Ненавижу, Козлов!

Соболь — Погоди, Марчелло, зачем ты его в ванну тащишь? — вскричал Артёмыч, видя, как Марчи безуспешно пытается оторвать от кровати моё ослабленное, непослушное тело. Он шустро подскочил к нам и приобнял меня за талию, наклонив к себе. — Рано ему ещё вставать, только маленько оклемался. Здесь все дела сделаем, тащи давай утку. Слово «утка» вызвало у меня внутренний протест. Какая нахрен утка! Нужно самому как-то доползти до ванной комнаты, чтобы сходить в туалет, только вот ноги не слушались, как я ни пытался подняться. В голове начали с нарастающим шумом звенеть колокольчики, а сознание вновь уплывать от усилившихся болевых спазмов, буквально раздирающих в клочья всё тело и особенно пятую точку. Я почувствовал, что ещё немного — и отключусь. — Эй-эй, ты куда, милый? Нет-нет, держись давай. Что, совсем плохо? — наклонившись к самому лицу, обеспокоенно допытывался Марчи. — Ладно, давай-ка назад в люлю, видно, и правда, рано тебе ещё вставать. Сейчас доктору позвоню, пусть сам с тобой разбирается. Меня опять уложили в кровать, и я сразу почувствовал, что уже было уплывшее сознание вновь возвращается. С помощью доктора Володи, обезболивающего укола, клизмы, охов, матов и сердобольного Артёмыча мне с горем пополам удалось сделать «все дела». Чувствительный Марчелло на время «экзекуции» вышел из комнаты, готовый уже сам хлопнуться в обморок при виде моих мучений. И вот я, умытый и накормленный, лежал на приподнятых подушках и слушал неторопливый рассказ Артёмыча, то и дело перебиваемый неугомонным «итальянцем», как раньше в «Калигуле» мы между собой звали Марчи. О том, что меня привезли и держат в люксовском номере, Артёмыч узнал случайно, когда пришёл на смену, от Эльшана — так звали официанта. В люкс никого не пускали, даже администратора. А официантишка этот был что-то навроде «друга» или доверенного лица у Валика. По крайней мере когда тот приезжал в «Калейдоскоп», только Эльшану разрешалось входить в номер, наблюдая за всеми «непотребствами» с приглашёнными мальчиками. Что там с ними происходило, они не распространялись, так как свои наклонности к групповому сексу Валик щедро оплачивал. Так было и в этот раз, вот только я оказался там не по своей воле. Эльшан, увидев на вторые сутки замученного меня, струхнул не на шутку, решив, что, если со мной что-то случится, его могут посчитать соучастником. Администратор — молодой парень, был «новенький», ещё не совсем освоившийся на своём месте. Он побаивался Валентина и наотрез отказался принимать какие-то меры. Желание клиента — закон! Тогда Эльшан пошёл к Артёмычу и поделился своими опасениями о том, что в люксе вторые сутки «шпилят» незнакомого парня, и он уже не совсем «в порядке», а Валик продолжает квасить вместе со своими «бультерьерами» и отпускать его, похоже, не собирается. Артёмыч не боялся никого. Вместе с охранниками клуба они вынесли меня беспамятного из люкса, не обращая внимания на маты и угрозы вдрызг пьяного Валентина, и поместили временно в одну из гостевых комнат, где со мной уже занимался врач Володя. Сиделкой всё это время был сам Артёмыч, никого, кроме доктора, ко мне не подпускавший на пушечный выстрел. Состояние ещё было ухудшено тем, что меня всё время подпаивали «Снежинкой», смешанной с какой-то «дурью». Поэтому из того, что со мной вытворял Валик и его отморозки, я ничего не помнил. Три дня пролежал под капельницей, практически не приходя в сознание. Жопу залатали, хотя Володя сказал, что разрывы не особо страшные, видимо, «пороли» не на «сухую», а с лубрикантом. Но ещё я был весь в синяках и ссадинах. Похоже, со мной больно не церемонились, обращаясь как с боксёрской грушей. Валентин, когда меня «отнимали», орал, что я ему остался должен за «прошлый раз» и долг ещё не отработал. Я знал, что он имел ввиду дачу Костиного шефа, когда из-за его дружков, порвавших меня в бане, самому ничего не «обломилось». Скот! И всегда им был. Ещё и своих бульдогов на меня натравил. Жирная похотливая свинья! Когда-нибудь я ему отомщу за всё унижение и за его садистские выходки! Марчелло появился в клубе только сегодня утром. Он со своим клиентом, которого мы с Костей видели в ресторане, летал на отдых в Таиланд. Они с Артёмычем через служебный подземный коридор в цоколе перетащили меня к нему: рядом со зданием клуба