***
Ричард получил карт-бланш на прикосновения, но он сдерживал себя и не пытался потискать Гэвина на глазах у всех. Всё-таки тот был не его плюшевой игрушкой, а вполне самодостаточной личностью. Тихонечко приобнять, провести ласково ладонью по спине, изредка дотронуться до ушей, просто потому что хочется и потому что можно. Поймать полный зависти взгляд Даусона и испытать дикое желание показать тому язык, игнорируя информацию о системном сбое. Гэвин по-прежнему мог увернуться от почёсывания ушей, если у него не было настроения, но в остальное время воспринимал это действие вполне благосклонно. Ричард с тех пор побывал у него дома ещё несколько раз. Специально подстраивая длительность их пребывания на месте преступления, так, что время службы заканчивалось, и возвращаться в участок уже не было необходимости. Не то чтобы Рид не раскусил сразу его маленькую хитрость, но против он точно не был. Иначе не звал бы каждый раз замиравшего на пороге андроида внутрь дома. Ричард не знал, что его больше завораживало, уши Гэвина или всё-таки его хвост. Наблюдать за его движением было интересно, он был ещё большим индикатором настроения и самочувствия хозяина, чем уши. Дома Гэвин ходил в пижамных штанах со специальной прорезью для хвоста, и Ричард даже не смел надеяться, что Рид наденет подобные брюки на службу. Однажды это всё-таки случилось. В июне погода сошла с ума, и в один из дней чуть не повторила рекорд почти пятидесятилетней давности, достигнув 102 °F (около 39 °C). В предыдущий вечер Ричард остался в участке и сейчас просто ждал, когда появится напарник, а тот задерживался. Ричард же страдал, но не из-за того что Рида нет, а потому что на его попечении временно оказался человеческий детёныш около четырёх лет отроду. Маленький визжащий мальчик, который потерялся, но не желал или не мог сообщить о себе никаких сведений. Скоро за ним должен был приехать специалист из социальной службы, который уже и разыщет его родителей, а пока страдал Ричард, как единственный незанятый андроид. Капитану Фаулеру хорошо – спихнул на него зарёванную обузу и отсиживался в тишине у себя в кабинете. Ричард смог найти общий язык с диковатым фелином, но не с ребенком. У него не было установлено программы налаживания контакта с настолько маленькими свидетелями. Гэвин явился с опозданием на полчаса. Ричард не видел вход, но отметил, как все в участке резко замерли, уставившись на кого-то, а потом так же принялись заниматься своими делами. Все, кроме Даусона, который достал телефон и беззастенчиво принялся снимать подходящего к своему месту детектива, который был одет в белую футболку с надписью «Полиция Детройта» и тёмно-синие шорты. Хвост, обвившийся вокруг правой ноги, был виден всем, в том числе и маленькому подопечному Ричарда. Ребенок поднял заплаканное личико и во все огромные зеленые глаза уставился на Рида. - Котя, - произнёс он первое за утро чёткое слово и добавил уже более радостно. – Котя-я-я! Гэвин запнулся на месте и даже успел сделать шаг назад, оглядываясь в панике, словно пытался сбежать, но не успел. Ребёнок соскользнул с колен Ричарда и подбежал к Риду, со всех своих скромных сил обнимая его за ноги. Рид его не оттолкнул, но и столбом стоять не стал, он присел на корточки, чтобы быть на одном зрительном уровне с ребёнком и позволил потрогать за уши. Ричард испытывал странный приступ ревности и умиления, наблюдая, как ребёнок осторожно дотрагивается и гладит фелинские уши. Скорее всего, у него был опыт общения с фелинами или кошками, а может он просто уже был достаточно сознательным, чтобы понимать, что чужим ушам больно, когда их дёргают. Для сотрудников участка, да и для Ричарда, Рид открылся с другой стороны. Он был мягким, тихонько улыбался мальчику и даже смог добиться того, что тот рассказал, что его зовут Чарли и они с мамой Мэри приехали отдыхать. Они жили в большом доме