову и не обращай внимания! Шутка была! В кабинете на несколько минут наступила напряжённая тишина, которую внезапно резанул звук упавшей на пол чайной ложки. Все разом вздрогнули. — Ну блин! — раздался сдавленный досадливый полушёпот где-то внизу, между креслом и столом моей соседки. После чего из-под столешницы показалась слегка разлохматившаяся от висения вниз Раечки Ваннина голова. — Ложку уронила, шоб её! — с усмешкой пояснила Раечка, показав всем как бы в подтверждение своих слов изящный мельхиоровый предмет столового прибора. Крыса Петровна заторможено кивнула и спокойным голосом, как будто ничего особенного не произошло и никто только что не попытался пройтись по нам ядом, обратилась к обеим девам, переведя взгляд с одной на другую. Впрочем, интонация была не терпящей возражений: — Марина, Раиса Ивановна, незавершёнки практически не осталось: только по «Вектору» и «Дарам Сибири». Сбрасывайте нам с Константином на флешки, мы сами расчёты закончим, а вы займитесь документами. Текущий год и прошлый заберёте с собой, а всё остальное нужно подготовить к сдаче в архив Коломейцевой. Все папки пронумеруйте и составьте акт передачи. — Мы что, одни должны в этой пыли копаться? Пусть Костя тоже помогает. Там подшивки за пять лет, и я наверх не полезу, с детства высоты боюсь, — недовольным голосом возразила Марина. Раиса Ванна тоже была недовольна, но промолчала, помешивая поднятой с пола ложкой остывший чай. — Про Константина можете уже забыть! Он с вами в отдел не идёт — идёте вы двое. И архив сами будете передавать, значит и комплектовать нужно самим. Я вам тоже не нянька. Она выразительно посмотрела поверх очков на обеих застывших с возмущением на лице дам: — Всё! Приступайте к работе. Раньше начнёте, раньше закончите. Там бумаг перебирать дня на три — не меньше. Если самим тяжело справляться, обратитесь к Клевцову, завхозу… эээ… офисменеджеру, он вам работника выделит — наверх лазить и уборщицу — пыль вытирать… с папок. И халаты пусть вам дадут. Она опять недовольно глянула на Марину и Раечку. Марина уже закончила прихорашиваться и, сев за стол, нервно перебирала какие-то бумажки. Раиса Ванна по-прежнему помешивала ложечкой чай, глядя в пространство перед собой. Мне тоже было не по себе. Кажется, я только сейчас начал понимать, что мы больше не единый коллектив. И это было странно сознавать и… грустно. В душе была какая-то тянущая пустота и смятение от неизвестности. И ещё почему-то было жаль наших дев. Любые перестановки всегда влекут за собой ощущение беспокойства и страха за будущее: вдруг в новом коллективе плохо примут, и это повлечёт за собой череду неприятностей? Для всех они чужие — новички. А к новичкам зачастую относятся предвзято и с недоверием хотя бы уже потому, что сложившийся особый микроклимат в коллективе они тоже в какой-то степени разрушают своим приходом. И такой мощной защиты на новом месте, как наш шеф, у них уже не будет. — Самим что, трудно работу организовать? — продолжала нудить Крыса. — Привыкли, что за вас кто-то всё решает? У Миронова вам таких поблажек не будет, он руководитель строгий и требовательный. Это вам не Смирнов! — подтвердила мои опасения Крыса Петровна, завершив тем самым свой красноречивый монолог. Ровно в два часа мы с коллегой стояли в приёмной, ожидая вызова заместителя генерального директора. Смирнов же приглашать нас не торопился, хотя секретарша, женщина средних лет в строгом деловом костюме с внешностью директора школы, уже доложила о нашем приходе. Эту женщину — нового секретаря, я видел впервые. Раньше в приёмной сидела белокурая секретарша Лина, девица лет