на территории было ещё одно поменьше, где находились съёмные «квартиры» работников, что-то типа гостиницы с отдельными номерами. Там, у себя в номере, Марчелло иногда оставался переночевать, когда не уезжал в город. В те дни, когда я «гостил» в люксе, управляющий клубом тоже был в отъезде, оставив на «хозяйстве» новичка-администратора. Так что, если бы не Артёмыч, живым от Валика я бы точно не выбрался. Я лежал в полном ахере от услышанного, и то, что Артёмыч сообщил, что сразу позвонил Семёнычу, своему приятелю, у которого я работал, и предупредил, что пару недель меня не будет, нисколько меня не успокоило. Мне было всё равно. Я был растоптан, раздавлен и почти убит. Правда, ещё теплилась надежда, что Костя меня выслушает и простит моё отсутствие. Ну и конечно то, что не предупредил. Надо было только придумать для него правдоподобную версию, куда я пропал. Артёмыч ушёл на кухню проверить, как там без него идут дела, а мы остались вдвоём с Марчелло. Я был настолько подавлен всем, свалившимся на меня, что лежал немым чурбаном. Не хотел говорить, не хотел отвечать на нескончаемый поток вопросов бегающего по комнате Марчелло всё то время, пока шеф-повар рассказывал о моих «приключениях». Но оказалось, что главный ужас ждал меня впереди. Когда я вновь хотел позвонить Косте, Марчелло показал мне видеоролик. Он был снят на мой смарт и кем-то сброшен Косте. То, что увидел, повергло меня в шок. Хотелось биться головой об стену и орать до одури, чтобы выбить из себя и выорать этот ужас. Мою жизнь, меня самого смешали со зловонной грязью и размазали по стенке. Меня больше не было. Кто там на небесах придумал эту кару, кто таким изощрённым способом разделался с моей жизнью, отняв самое дорогое? ОН. ЭТО. ВИДЕЛ. Господи, как после этого жить?! «Он не станет ничего слушать и не простит. А я бы смог простить подобное? Наверное, да. Но он — не я. Он ни за что не поверит, что я делал это не по своей воле, а мои объяснения, если бы насмелился и пришёл с ними, примет за очередную ложь. Хотя почему за очередную? Я никогда его не обманывал, это он всегда относился ко мне с подозрительностью, как будто заранее ожидая какого-нибудь подвоха. А теперь что? Оказалось, что не зря ждал — дождался! Нет, надо ему позвонить. Он ведь не знает, что со мной, куда я пропал. Волнуется, наверное». Тут я прервал сбивчивый ход мыслей, глухо замычав. «Видео! Уже знает, где. И больше не волнуется. Теперь он меня ненавидит. Боже, лучше бы они меня до смерти замучили, лучше бы я вообще из этого люкса никогда не выбрался, чем узнать такое! Это конец! Конец всему, конец нашим отношениям». Не знаю, сколько я лежал, тупо глядя перед собой и ничего не видя. Марчи отошёл к окну и не торопился меня успокаивать, видимо, понимая, что мне самому надо всё это переварить и постараться прийти в себя. А мной овладело тупое отчаяние, и пришло понимание, что теперь уже точно ничего не исправишь. О Косте и своей жизни с ним нужно было просто забыть. Может, когда-нибудь, спустя годы, мы опять где-нибудь случайно встретимся, и, может быть, он не пройдёт с брезгливостью мимо и даже ответит на моё приветствие, а может, даже согласится вместе посидеть где-нибудь в кафе и выпить по чашке кофе… Может быть… И тогда я ему расскажу, как всё было на самом деле. И может быть, он мне даже поверит, и тогда… Нет, ничего. Тогда уже будет слишком поздно. У него к тому времени будет своя жизнь, в которой уже давно не будет меня — случайного пассажира, заскочившего не в свой автобус. Возможно, он даже будет рад, что всё произошло именно так, что мы вовремя расстались, и он встретил свою настоящую любовь, своего человека. Я почувствовал, как защипало глаза, и комната подёрнулась мутной пеленой. Я дёрнул головой и сморгнул. Слёзы. Не хватало ещё, чтобы Марчи увидел, как я тут лежу и рыдаю. Быстро протёр глаза и искоса посмотрел в его сторону. «Итальянец» по-прежнему стоял глядя в окно, думая о чём-то своём. Постепенно мысли перетекли на Валика и моё похищение. Я силился хоть что-то вспомнить, но ничего не вспоминалось, кроме как просыпался от боли и снова уходил в «бессознанку» от очередной порции коктейля. Кажется, теперь до конца жизни на эту «Снежинку» не смогу спокойно смотреть, да что смотреть, меня до сих пор мутило от воспоминания её приторно-ванильного