Сгинь

      Руслан шагал уверенной, размашистой походкой по парку Победы. Он не знает, что делает здесь, среди торчащих к небу оголённых чёрных ветвей, хлёсткого ветра, бьющего по щекам, и коричневого рыхлого снега. Тем не менее, что бы выбрал среднестатистический студент, не блещущий тягой к знаниям и эрудицией: просиживание штанов на парах или прогулка? Тушенцов выделил для себя второй вариант, ведь и сам хотел отдохнуть от накопившегося дерьма.       Парень бродил туда-сюда по самым забытым дорожкам почти пустого парка, искоса поглядывая на лавки, одиноко сгорбившиеся старые деревья и людей с грустными выражениями лиц. Шею обжигало прохладой, и Руслан зарывался носом в воротник фиолетовой худи, покашливая. Думать о чём-то не хотелось.       Хотя, Тушенцов не мог не отметить, что он тот ещё сукин сын, и если ад всё-таки существует, то второкурсник без сомнений попадёт туда. Ни себя, ни Онешко он не жалел, жалость — признание невозможности противостоять трудностям, иллюзия силы, одобрение слабости. Слабость — слёзы, мольбы, трясущиеся руки. Однако была бы слабость человеком, у неё бы было лицо Юлика. Руслан ручался.       В голове гулял ветер, по-товарищески посвистывая, будто был тем самым понимающим слушателем, которого обычно Тушенцову не хватало. Второкурсник поощряюще улыбнулся сам себе и потёр замёрзшие руки. Надо бы согреться.       Вроде бы, когда Руслан заходил сюда в поисках отдыха, напротив виднелось покрашенное в красный и белый здание KFC, вульгарно одаренное матерными словечком и блеклыми, выцветшими граффити на одной из стен. Решительно кивнувший головой второкурсник молча согласился с завыванием пустого желудка и облизнул губы в предвкушении горячей, острой еды. Живот нарочито громко заурчал, и Тушенцов, смеясь, похлопал по нему.       Ресторан общественного питания встретил парня скучающим взглядом серых глаз девушки-кассирши и запахом мокрой половой тряпки. Руслан наконец плюхнулся на алый диванчик возле окна недалеко от входа, когда его заказ был готов. Он жадно отпил из стаканчика с кока-колой, сочувствующе взглянул на стоящую в углу женщину с чёрной кожаной сумкой и продолжил наслаждаться ядрёным сытным перекусом в одиночестве. Единственным смущающим фактором, помимо лёгкого жжения на конце языка, было наличие трёх-четырёх испепеляющих взглядов в спину. Руслан не предал этому особого значения — игнорировал по возможности. Но это стало уже совсем невыносимым, когда до ушей кроме вкрадчивых шепотков с его именем и фамилией стали доноситься ещё и злорадствующие смешки.       «Юлик, паскуда, распиздел всем, наверное…» — размышлял про себя второкурсник.       «Блять, они точно про меня говорят!»       «Кроме имени и фамилии ничего не понимаю, пиздец ситуация…»       Тушенцов аккуратно развернулся всем телом к новоиспечённым неприятелям и злобно процедил что-то сквозь зубы, издевательски вскинув брови. — Что-то надо? — спросил парень, постукивая по чёрному столику с металлической окантовкой. Адреналин стал ощущаться колючками на кончике языка, заменив послевкусие острой еды, и сердце застучало намного быстрее. Тушенцов где-то глубоко внутри понимал: наверное, ему сейчас набьют морду. Такие ситуации ни с чем не перепутать. — Руслан? — Руслан. Ну? — Ошиблись, что ли. Не обессудь.       Второкурсник почувствовал, как засосало под ложечкой: эти внятные, недобрые слова были неаккуратно завуалированной ложью. Но он как-то даже смирился, устало вздохнув, устремив взгляд обратно на происходящее за испачканным окном. Мурашки пробегают по спине, дёргая за лопатки и заставляя менять сидячее положение. Тушенцов утомлённо смотрит на компанию за ним через плечо: так ему кажется, что он в большей безопасности. Нет, Руслан, ты не слабак. Но получать от троих в одиночку — несправедливость, да ещё какая. А что тебе остаётся?       Сердце ёкает, трепещет от волнения, пальцы подрагивают в предвкушении драки, и второкурсник резко поднимается с дивана, подскочив, уходит прочь. Компания, состоящая из четвёрки довольно крепких парней, решает проводить Руслана и тоже покидает заведение под удивлённый взгляд девушки-кассирши. — По-моему, сейчас будет пизделка… — она говорит более заинтересовано, чем во время обслуживания, голос у неё такой пугающий и низкий. — Да брось, Зиль, ерунда, — отвечает ей хрупкая девушка с собранными в хвостик тёмными волосами, придерживая руками пустые картонные коробки. — Лицо у парня знакомое. — Скоро будет незнакомым, по всей видимости. — Зиля отпивает затхлую воду из бутылки.