двадцати пяти в коротеньких юбочках, до неприличия обтягивающих тугие бёдра, и в блузках с низким, соблазнительным декольте, мало что скрывающем от нескромных взглядов сотрудников синдиката, вернее, от мужской его половины. Соблазнительным, конечно, для других, мне же это казалось отвратительным, и каждый раз, когда Крыса Петровна или Раечка Ванна отправляли меня в приёмную с очередным заданием, хотелось на Линочку чего-нибудь накинуть, чтобы не мёрзла. Интересно, где и кого она теперь «соблазняет» своими прелестями? — Присядьте, Кирилл Валерьевич пока занят, — доброжелательно улыбнулась секретарша после нашего пятиминутного топтания у дверей приёмной, кивнув на офисные стулья, стоявшие шеренгой вдоль стены. Но сесть мы не успели: из-за распахнутой двери кабинета зама показался шеф и жестом пригласил нас войти. Апартаменты заместителя гендиректора разительно отличались от небольшого кабинетика начальника проектно-сметного отдела. Здесь всё было объёмно, дорого и даже, я бы сказал, с налётом роскоши. Внушительный рабочий стол и длинный приставной к нему для заседаний из чёрной древесины неизвестной мне породы; удобные стулья с мягкой неброской обивкой; офисное кресло-трон, обтянутое тёмно-серой кожей, в два раза больше прежнего; мастерски подобранные умелыми дизайнерами тона облицовки стен и пола — «пятьдесят оттенков серого»; лёгкие светлые портьеры, сочная зелень экзотических цветов в высоких керамических вазонах с шахматным рисунком — серое с белым — всё говорило о высоком статусе хозяина этого великолепия. — Рассаживайтесь, кому где удобно, — показал рукой Кирилл Валерьевич на уютный островок отдыха между двумя встроенными шкафами-купе — небольшой диванчик и два кресла. — Татьяна Васильевна, принесите кофе и что-нибудь к нему, — проговорил он, нажав на одну из кнопок на плоской штуковине, маскирующейся под новомодный селектор, хотя больше похожей на пульт управления в луноходе (ага, я его видел, тот пульт?). — Сейчас сделаю ещё один звонок… — он набрал номер на внутреннем телефоне, — …и поговорим. Соболь Стою на остановке уже пятнадцать минут, а моей маршрутки всё нет. Заказ опять в районе, а туда они ходят редко — их всего две на линии. На одну не успел, теперь жди вторую, пока до нас доберётся. Уже начал подмерзать, когда у обочины остановился светло-серый мерс с тонированными стёклами. Из машины вышли двое парней и подошли ко мне. — Здравствуй, Алик! — поприветствовал меня стриженый в распахнутой кожанке и взял за рукав. — С тобой хотят поговорить. Садись в машину. — Кто хочет? Я попытался вывернуться, но он держал крепко. — Не дёргайся. Поехали. — Сначала скажи, кто хочет? И мне некогда, у меня заказ, — я опять дёрнул рукой, и он отпустил. Но за спину встал второй, шумно дыша мне в затылок. — Ничего страшного, подождёт. Поговоришь, а потом мы тебя увезём на твой… — он мерзко усмехнулся, — заказ. Пошли в машину. Или тебя на руках унести? Их было двое, а я один. Да и с одним-то «шкафом» я бы точно не справился: оба качка выше меня на голову и шире в два раза. «Не иначе Валик своих шестёрок подогнал. Сволочь! И чего ему от меня нужно, козлу этому? Ведь знает, скорей всего, что я из клуба ушёл и больше не работаю». С кем с кем, а с ним я точно встречаться не хотел, но моего мнения никто не спрашивал: подхватили с обеих сторон под руки и втолкнули на заднее сиденье, прижав с двух сторон так, что сдавило грудную клетку. Но я терпел, пытаясь хоть немного расслабить натянутые в струну нервы и успокоиться. Ехали долго. Позади остались городские улицы и проспекты, промзона пригорода, частные дома, железнодорожный