Сгинь

      Вышедший из подъезда буквально полминуты назад Тушенцов оглядывается по сторонам, предвкушая накаляющуюся атмосферу и напряжённые переглядывания с Онешко. На улице в позднее время хотя и было довольно светло, но пустовато, влажный ночной воздух вдыхался легче, и небо не давило с устоявшейся привычкой, а открывало бесконечный простор. Руслан даже расслабленно повёл плечами, выжидая непонятного сигнала идти дальше. Второкурсник, заглядевшийся на витающих возле ослепительного света фонаря мотыльков, загадочно посмотрел на свои руки и, засунув их в карманы толстовки, пахнувшей теперь и Юликом, побрёл в сторону звуков чьего-то взволнованного голоса, нарушающего тишину наравне с шипением стирающихся автомобильных шин, постороннего пьяного смеха и ещё каких-то других шумов, природу которых было трудно объяснить. Тушенцов чувствовал трепет, взвинченность, потому он почти бежал, заранее вглядываясь в лица сидящих на скамьях людей.       Парень остановился примерно в десяти метрах от наконец найденной компании. Руки будто поразило током, вены на них стали синими-синими. Руслан с опаской потёр кисть, а потом и переносицу, наблюдая за Онешко. Третьекурсник, полностью охваченный собственными переживаниями, сердито смотрел на друзей, колеблющихся что-либо предпринимать. Потом он, схватившись за голову, отвёл взгляд в сторону и отвернулся, бессловесно извиняясь перед близкими людьми. Студенты с тревогой косились друг на друга, негромко перешёптывались, озирались в поисках решения проблемы.       Даня, вскочивший со скамейки, покачнулся и в удивлении замер, едва приоткрыв рот, когда встретился взглядом с Русланом. В глазах Кашина застыл немой вопрос, и он, вежливо прося ответа на него, наклонил набок голову. Тушенцов удивлённо вскинул брови и чуть-чуть развёл руками: он сам не в курсе, что творит. Вторым его приметил с возмущением набравший воздуха в грудь Никита, которого рыжий парень легонько дёрнул за рукав куртки, а затем — Неред, округлившая в испуге глаза. У всех в голове молнией промелькнула мысль, что тут на данный момент кое-кого быть не должно.       Юлик, стоящий к ребятам спиной, схватился за самую макушку сильными руками. Он шумно выдохнул и под конец повернулся лицом к друзьям, пытливо выдавливая из себя улыбку в знак спокойствия. Третьекурсник обмер: Руслан посмотрел ему в глаза.       Из освежающего воздух стал спёртым, удушающим, сухим.       Лиза, беспокойно вертящая головой, не выдержала и крикнула: — Блять!       Сцепивший кисти Гридин молча кивнул головой, соглашаясь, а Кашин, отчего-то наиболее сконфуженный, плюхнулся обратно, устало раскинув руки по спинке скамьи. Неред не собиралась больше ничего говорить, и ей меньше всего хотелось оставаться тут со сверлящими друг друга взглядом новоявленными страдальцами, но оставлять Юлика — дело гиблое, которое, девушка могла подтвердить почти со стопроцентной точностью, закончилось бы в любом случае плохо.       Руслан кашлянул, и Онешко встревоженно дёрнулся, всё ещё не отводя взгляда.       Никита потянулся к Лизе и почти на ухо вполголоса буркнул: «Надо что-то делать!». Несколько рассерженная таким очевидным заявлением девушка грозно посмотрела в лицо друга и натужно втянула в себя воздух, нечаянно присвистнув. Кашин дёрнул головой в сторону звука и стал дотошно прожигать в Неред, и без того чрезвычайно смущённой, дыру.       Плутовски колышащий изумрудные, салатовые, тёмно-зелёные листья ветер незаметно исчез. Длинный чёрный фонарь перестал бросаться в глаза из-за желтовато-белого света. Окна громадных многоэтажек озарили тёплые оранжевые лампы, позволяя жителям квартир тихо наблюдать за происходящей драмой. Мир будто замолчал в ожидании желанной развязки.       Первокурсница, поспешно вскочив со скамейки, закрыла лицо руками и убежала. Изумлённая физиономия Дани говорила сама за себя, и парень в тот же миг погнался за девушкой. Гридин, оказавшийся третьим лишним в этом напряжённом столкновении, ничего не сказал и бросился вдогонку, из-за спины окинув ещё более испуганное лицо Юлика извиняющимся взглядом. Он потом как-нибудь попросит прощения, но не сейчас.       Чувствующий вату вместо ног Онешко шагнул навстречу второкурснику, не отдавая отчёт своим порывам. Голова закружилась, перед глазами всё поплыло, только по-странному выразительное, но такое же красивое лицо Руслана оставалось чётче некуда. Юлик осознавал, что вот-вот просто упадёт без сил, но держался до конца, словно отстаивал свою честь. Наверное, так оно и было. — Ну что? — Его дрожащий голос прервал звенящую тишину.       Тушенцов ничего не мог ответить, он лишь приоткрыл рот, озадаченно облизывая губу. Почему-то когда он шёл сюда, паники в планах второкурсника совершенно точно не было, он ручался. Парень несильно хлопнул себя по лбу, стараясь ответить хоть что-то. — Я, — начал хрипеть он. — Я… Юлик, кхм… Я не думал… — Что?       