***

      Теперь походка у Руслана нервная, неестественная, потому что в голове нет-нет да и всплывают странные образы и лица, невероятно схожие с теми, которые перекосило от насмешливости и ехидности там, в KFC. Тушенцов прерывисто кашляет, то ли проверяя обращённое на него внимание, то ли заявляя о нечестности предстоящего боя. Вдохи стали чаще, выдохи — реже, в животе что-то закололо, будто там взрывались крошечные пузырьки газа. Жутко даже, что ли.       Второкурсник оглядывается на преследующих его парней и задиристо подмигивает одному из них, мол, правда пиздить собираетесь? Руки он прячет в карман, согревая их напоследок, и заворачивает куда-то за угол, загоняя самого себя в тупик серых кирпичных стен и пахнущего гнилью мусорного бака. Руслан поднимает голову к небу. Оно такое пепельное, заволочённое тучами. Потом тихо посмеивается куда-то в ладонь — видит перекрывающих доступ к выходу молодых людей, нелюбезно улыбающихся отсутствию удачи Тушенцова. В голове парня играет какая-то успокаивающая мелодия, уносящая мысли вдаль, и страха совсем не остаётся. — Напиздели? — Чего? — это спрашивает самый высокий юноша с пугающим шрамом на лбу, на вид ему около восемнадцати, но совсем чуть-чуть и его голова достанет до козырька крыши аптеки. Как, кстати говоря, удобно: Тушенцов точно заглянет туда спустя некоторое время, если получится. — Я дважды не повторяю. — Руслан, Руслан, — компания расступается, пропуская вперёд симпатичного белокурого парня с донельзя уверенным, рассудительным голосом. — Узнаёшь? — Позволяя второкурснику разглядеть всего себя, он вертится на носках, а потом сам смеётся: — Ха! Вряд ли, да? — Не совсем… — Тушенцов упирается спиной в веющую могильным холодом стену с выступающими кирпичами. — Нет. — Как знал, ха-ха.       Блядство, недовольный клиент попался, что ли? Ну да, Руслан мог припомнить несколько неприятный момент стычки с одним грубияном, который сам опоздал на встречу, а потом отпустил стыдную гейскую шутку в сопровождении громкого гоготания. И было это не так давно. В темноте черты его лица запомнить было невозможно, поэтому Тушенцов старался воспроизвести в памяти характерный тембр и тон голоса. Нет, ничего не получается. — Ты же барыга из одного ПТУ, да? — Какой-то беззлобный низкий мальчишка, издеваясь, подходит ближе. Его костлявые руки шутейно сжимаются в кулаки. — Я не бью детей, — хмыкает спокойно Руслан. — Так ты подпольный MDMA впихиваешь или нет? — Допустим. Нашли место для договоров, ёпта. — Тушенцов сам себя зря напугал, это ведь очередные переоценившие себя недомажорики из неполных семей с желанием самоутвердиться благодаря паре жёлтых, розовых, салатовых и прочих таблеточек. Наверняка так оно и есть. — Мы не договариваться пришли, Русланчик, — тот самый парень, чьи недлинные блондинистые волосы изящно развевались на ветру, подходит невероятно близко к второкурснику, отталкивая одной рукой юношу, преграждающего дорогу к Руслану. — У тебя голос знакомый. — Я так рад, что ты меня вспоминаешь, — он произносит это с нахальной, но лучезарной улыбкой, и в голове Тушенцова невольно всплывает ухмыляющийся Юлик, часто-часто моргающий и трясущий лоснящимися волосами. — Ещё немного — и к тебе совсем вернётся память? — Ты, ебать, мистер загадка. Давай по делу. Товар нужен? — Нет. Не нужен. Нужен ты.       Руслана прошибает током, всё тело сотрясают зудящие вибрации, и парень в молчаливом ужасе округляет глаза, пытаясь спрятаться куда-то от прожигающего в нём дыру взгляда напротив. — Женя?.. — Здрасьте, блять, наконец-то, — старый знакомый посмеивается гадко и мерзко, Руслан даже может видеть, как блестят его желтоватые зубы от слюны. — Ты с девятого класса такой же тупой. Но не мне судить, — отошедший в сторону парень разводит руками и спрашивает громче некуда: — Забыл, как я тебя почти вытрахал в туалете?       Тушенцов, в шоке мотающий головой, замирает, из его приоткрытого рта вырывается рык недовольства и злости. Отчасти потому что эти слова — наглая ложь, а отчасти потому, что не его бывшему однокласснику сейчас так вычурно вести себя. С другой стороны, за его спиной трое ребят, готовящихся в любой момент сорваться и накинуться на второкурсника. Руслан молча встряхивает руки, а потом устремляет неприязненный взгляд прямо на белокурого парня. Самый лучший исход этих событий — обыкновенная драка. И никого ведь не позовёшь! Даня на парах, Лиза? А что она, Лиза?       «Блять!» — Я забыл только то, какой ты охуенный пиздабол. Какая там у тебя фамилия была? — Не разговаривай со мной в таком тоне, — Евгений меняется в лице, и устрашающая улыбка касается уголков его губ. — Я могу тебя и при всех нагнуть, Руся. — Ну-ну, бля, — рыча, протягивает Тушенцов. — Русей зови своего отчима-ёбыря, который воспитал такое податливое пидорское говно с отсутствием чувства собственного достоинства. — Ты, кажется, не понимаешь в какой ситуации оказался, блядун. — Женя подходит близко, и носы парней почти соприкасаются. Он смотрит в глаза Руслану с насмешкой, издёвкой, а потом переводит взгляд на его губы, вскидывая бровь.       Тушенцов не медлит: у него больше не осталось терпения выносить этого подонка, который очень некстати объявился в его жизни. Руслан мгновенно сжимает руку в кулак и ударяет противника в скулу так, что блондинистые волосы на секунду вскидываются, а потом грубо толкает бывшего одноклассника куда-то в стену, и начинается драка. Евгений бьёт несильно, много пропуская, но такое он себе позволить может: за его спиной небольшая толпа, а в конце Руслан совсем устанет, и бить его будут мучительно и с садистским наслаждением. Второкурсник получает пару грязных ударов коленом в живот, его потрясывает, в горле пересыхает. Оба почти падают на асфальт, раздирая в кровь, сочащуюся сквозь неплотную джинсу, колени. Руслан недобровольно задевает локтём живот соперника, сваливаясь на него. Ехидно улыбающийся Женя со смазанной кровью на щеке оттягивает тёмные волосы, поднимая голову бывшего друга, и утопает в омуте разгорячённых, оживлённых гневом глаз. — Ты пиздецки красивый, я говорил? — Заткнись нахуй!       Тушенцова немного тошнит, но он дерётся, пинается, колотит соперника, попадая в горло костяшками побелевшего кулака и вынуждая вырываться из груди охрипшего ненавистника стоны боли. Голова идёт кругом, но сдаваться всё равно поздно.       Евгений чудным образом оказывается сверху, собирая последние силы, и бьёт Тушенцова по носу, а тот лишь свирепо рявкает. Руслану не нравится быть поваленным, и он переворачивается, сбрасывая сидящего на его паху бывшего одноклассника, больно проходясь собственным виском по царапающим камешкам на асфальте. Энергии на продолжение совсем не остаётся, а в горле саднит. Скинув с себя нелёгкое тело, второкурсник пытается отдышаться, отползая подальше от поднимающегося белокурого парня. — Ты стал чуточку сильнее с тех пор, — замечает Женя. Он трёт спину, руки, шею — всё, что изнывало от тягучей боли. Над негустой бровью красуется пока что красный синяк, измазанный кровью, возле правого глаза — гематома. Парень поднимается, пошатываясь, и опирается о мусорный бак, кивая головой в сторону недобитого. — Пацаны, чё хуи пинаем? — Плевок под ноги. Рваное дыхание. Слепляющееся в вязкий ком во рту чувство победы, трепетно обжигающей руки.       К Руслану подлетает тот самый парень с костлявыми ручонками, и обессиленный Тушенцов как нарочно вырубает голову, не помня, сколько его уже мутузят. Таймер в его голове уже сбился, и парень не понимает, сколько времени больно жмурит веки. Он насилу открывает глаза, но картина смазанная, словно промасленная, и лица нечёткие. Единственно отчётливым для второкурсника был довольный, надменный взгляд бывшего одноклассника. Руслан сплёвывает кровь на асфальт и с присвистом хрипит, чувствуя, как багрово-рубиновым ручейком щекотно стекает из правой ноздри кровь. На языке металлический привкус, и парень не понимает: сам прикусил, или это по-другому получилось? Ноги не держат, зато сильные руки, крепко его схватившие, давят на предплечья, и откуда-то снизу доносятся глухим эхом пинки. Живот нестерпимо болит, но Тушенцов старается не обращать на это внимание: в его голове сейчас такой звон, что уши закладывает. — Хватит, — доносится чей-то голос, будто под водой. — Ты же помнишь, за что? — Я… — Грубо говоря, я планировал тебя выебать или избить прямо на выпускном, — Женя хохочет подло, хватаясь руками за живот. Он вытирает наступившую слезинку и язвит, добавляя: — Такой удобный случай, пиздец… Я знал, что ты далеко не уйдёшь. Да и некуда: вот оно, твоё призвание, падаль, — слизывать грязь с чужих ботинок и слюной отмывать кровь с рук драгдиллера, да? Как ты предоплату отдаёшь, интересно?..       