вокзал, и мы выехали на загородную трассу. — Куда вы меня везёте? Это что — похищение? — поёрзал я на сиденье, пытаясь хоть немного отодвинуть от себя прилепившихся вплотную «слонов». От одного сильно несло перегаром, так что стёкла запотели и почти ничего не было видно. Да и дышать уже было нечем. Мало того, что вонь стояла невыносимая, так впереди сидящий третий амбал курил в приоткрытую форточку, но из-за встречного ветра весь дым шёл на нас. Качки морщились, но помалкивали, видимо, он среди них был главный. Я начал задыхаться и кашлять. — Скоро приедем, ещё пара километров, — сочувственно сказал один, а второй, с перегаром, добавил, осклабившись: — Не переживай, убивать тебя никто не собирается, может, только помнут немного. Тебе понравится! Автомобиль свернул с дороги и, проехав ещё метров пятьсот, остановился у высокого бетонного забора с металлическими раздвижными воротами. Водитель погудел, и ворота медленно раздвинулись, пропустив нас во двор. Я вспомнил про новый загородный клуб, о котором упоминал Марчелло. Похоже, это он и был — двухэтажное здание старой постройки, облицованное снаружи коричневым сайдингом с пристроенной крытой верандой из тонированного стекла. Вверху надпись с подсветкой и мелькающими огоньками по периметру: «Калейдоскоп». Вокруг дома и обширной забетонированной площадки размещалась парковая зона — настоящий заснеженный лес. С правой стороны шла аллея, ведущая к ещё каким-то постройкам. Из-за деревьев их почти не было видно. Меня сразу, как только зашли в вестибюль, передали парню в чёрном костюме с гладко зачёсанными наверх русыми волосами, похожему на банковского клерка. Он жестом предложил идти за собой. Что мне оставалось? Пошёл следом, по дороге лихорадочно обдумывая своё положение. Если это Валик, а это точно он (кому я ещё мог понадобиться?), то нужно быть настороже. Он козёл ещё тот: взрывной, непредсказуемый и подлый, от него можно ожидать всё что угодно. Если что не понравится, может своих качков позвать, чтобы избили, а может и… по кругу пустить. Сразу припомнилась дача Костиного шефа, и в душу закрался липкий страх — я был в западне, и, если что, на помощь звать некого. Понятия не имел, как буду отсюда выбираться, но выбраться с наименьшими потерями было задачей номер один. Что с этим всем делать дальше, можно будет подумать потом. Мы поднялись по лестнице на второй этаж и очутились в длинном коридоре с несколькими дверями по обе стороны. Шаги заглушала ковровая дорожка. Меня молча провели до конца коридора и предложили войти, открыв последнюю дверь. Делать нечего, я вошёл. Костя У шефа мы пробыли около часа и сейчас, опускаясь в лифте на свой этаж, молча озадаченно поглядывали друг на друга. То, что предложил нам Смирнов, было, можно сказать, совсем не по профилю для Крысы Петровны и тем более неожиданно для меня. — Ну, и что ты обо всём этом думаешь? Пойдёшь? — наконец подала голос Крыса. Я пожал плечами: — А есть выбор? Если не туда, то всё равно работу искать придётся. Какая разница? Пойду, конечно. — Что, боишься, что опять вместе работать будем? — усмехнулась она. Но усмешка была не язвительная, скорее, горькая. — Вы же все меня терпеть не можете, только и ждёте, чтобы я ушла. Девчонки-то поди рады до смерти, что меня в другое место переводят. — С… с чего вы взяли? Я нормально к вам… отношусь, — промямлил в ответ, краснея под пристальным взглядом из-под очков. — Ну-ну… оно и видно! — с иронией в голосе закончила Крыса, смерив меня насмешливым взглядом, поворачиваясь и выходя в открывшиеся двери лифта. Девы встретили нас любопытно-настороженными взглядами, выглянув