Он, опустив взгляд, стал рассматривать свои руки, будто в них был ответ на вопрошающие безмолвие парня напротив. Второкурсник снова чувствует это: тянущее чувство внизу живота, туман перед глазами, сладостное покалывание, поскрёбывание и лёгкое помутнение. — Руслан, — Онешко, остервенело возомнивший себя ведущим в этой игре на выбывание, подошёл к Тушенцову почти вплотную, неосторожно пряча за спиной побледневшие и дрожащие руки. — Я слушаю…       Будто прося закончить всё это дело, второкурсник с мольбой посмотрел на Юлика, неожиданно осознав, что пытливый, проницательный, но всё же чарующий взгляд третьекурсника сейчас сделает в его груди дыру. Онешко, медленно переместив загоревшиеся глаза, уставился на губы Руслана. Тушенцов, обездвиженный этим замысловатым действием, попытался восстановить рваное дыхание, но Юлик всё смотрел и смотрел, а его полураскрытый рот, застывший в странной усмешке, заставлял ещё и нервно сглатывать с интервалом в десять секунд. Второкурсник сжал руки в кулаки, собирая все свои возможности стерпеть и не накинуться на этого парня, не только поддразнивающего его самолюбие, вынуждающего изнывать от подтрунивающего желания продолжения, но и с вызовом предлагающего нечто большее. — Что ты сказал им? — спросил наконец он. — М? — Онешко, не сводя глаз, провоцируя, произнёс это так нежно и томно, что колени Руслана начали постепенно подгибаться, а контролировать собственное тело с заволочённой дурманом головой стало предельно тяжело. Что-то начало пульсировать внизу живота. — Им? — Да, блять, Юлик, им! Им! Что ты сказал? — Ничего… — Не пизди, Юлик. Ты пиздишь.       Третьекурсник поднял вопрошающе-издевательский взгляд, исподлобья поглядывая на собеседника. Через кислород он будто чувствовал, как потихоньку отключается сознание его обидчика. Онешко, моментально вспомнивший о тех язвительных, неприятных словах, сделал недовольное лицо. Парень схватил Руслана за кисть, крепко в неё вцепившись. Юлик и так не ожидал никаких нежностей или мягких, снисходительных улыбок, а уж извинений тем более, так что Онешко оставалось только недоверчиво разглядывать несобранного Тушенцова. Голова раскалывалась на крошечные бряцающие осколки, где-то между лопатками тягостно заломило. — Я не пизжу. — Юлик смотрел прямо, без стеснения и уже без желания отстаивать свою правоту. — А вот ты — возможно. — Я? — Тушенцов, выдернув руку, опешил от такой наглости: парень никак не ожидал услышать подобное. — Да, ты. Или кто-то ещё почти трахнул меня взглядом?       Руслан слегка прогибается, его удивлённо блеснувшие глаза округляются, свидетельствуя о наступившем шоке. Парня стремительно поразила какая-то холодная тяжесть, и ему явно поплохело. В районе поясницы появилась непривычная режущая боль, и ладони сами собой потянулись за спину.       Онешко внимательно проследил за ними и, пресекая это действие, снова схватил руку Руслана, теперь трепетно поглаживая его костяшки большим пальцем. Тушенцов ошарашенно сглотнул. — Это всё из-за твоей татухи началось, — тоскливо опустив глаза, сказал Юлик и отпустил вялую руку.       Тушенцов не мог больше сопротивляться этому назойливому чувству, которое, словно загнанная в клетку птица, кричало и билось внутри о стенки лёгких, заставляя теряться в карих глазах. Парень потянулся к Юлику, глядя теперь на его бархатные дразнящие губы, и носом упёрся третьекурснику в шею, слегка водя им по ней. — Бля… — прошептал мечтательно Руслан и усмехнулся. — Не могу…       Второкурсник поцеловал Онешко в место, ещё не украшенное багрово-фиолетовым пятнышком, нежно, неуверенно, колеблясь, будто ещё размышляя, стоит ли ему вообще продолжать общаться, видеться и пересекаться с ним. Парень всё ещё терзался сомнениями, его мучило нетерпение, вожделение, сковывала нерешимость. Причмокнув, он отстранился, боязливо посмотрел в изумлённые глаза напротив, взыскивая то ли извинений, то ли разрешения действовать дальше. Всё было как в первый раз. — Зачем? — Третьекурсник выглядел суровым, но волнение выдавало его: кадык дёрнулся, и рот был не сомкнут, словно парень собирался выпустить разочарованный стон.       Тушенцов огорчённо хмыкнул, дёрнув плечами, а потом почувствовал, что сердце упало даже не в пятки, а куда-то в живот, где с неистовым стуком забилось, когда желанные губы Юлика совсем не случайно оказались так близко-близко к его собственным. Онешко пошатывался, чувствуя, как накрывает с головой странное желание и из пустоты взявшаяся вина. Парень стал всматриваться в лицо Тушенцова так искренне и ненаигранно, с таким отчаянным любопытством, что второкурснику стало до боли совестно. Юлик вкрадчивым, надтреснутым голосом прошептал: — Извини, но я так не могу.       Руслан впервые в жизни смог наконец ощутить то, что чувствовали все брошенные им девушки, когда силуэт третьекурсника растворился в темноте.