Любить и быть убитым

      Солнечные лучи напористо пытались пробиться сквозь плотные бархатные шторы поместья Транси, сообщая жителям поместья о наступлении нового дня.       — Отвратительно. — ворчал Алоис, ворочаясь в постели.       Солнце нещадно слепило глаза, прорываясь через тяжелую красную ткань. Накрыв голову подушкой, он отчаянно пытался вернуть себе сон, но безуспешно. Клод не спешил будить господина, после вчерашнего приказа, поэтому можно было позволить себе подольше поваляться в мягкой постели. Алоис нервно ерзал по кровати, то подминая под себя одеяло, то наматывал его вокруг, превращаясь в огромный рулет. После нескольких провальных попыток вернутся в страну грез, граф все-таки решил подняться.       Приблизившись к ненавистному зеркалу, юноша разглядел в нем лишь опухшее лицо, и внушительную синеву под глазами, ставшую уже привычной. Ничего не осталось от Алоиса Транси, который всегда выглядел ослепительно — лишь впалые щеки да черные мешки.       Этой ночью он спал не просто плохо — ужасно. Фаустус унизил Маккена своим неординарным заключением контракта. Поигрался как с кот с мышью, прежде чем сожрать — это невероятно бесило юношу. Он планировал отыграться на слуге, но в очередной раз был пойман на крючок. Самым ужасным в этой ситуации стало то, что он отреагировал на провокацию, и отреагировал бурно.       Возбуждение — ужасно приятное чувство по своей природе, пожалуй, единственная физическая реакция способная даже чертовски праведного человека повязнуть в самых грязных желаниях. Это тягучее, душащее состояние, которое не дает тебе продохнуть, внезапно сдавливает грудь, пригвождает к земле, и ты уже не можешь контролировать свои эмоции. Стоит только закрыть глаза и отдаться ему полностью, как вырывающие из уст слова превращаются в непонятное бормотание, а голос искажается будто в мышиный писк.       Голова трещала по швам, Маккен с трудом попытался вспомнить последовательность своих действий после того, как легкомысленно упал в объятия демона, выходило плохо. После возобновления контракта он будто зомбированный вернулся в свои покои, машинально заперев дверь на ключ. С трудом взобравшись на огромную по своим габаритам кровать и единственным желанием — поскорее провалится в сон забыв про сегодняшний день, Транси принялся стягивать с себя пропотевшую кружевную блузку, оцепенев:       — Что? Почему она мокрая… — вдруг, тело схватила судорога, заставившая графа упасть на колени. Почувствовав ноющую тяжесть в паху, он осторожно посмотрел вниз, боясь собственных мыслей, и действительно — возбужденный член бесстыдно выпирал, натягивая ткань атласных шорт. Алоис взвыл, осознав, что его в очередной раз унизили. Нужно было, что-то с этим делать.       Нехотя, мальчик расстегнул пуговицу на шортах, и, спуская их вниз, оттянул давно прилипшее влажное белье. Транси был возбужден как никогда, глаза и чувства его не обманывали. От стыда и бессилия хотелось провалится под землю, его тело предательски вело себя рядом с дворецким — сердце колотилось в бешенном ритме, во рту пересыхало, а все его существо жаждало крепких объятий демона.       Маккен рухнул, проклиная свое существование и день, когда повстречал очкастую «фею». Стоило услышать его голос, как тело пробирала мелкая дрожь, такой: пронизывающий, глубокий, распаляющий. Этот голос завладел Джимом еще в их первую встречу в лесу. Демон произносил слова, будто вил паутину — умело и осторожно. Нашептывал очевидный и приторный обман, гипнотизируя, заставляя подчинятся только ему — такой желанный яд, доставляющий сказочное удовольствие жертве перед смертной агонией. Вот уж, действительно — паук.       Кожа на месте укуса горела, хотя от раны не осталось и следа, Алоис провел по ней языком, пытаясь унять охвативший его жар. Губы Фаустуса касались этого места, такие холодные и такие желанные. По крайней мере Транси теперь знает, что они ледяные, как и их хозяин.       Клод…       Томящиеся так долго под замком желания дали свои плоды. Возбуждение охватило его тело, заставляя и без того влажное белье промокнуть сильнее. Живот скрутило в болезненном спазме, а сочащийся член болезненно подрагивал. Тело настойчиво требовало немедленной разрядки.       Не в силах больше сдерживать накатившее возбуждение, Алоис стянул насквозь мокрые трусы, и, отбросив их в сторону, расположился на животе. Неуклюже, он подложил под него шелковую подушку, разведя худые ноги в стороны.       Мастурбацией Транси никогда не увлекался, после всего, что с ним сделал старик, ее попросту было недостаточно. Приставив палец к влажному проходу, он протолкнулся внутрь, зарывшись лицом в подушки. Смазка обильно вытекала, пачкая дорогую ткань. Спустя некоторое время, Алоис вставил второй палец, продолжая разрабатывать тугой проход. Дразня себя, он терся членом о подушку, глуша собственные стоны в мягкости перин.       Стоило Алоису закрыть глаза, как перед ним возникало лицо предателя, от чего становилось только хуже. Он трахал себя пальцами, до тех пор, пока горячая жидкость не выплеснулась на шелк. Обмякнув, мальчишка рухнул лицом вниз, безуспешно пытаясь вернуть себе прежний ритм дыхания. Бедра предательски подрагивали, а нижняя часть просила еще — этого мало.       — Не хочу. Не хочу быть его игрушкой, не хочу знать этого ублюдка! Так почему ты так себя ведешь, мерзкое тело?! — взорвался граф, в ярости отправляя злосчастную подушку в камин, та вспыхнула, темным пламенем, разнося дым по комнате.       Наблюдая за этим, Транси вновь наткнулся на свое отражение в зеркале, с удивлением заметив стекающие по щекам влажные дорожки.       Хочу, чтобы все сгорело в ярком пламени, и я — тоже.