из открытой двери смежной комнаты, в которой размещались стеллажи с документами за прошлые годы. Оттуда раздавались негромкие смешки и голоса двух выделенных помощников. Крыса Петровна постояла в дверях подсобки, посмотрев как продвигается работа, и отправилась на своё место. — Ну что? — первой не вытерпела Раечка Ванна, стоя в центре кабинета и переводя вопросительный взгляд то на меня, то на Крысу. Марина присела за свой стол, тоже вся — ожидание. — Что-что? — блеснула она очками на дев, сцепив пальцы в замок. — Смирнов предложил нам работу в «СтройМаксимуме». Теперь это наш филиал. Ну, пока ещё не стал, но документы на слияние уже оформляют. — Так это же строительство! — воскликнула Марина. — Вас что, на стройку отправляют? — прыснула она, но под пристальным взглядом Крысы весёлость на её лице тут же исчезла. — Да, на стройку! Будем с Козловым кирпичи каменщикам подтаскивать, — съязвила Крыса. — Лариса Петровна, не обижайтесь, мы и правда за вас волнуемся, — вмешалась Раечка Ванна. — Что за работа, и почему в филиал, а не в отдел фирмы? Расскажите толком! Мы вас еле дождались, переживали, — и взглянув на Марину: — Мариш, прекрати. Смешного тут ничего нет. У каждого вопрос жизни решается. — Да я что, я — ничего! — отозвалась обескураженная Марина. — Это от нервов. Вон на Косте вообще лица нет. Кость? — повернулась она ко мне. — Что тебе Смирнов предложил? — Мне? — отозвался я вяло и посмотрел на Крысу. — Да почти то же, что и здесь: работа с документами, контроль за выполнением на объектах. Ну, то есть, чтобы строили согласно проектам. Только… начальником отдела. — Оп-па! — откинулась на кресло Марина, успев уже сесть за свой стол. — Костик — начальник! Хм! Круто! — не удержалась и опять прыснула. — Ничего смешного в этом нет! — резко одёрнула её Крыса. — Будет как бобик мотаться по строительным площадкам и ругаться с бригадирами и ответственными за стройку, а те будут его посылать куда подальше. Контролёров, тем более таких зелёных, как Козлов, никто серьёзно не воспринимает. Помытарится с месяцок и пойдёт искать работу поспокойнее. Я вообще Смирнова не понимаю, чем он думал, когда на эту собачью должность решил поставить мальчишку. — Да, Костя, — покачала головой Раечка Ванна, — хотелось бы тебя поздравить, да, похоже, не с чем. Заклюют тебя там мужики. — А может, и справится, — продолжала рассуждать Крыса. — Это он с виду только на нежную фиалку похож, а характер-то ещё тот — упёртый. Молчит, а дело делает. Вам у него ещё поучиться надо, у молчуна этого. Девы возражать не стали, с удивлением глядя на хмурую Крысу. Я тоже не ожидал такой оценки своих «способностей». Вот только не понял, похвалили меня сейчас, или это был очередной язвительный выпад в мою сторону? От Крысы ждать похвалы, что июльской жары в январе. Скорей, это была очередная колкость в мой адрес. — А мне, если вас это ещё интересует, — вполголоса произнесла она, ни на кого не глядя, — предложили место управляющего филиалом. — Управляющего? — эхом повторила за Крысой Марина. — Нихрена себе! Воцарилась тишина. Только из подсобки слышалось шуршание бумаги, погромыхивание стремянки да стук папок о столешницу. Там уже давно молчали, видимо, прислушиваясь к нашему разговору. — О, Лариса Петровна, поздравляю! Это ж… повышение! Будете теперь сами себе хозяйка! — восторженно воскликнула Раечка, правда, в голосе чувствовала некоторая фальшь. Марина тоже встрепенулась. Она смотрела на меня, и было видно, что едва сдерживается, чтобы не расхохотаться, хотя смешного здесь я ничего не видел. Работать под началом Крысы, сидя в одном кабинете, было ещё то