запаха. Кому нужно было снимать всю эту хуету, а главное, для чего? Чтобы потом шантажировать? А смысл? Валик хотел таким образом меня «приручить»? Это вряд ли. Если бы хотел, не спустил на меня своих псов. Делиться он не любил. Значит я ему нафиг был не нужен, просто решил наказать. Это в его стиле. Тогда кто? Официант? Похоже на то. Больше некому. Тогда почему отправили не тогда, когда я ещё был в люксе, а вчера? Валик знал про Костю и вполне мог отправить видео, но он этого не делал. Со своими «шестёрками», по словам Артёмыча, он уехал сразу, как только меня у него «отбили». Вещи Артёмыч забрал вместе со мной. Получается, что вчера кто-то сюда заходил, когда я был один, и шарился в моих вещах. Кто это был и зачем ему понадобилось пересылать Косте этот ебучий ролик? И откуда этот «кто-то» знал, что отправить нужно именно Косте, ведь про наши отношения мы не распространялись. Голова раскалывалась от вопросов и от мысли, продолжавшей сверлить мозг: Костя «всё это» видел, и понятно, что он теперь обо мне думает. Наконец, Марчелло оторвался от обозрения заснеженной территории клуба и подсел ко мне в рядом стоявшее кресло. — Ну что ты лежишь, как неживой? Хочешь, я позвоню твоему парню и всё ему объясню? — Ты его не знаешь, — я криво усмехнулся. — Тебе-то как раз он поверит меньше всего. Он вообще такой: никому не верит. — Что, сам никогда не попадал в истории? Он у тебя что, святой? Извини, Альхен, но я не понимаю, чего ты так распереживался. Ты что, так сильно его любишь? — Марчи, не лезь не в своё дело, хорошо? Любишь-не любишь… Он человека во мне увидел, понимаешь ты это или нет?! У меня появился дом, появился свой человек, близкий! Впервые в жизни! А из-за каких-то уёбков я всё потерял! Всё это, привстав, я с ожесточением выкрикнул ему в лицо и тут же, охнув, упал на подушку от полоснувшей по позвоночнику боли. — Хорошо-хорошо, только лежи спокойно, — посмотрел он на меня с тревогой и поправил сползшее одеяло. — Как скажешь, дорогой. Пусть это не моё дело, но рассуди сам: почему твой друг за всю неделю ни разу о тебе не побеспокоился? Ведь у вас же есть общие друзья, ну там, я не знаю, напарник твой… Он же знал, где ты работаешь, мог ему позвонить. Ему что, совсем всё равно было, куда ты делся? — Не знаю. Может, и всё равно. А может, хотел, да номер телефона не нашёл. Хотя… чего его искать? У меня в ноуте на рабочем столе есть все данные. — Ну вот, видишь? Получается, что ты один переживаешь. Марчи встал и опять подошёл к окну. — Снег опять. К ночи, наверное, мороз будет, а в Таиланде вечное лето — жара, море, песочек… — он невесело вздохнул каким-то своим мыслям. — Мы на вилле жили у самого побережья. Красота! — и грустно хмыкнув, добавил: — К старости обязательно себе такую куплю где-нибудь на необитаемом острове, чтобы ни один «член» до меня не добрался. Но для этого ещё пахать и пахать… — Ты хотел сказать: сосать и сосать? — заметил я язвительно. — Алик, а ты изменился. Злой стал. А давно ли сам, а? — быстро обернулся ко мне Марчи и укоризненно покачал головой. Затем неспеша отошёл от окна и вернулся в кресло, поглаживая рукой об руку и осматривая тускло поблёскивающие прозрачным лаком аккуратные пластины ногтей. — Знаешь что? Думаю, ты должен вернуться. Жить будешь пока здесь — у меня, а потом переберёшься в свой номер, я поговорю с управляющим, он мне не откажет. — Вернуться? — возмущённо переспросил я. — С чего ты решил, что я опять могу вернуться в эту вашу клоаку? Слава богу, уже вырвался. Перележу у тебя и опять пойду к Семёнычу работать. Артёмыч же сказал, что позвонил ему, и он меня ждёт, пока оклемаюсь. Последнюю фразу произнёс со смешком, правда смешно совсем не было. На душе кошки скребли, а тут ещё Марчи со своим идиотским предложением. На мне что, вечное клеймо шлюхи, как на миледи? * И конец такой же — башку кто-нибудь оторвёт? Так уже чуть было не оторвали, правда не башку, а пониже. — А жить где будешь? — продолжал гнуть своё «итальянец». — Жить? В съёмную пойду. Квартиры сдают, в инете подыщу что-нибудь. — Думаешь, Валик тебя теперь в покое оставит? Его тут многие боятся, не связываются. Он тёмный тип, никто толком не знает, на кого он работает, откуда такие деньги, охрана… Загулы у него бывают, но не так уж и часто, а вообще он мужик о-оочень серьёзный, да ты и