Flower Power

Они молча шли по залитой солнцем улочке в направлении городского парка. Робеющая девушка в скромном клетчатом сарафане нервно теребила кончик наскоро заплетенной косы и, затаив дыхание, ждала, когда ее спутник начнет говорить. Шмель хранил молчание. И молчание это было какое-то неспокойное. Неспокойное настолько, что Чудо не выдержала и заговорила первая: - Рада тебя видеть, и... - неловкая пауза. - Здорово ты придумал с отъездом. Шмель резко остановился и повернулся к девушке. Их взгляды встретились, и Чудо почувствовала, как внутри нее все сжимается под теплым и несколько задумчивым взором такого необычного человека, в момент ставшего для нее едва ли не центром вселенной. В карих глазах промелькнул печальный укор: - И я тебя рад видеть, Петуния. Правда, меня несколько расстраивает то, что ты думаешь, будто я способен на вранье. Несколько секунд девушка непонимающе смотрит на Шмеля. Ох, как же долго, как же мучительно долго до нее доходит смысл сказанного! - То есть... - сердце тяжело падает вниз, а к горлу подступает неприятный ком. - Ты на самом деле пришел только попрощаться? Петуния медленно отводит взгляд в сторону. Зачем тогда весь этот спектакль перед ее родителями? Зачем он пришел? Мог бы просто уехать, не сказав ни слова, как исчезли Дождь и Кайф. У тех хотя бы хватило ума не показываться на глаза и не бередить душу пустыми надеждами. - Прости, мне казалось, ты знаешь, что под конец лета мне придется уехать, чтобы продолжить учебу в университете. Как будто для нее это важно! Плевать она хотела на его учебу. Вот так резко исчезнуть - и сейчас появиться только для того, чтобы проститься... Петуния не сдержалась и громко шмыгнула носом. - Я ждала хоть кого-нибудь из вас... А вы меня бросили одну... Я... я не хочу вас больше видеть. Последние слова ей дались особенно тяжело. Еще тяжелее было развернуться и попытаться уйти. Он ее никак не постарался остановить. Даже не попытался поймать за руку. Обидно. Но ведь жизнь Петунии Эванс состоит из одних обид и разочарований. Пора бы привыкнуть. - Я пришел не просто попрощаться... Чудо. Очень интригующе! Но она ни за что не поведется на такой дешевый трюк. Нет, она не вернется. Даже не повернется. Даже не... Девушка с удивлением осознает, что ноги ее несут обратно. В глаза Шмелю смотреть не хочется. Но ведь у него такие красивые глаза... Разочек, последний разочек - и все, и больше даже не заговорит с ним. Следующие слова заставляют Чудо забыть обо всех своих обещаниях напрочь: - Нашлась мама Хаоса. - он неловко и как-то виновато улыбается. - Сегодня они вместе уезжают домой. Мне подумалось, что тебе было бы приятно узнать, что с Хаосом все теперь будет хорошо. - Мама? Мать Хаоса? Но как? Глаза Шмеля светятся неподдельной радостью. Он нетерпеливо машет рукой, маня Чудо за собой: - Пойдем, все расскажу по дороге. Со слов молодого человека получалась следующая картина... После памятного припадка Хаоса и заплыва Шмеля, бедолагу-ангела действительно изрядно заклинило. По свидетельству Дождя, тот пересчитывал буквально все, что вокруг него находилось, а это явно нервировало сонного хиппи и не могло не свидетельствовать об усугублении депрессии. Но последнее Шмель узнал позднее. А тем памятным вечером он немедленно отправился в отделение полиции Коукворта. Надо ли говорить, что сонные, поразительно спокойные полицейские, послали его подальше, наградив самыми светлыми и оптимистичными напутствиями? Тогда Шмель решил держать совет с бабушкой, у которой и гостил на протяжении всего лета. Мудрая и деловая старушка тотчас обзвонила своих подруг в соседнем городе, и, добившись по меньшей мере от четырех из них клятвенного заверения приютить ее любимого внука на несколько дней у себя, со спокойной совесть снарядила Шмеля в дорогу. Информация про несчастного Хаоса нашлась довольно скоро. В местном отделении полиции признали по описанию пропавшего, но на этом все и закончилось. Поиски не возобновились, из отделения не примчались сиюминутно бравые блюстители порядка, готовые забрать ангела-скитальца из какого-то всеми забытого Коукворта. Это несколько огорошило Шмеля, однако из здания полиции он ушел, уже зная фамилию и имя матери печального мучителя гитары. И, право слово, полученные знания его немало удивили... Фамилия видная, известная многим в окрестностях города. Почему же тебя никто не искал, Хаос? Догадка, словно пенка на молоке - неприятная и сначала не совсем заметная - оказалась проста. Хаос - единственный сын, единственный наследник... Скорее всего, вряд ли он был кому-то нужен - неизлечимо больной, замкнутый и почти невыносимый. С такими мыслями Шмель набирал номер телефона известной на весь город миссис. И она откликнулась. Нет, неправ был Шмель, думая, что Хаос никому не нужен. У него была любящая мать. И уйма родственников, которые как раз его терпеть не могли. Разбирательства несколько затянулись, но итог вышел впечатляющим. Одним тихим сиреневым вечером в крохотный домик Белки ворвались полицейские и, похоже, так и не заметив спящего под грудой одеял и тряпья Дождя (а, заметь они его, мигом бы снабдили сонного и укуренного хиппи билетом в местное отделение), вывели нисколько не сопротивляющегося Хаоса на волю и препроводили бедолагу в местную больницу. И вот сегодня за ним наконец-то приедет мать. Их поезд ровно в 10:26, и до этого времени Шмель договорился встретиться с ними, чтобы Петуния воочию убедилась, что с Хаосом теперь все будет хорошо. - Вот проводим их, а потом... - молодой человек нахмурился и на секунду скривил губы в нервной улыбке. - Потом мой поезд будет в восемь вечера. Если хочешь, мы могли бы до этого времени прогуляться, а потом я провожу тебя домой... - пауза. - Если не хочешь, то не держу, я тебя понимаю... Чудо. Прости, что так исчез. Я никак не мог с тобой связаться в этот период времени, ведь не знал тогда ни твоего адреса, ни... - Ты ведь теперь знаешь мой адрес? - робко перебивает его девушка ломким от волнения голосом. - Знаю, - Шмель тепло улыбается, словно догадываясь, что она скажет дальше. Понимание в его глазах помогает Петунии справиться с волнением: - Обещай, что будешь мне писать...