с кучей дверей, он вышел погулять оттуда на улицу и не смог вернуться. Дальнейшую историю рассказал Ричард: ребенка подобрали патрульные и привели в ближайший участок. Ориентировок на ребенка пока не было. Больше часа Гэвин отвлекал ребенка, разговаривал с ним, тихо накормил обедом и даже позволил намалевать маркером у себя на лице усы. Он бы не разрешил, если бы знал, что маркер несмываемый, но это вскрылось гораздо позже. Он помогал ему рисовать цветными карандашами, которыми поделились сотрудницы отдела. Рид разрешил погладить хвост, и Ричард мигал в это время жёлтым диодом, потому что даже смотреть на то, как маленькие пальчики перебирают шерсть, было восхитительно. Завидовал ли он? Если только самую малость. Утомившийся ребёнок отрубился на коленях Рида, обняв его и положив голову на плечо. Из-за кондиционеров в участке было прохладно, и Ричард накрыл ребенка и немного Гэвина своей форменной курткой, заслужив взгляд, полный благодарности. За мальчиком приехали, но не специалисты из социальной службы, а потерявшая его мать. Женщина хотела подать заявление и ей и ребенку просто повезло. Чарли не хотел уходить и опять заплакал, Риду пришлось пообещать, что он приедет к нему в гости в Нью-Йорк на день Рождения. Ричард искоса наблюдал, как детектив улыбается кончиками губ, и уведомил: - Детектив Даусон снимал вас последние несколько часов. - Компромат делает, сволочь, - расслаблено и без агрессии ответил Гэвин. – Пофиг. - Я взял на себя смелость взломать его телефон и стереть все видео и фотографии, – отчитался Ричард. - Да? Спасибо, Рич. Говорить о том, что несколько кадров сделала ещё и Тина Чень, Ричард не стал. У Гэвина с ней были хорошие приятельские отношения, и Ричард решил, что ей можно. И он никогда бы не признался, что большинство отснятого Даусоном и Чень, сохранил для себя. Запаролив эту папку так, что никакие девианты, вирусы или техники Киберлайф не смогли бы получить доступ.***
Ричард не хотел это спрашивать, слова вырвались сами по себе: - Детектив, а у вас есть дети? Обычно к этому времени у фелинов уже была семья и дети. Гэвину было тридцать шесть, и у него не было никого, кроме Ричарда, рыбок и работы. Андроид вполне мог нарисовать себе картину, какими могли бы быть дети у Рида, уже подростки, бунтующие и свободолюбивые. Или наоборот, ещё совсем мелкие, лопоухие, висящие на шее у отца, который им позволяет всё на свете и безбожно балует. Почему Рид настолько одинок? Гэвин, когда Ричард задал вопрос, печатал протокол, его пальцы замерли над клавиатурой, он нахмурился и бросил быстрый взгляд на Ричарда. Хвост Гэвина обвился вокруг ножки стула и медленно-медленно ходил из стороны в сторону. Ричард подумал, что перегнул палку и спросил что-то слишком личное и что Рид проигнорирует вопрос, но тот неожиданно ответил: - Нет, у меня нет потомков, как полукровка я не участвую в фелинском разведении. С человеческими же женщинами мне слишком сложно, большинство пытавшихся со мной познакомиться - просто озабоченные дамочки, которые думают, что котик это очень сексуально. Я - не сексуально. Рид выразительно постучал себя по шраму на носу. У Ричарда было другое мнение, но он понимал, что с Гэвином простое утверждение и убеждение не пройдет. Гэвин однажды что-то себе надумал и держался за это всеми конечностями, для надежности выпустив когти. Он не понимал, насколько он хорош, как фелин, он просто не принимал себя, как фелина. Он неосознанно пытался быть человеком, вести себя как человек, но проблема была в том, что Гэвин не был человеком даже наполовину. Ричард знал, что в прошлом Рида есть тайна, что-то изменившее его судьбу и частично поломавшее детективу жизнь. Тот выдержал, не пропал, но где-то глубоко-глубоко внутри был сломан. Ричард собирался спасти Рида, исправить то, что ещё можно было исправить. Гэвин, которого он узнавал, заслуживал самого лучшего.