Торжествующе смеющиеся парни что-то комментируют, но для Руслана интересна лишь речь главного виновника этой странной потасовки. Второкурсник с усилием приподнимает голову, чем обращает на себя умилённый взгляд Евгения. — Ты ж какой храбрый… Такой ты охуенный, Тушенцов. Я как знал, что наша дружба ничем хорошим не закончится, хотя в геев себя не записывал: у меня было достаточно девчонок. А ты для меня стал пиздец интересным и манящим, когда я узнал о смерти твоего отца, весь вроде такой чистенький, никем не тронутый. Бедный мальчик с искалеченной, больной душой, ох, боже. Погоди-ка! Может, я больной, или, может, ты? Кто знает, — Женя разминает руки и поправляет на себе куртку, безуспешно встряхивая её от липкой грязи. — Так хотелось тебя поддержать, ты же и сам этого всем видом требовал, а я не мог устоять, потому что, сука, влюбился в твою рожу поганую. Везде ты первый, везде о тебе восхищённо перешёптываются, везде тебе готовы отсасывать вне очереди. И что бля получилось? — Парень подходит к мученику, садится на корточки и властно хватает его за подбородок. Он вертит лицо Руслана, разглядывая каждый кровоподтёк, сливовый синяк, каждую мелкую ссадину. — Ты со всеми так себя ведёшь, да? Поэтому тебя все любят? Блять, знал бы ты, как мне стало страшно, когда я пришёл домой, представил твоё лицо, а у меня в штанах движ начался. Лучше бы тебе и не знать, Руслан, но фантазией меня не обделили, я наяривал в своё удовольствие... Твоё лицо я на всю сука жизнь запомнил, такие у меня были вечера, ох... Ну, у меня ж пубертат, куда деваться?       Тушенцов смаргивает хрустальные слезинки. Была бы слабость человеком, у неё бы было лицо Руслана. — Хули молчишь, обоссыш? А-а, ещё я так злился, когда ты игнорировал меня, а что мне оставалось? Тебе все тёлки из параллели были готовы дать, и у меня возникал вопрос: нахуй я тебе, собственно, сдался? Поэтому я решил взять своё и хоть как-то утолить свою жажду. — Белокурый парень облизывает сухие губы, кончиком языка проходясь по обветренной корочке. — А ты на выпуск не пришёл, ну не мразь ли, а, Руслан? Я расстроился знатно: столько из-за тебя страдал. Меня и батя пиздил ремнём, я даже в ебучем подвале неделю провалялся среди крыс. Я спал на сырой земле, потому что мои родители меня нихуя не понимали, и их воспитывали так же. Пидор — не человек, а? Как думаешь? Ты, Руслан, — он повышает голос, свирепея всё больше, — ты блядская причина всех моих мук. Может я бы не стал торчком из-за тебя, да, шлюха?! От меня все друзья отворачивались, мол, с голубыми никто дружбу не водит. Ну и поебать, я себе новых нашёл! Родителей-то променять не мог, поэтому ночевал в ёбаной подсобке, убегал из дома, кулаки в кровь стирал. Я так ненавидел тебя, суку блядскую, так ненавидел! Всем сердцем я желал смерти не только тебе, но и всем твоим дружкам. А ты весь такой недоступный, мальчик-хулиган, ёпта. Нашёлся бля на мою голову, у-у-у! — Воспоминания бросают Женю в дрожь, и он, подскакивая, хватается за голову, тягуче подвывая: — Су-у-у-ка, убил бы тебя! Убил, Руслан, убил!       Сердце бешено колотится, и возникает ощущение, что кто-то стучит тебе по голове раскрытой ладонью, словно ведя мяч; предательски ломит всё тело. Нет ни одной подходящей мысли, только яркие, чёткие, впечатляющие картинки из рассказа бывшего друга, будто не поведанного с неподдельными эмоциями, а вылитого на холст пятнами краски. Он знать не знал, что кому-то придётся так несладко, но и извиняться за это не видел смысла: у Руслана тоже жизнь не малина. — Ну, ничего, — полушёпотом произносит Евгений, — ничего, Тушенцов, сейчас-то ты весь мой… Устроим выпускной на двоих, а?..       Виски пульсируют. Руслан пытается поднять голову, но понимает, что это бесполезно. До ушей уже доносится бряцание отстёгнутого ремня, звучно ударившегося об асфальт бляшкой. За ним с характерным звуком расстёгивается молния.