удовольствие, а уж в филиале, где она будет руководителем… Это вводило в ещё больший панический ужас, чем предложенная мне шефом должность начальника отдела контроля. Я чувствовал себя невольником, которого собрались продать в рабство на галеры. — А народу там много? Сколько человек работает? — продолжала допытываться Раечка. — Много. ИТР только человек сорок, — задумчиво отозвалась Крыса, всё ещё глядя в окно. — Ничего, вы справитесь! — убеждённо провозгласила Раечка Ванна. — Конечно справлюсь! — повысила голос Крыса, блеснув на нас очками. — Ладно, давайте работать, до шести ещё два с половиной часа. Козлов, забери калькуляцию на коллектор по «Дарам Сибири», — и продолжила бубнить уже себе под нос: — Мне нужно её с основным расчётом увязать, так что постарайся сегодня досчитать. Без неё у меня вся работа встала. Пока «Вектором» займусь. Подняв голову от бумаг, оглядела застывших дев. — Чего сидим? Поднимайтесь, перерыв окончен! *** За весь день я ни разу не позвонил Петьке, было просто не до того. Он, как ни странно, тоже не звонил. Но углубившись в расчёты, я про него и не вспоминал. Раз не позвонил, значит тоже занят, тем более что утром говорил про заказы в районе. Может, там связь плохо работает, или просто некогда. Набрал его только вечером, когда уже собрался идти домой. Петькин телефон почему-то не отвечал — вне доступа. «Странно, — подумал я, — он что, ещё не дома? А! Он же симку поменял. Точно! Говорил же вчера». Успокоенный, по дороге зарулил в маркет: купил молока, свежий батон и упаковку яиц. Петьке взял большой пакет картофельных чипсов с чили. Он любил ими хрумкать, сидя на полу с ноутом. Вспомнив об этом, улыбнулся и скорым шагом почапал домой, похрустывая снежком и пряча нос от щиплющего морозца за край шарфа. Соболь Валик сидел в расслабленной позе на диване. Перед ним на большом кожаном пуфе, заменяющем стол, стояла конусовидная бутылка из тёмного стекла и пузатая рюмка с янтарной жидкостью. Он кивком отпустил сопровождающего и начал с интересом разглядывать мою персону. А я как зашёл, так и продолжал стоять у двери, чувствуя, как уже было улёгшаяся давняя ненависть к этому человеку начала подниматься внутри меня с новой силой. — Снимай свою тужурку и проходи, чего в дверях застрял? Решил вот тебя в гости пригласить, ты же не против? Я молчал. — Скучал по папочке? Нет? А я вот шибко соскучился по своему Аленькому, — приторно-издевательским тоном продолжал куражиться Валик, вперив в меня остекленелый взгляд светло-голубых мутноватых глаз. Судя по развязной позе и заплетающемуся языку, он был уже порядком нетрезв. — Не хочешь? Ну ладно, я сам к тебе подойду, мы не гордые. — Не нужно. Здравствуй, Валентин, давно не виделись. Я бросил рюкзак и пуховик с шапкой у двери, пересёк комнату и сел в кресло напротив него. — И что тебе от меня нужно? Ты всех так в гости «приглашаешь» — насильно? Я, между прочим, на работе, и меня ждут. — Да ты что? Ждут? — подался он ко мне со смешком. — И сколько их, которые ждут? Двое? Трое? — Я… — споткнулся под его пьяным насмешливым взглядом, но выправился и продолжил: — Я больше этим не занимаюсь. Компы чиню по заказам. — Да знаю я про твою работу, можешь не рассказывать, — снова откинулся он на спинку дивана. — И что, хорошо платят? — хрипло хохотнул с издевательским сарказмом, хлебнув из рюмки. Я промолчал, видя, что это пустой трёп, и ему мои ответы не нужны. Он припёр меня сюда не для светской беседы, а для чего… я догадывался, и это одновременно и пугало, и бесило. Но нужно было перед этим пьяным уродом сохранять спокойствие и не показывать страх. Я ещё надеялся