сам про это не хуже меня знаешь. Вы ведь раньше-то «дружили», с чего вдруг он так с тобой? Ты ему чем-то насолил, милый? Рассказать не хочешь, про какой должок он там орал? Я отрицательно мотнул головой, но промолчал. — Не хочешь говорить — не надо, дело, конечно, твоё. Только вот кто тебя дальше от него защитит? Второй раз, Альхен, может так не повезти: ни меня, ни Артёмыча рядом не будет. Увезут куда-нибудь за город, и искать никто не станет. Я продолжал молчать, глядя перед собой, а Марчи продолжал меня драконить. Хотелось заорать, чтобы прекратил, чтобы вообще ушёл куда-нибудь подальше, оставил в покое и не вливал сладким голоском отраву в мои уши, уничтожая по капле уверенность в том, что я смогу выжить один. — У него с нашим управляющим какие-то дела, они как друзья общаются, вот поэтому он сюда, как к себе домой ездит. Но это между нами, я тебе ничего не говорил. У нас тут везде уши, тоже будь осторожней. — И ты меня ещё зовёшь в этот серпентарий? — язвительно хмыкнул я. — Я уже и так засветился, кто-то же пробрался в комнату и слил видео Косте. Походу, один враг у меня уже есть. Не обращая внимания на мои возражения, «итальянец» продолжал бить мою пошатнувшуюся уверенность новыми аргументами: — Не хочешь работать с клиентами, иди администратором. Я поговорю с управляющим, мне он не откажет. Точно, это идея! Тогда и номер свой будешь иметь. Воодушевившись нарисованными перспективами моей будущей жизни, Марчелло вскочил и опять забегал по комнате, то и дело останавливаясь напротив меня и с убеждением продолжая развивать свою мысль: — В городе ты будешь в постоянной опасности. Кто тебя там защитит? Никто! А тут ты под защитой. Администратор — должность неприкосновенная, тебя здесь никто не тронет, — и продолжил, как уже о деле решённом: — Войдёшь в коллектив, обживёшься, будешь правой рукой Леонид Иваныча, нашего управляющего. Пойми, — остановился он напротив меня, а затем присел в кресло, пытаясь поймать мой взгляд, — тебе сейчас это просто необходимо. И потом, если уйдёшь, так и не узнаешь, кто тебя подставил с этим чёртовым видео. Останешься — раскопаешь. Ты ведь хочешь наказать эту сволочь? — Ну не знаю… — попытался я возразить, но Марчи перебил, не дослушав: — Мне, кстати, тоже очень интересно, кому и зачем это понадобилось. Есть тут пара-тройка гнилых… А в основном нормальные ребята работают. Половину ты знаешь — из «Калигулы» сюда перешли. Вадик тоже теперь здесь, бармен наш. Он опять опустился в кресло, машинально постукивая ноготочками унизанных посверкивающими перстнями и узкими полосками колечек пальцами по валику, устремив на меня вопрошающе-ждущий взгляд. Словно говорил: «Ты ведь уже понял, что я прав? Другого выхода, как видишь, у тебя нет!» — Администратором, говоришь? У вас же есть уже, его куда денете? — вопросительно взглянул я на Марчелло. — За это не беспокойся, считай, что его уже нет. Не думаю, что после такого скандала он здесь удержится, а уж я об этом позабочусь, вот только увижусь с Леонид Иванычем. Валик там, или ещё какой мудак, а он должен был прекратить этот вертеп. В конце концов, у нас элитный мужской клуб, а не… дешёвый бордель! — и резко подавшись вперёд, не отрывая от меня сверкающего взгляда, раздельно произнёс: — Он. Оставался. За. Хозяина! Мы минуту помолчали, затем Марчи расслабленно откинулся на спинку сиденья, продолжив уже спокойным, неторопливым голосом, как бы рассуждая сам с собой: — В конце концов, мог позвонить управляющему, но ничего не сделал. Нахрена такой админ нужен, если он ничего не может? А ты будешь крутым администратором, порядок здесь наведёшь. Мальчики без жёсткой руки тоже борзеть начали, а приструнить некому: этот совсем беззубый, только что нахрен не посылают. Ладно, — он махнул рукой и, поднявшись, прошёл к холодильнику. Достав бутылку Боржоми и налив в два бокала, один протянул мне, — это внутренние дела, тебе они сейчас без надобности. Начнёшь работать, разберёшься. — Ты так говоришь, как будто я уже и согласие дал, — усмехнулся я и поморщился, хлебнув сильногазированной, ледяной минералки. — А у тебя, Альхен, другого выхода нет. Останешься — будешь жив и здоров, уйдёшь… не уверен. Давай думай и решайся, а я в сауну. С дороги ещё и не переодевался, сразу к тебе. Видишь, какой у тебя верный друг, а ты этого не ценишь!