разрешить ситуацию миром, как-нибудь его уболтать и постараться выбраться отсюда целым и невредимым. Сначала нужно было понять насколько велики на это мои шансы. Если клуб работает круглосуточно, а именно так видать по всему и было, стоило попытаться выйти в общий зал. Может, кого-то из старых знакомых встречу и попрошу мне помочь отвязаться от Валика. Понятия не имел, на что рассчитывал, но мне ничего не оставалось, как надеяться на какой-нибудь выход. Трахаться с ним я точно не собирался, хотя понимал, что ему именно это и нужно. Он опять качнулся в мою сторону, и в глазах промелькнул злой огонёк. — Знаешь, не люблю, когда трубки бросают. Могли по-хорошему по телефону поговорить, но ты не захотел. Смотрю, совсем страх потерял, борзый стал. Забыл, как тебя впятером моя охрана пялила. Забыл? — брызнул он слюной в мою сторону и, качнувшись всем телом, ударил кулаком по мягкому пуфу. Бутылка покачнулась и упала, резко пахнущая жидкость выплеснулась ему на штанину. Он выматерился и, дёрганным движением смахнув бутылку на пол, ребром ладони теранул несколько раз по быстро впитывающейся влаге на штанах. Бутылка с глухим стуком упала на ковёр и откатилась в сторону. Прозрачная струйка вытекала из горлышка, оставляла за собой тёмную ниточку влажной дорожки. — Нет, не забыл, — не отводя от него взгляда, спокойно ответил я, хотя внутри всё застыло в напряжении. Валик же пьянел и зверел на глазах. И с этим надо было что-то делать, как-то его успокоить, иначе он мог завалить меня в любую минуту, а в мои планы это не входило вообще никак. — Не забыл, значит? Это хорошо, — снова откинулся он на сиденье. — А помнишь, за что я тебя наказал? — сделал он ударение на «что». — Помню. Ты хотел, чтобы я ушёл из клуба… и жил с тобой, но я отказался. Он вперил в меня наливающийся кровью взгляд, собираясь сказать в ответ что-то, что напрочь должно было уничтожить все мои слабые потуги успокоить этого урода, но в дверь постучали. — Войди! — резко бросил он. Парень в униформе официанта вкатил двухъярусный столик с закусками. Внизу стояло ведёрко с бутылкой шампанского. — Это зачем? — пьяным окриком остановил его Валик на полпути. — Валентин Михалыч, вы просили подать через час… — Ладно, — махнул рукой Валик, — давай, кати сюда. Принеси ещё виски и один коктейль. Снежинку вот этому господину. Он её очень… уважает. Вадику скажи, чтобы двойную сделал, и мусор здесь убери, — кивнул он в сторону валяющейся бутылки. Парень принялся сервировать стол, расстелив перед каждым квадратные салфетки из вьетнамской соломки. — Есть будешь? — дёрнулся Валик в мою сторону, вперив вконец осоловевший взгляд. — Буду. Я утром только кофе пил, — соврал я, стараясь создать непринуждённую атмосферу, хотя выглядеть «непринуждённо» мне самому удавалось с трудом. Этот боров априори не понимал, что такое нормальные человеческие отношения, а пьяным либо куражился, либо с пол-оборота впадал в ярость. — Что ж твой дружок о тебе так плохо заботится — не кормит? Или не за что? Ты вроде всегда был мастер отсасывать, с удовольствием заглатывал по самые яйца. Я молча смотрел в одну точку перед собой и скорей почувствовал, чем увидел, как залыбился, стоя возле меня, придурок в зелёной жилетке. — Профессионал, бля, — пробормотал еле внятно Валик, откинувшись на спинку и прикрыв глаза. Посидев в таком положении пару минут, начал всхрапывать. Я покосился на официанта, и тут из его руки выскользнула вилка и звякнула о край тарелки. Уверен, что он это сделал специально, прочитав в моём взгляде, что я собрался линять. Валик вздрогнул и открыл глаза. — Ты ещё здесь? Тащи выпивку.