***
Онешко кое-как заплёлся в гостиную, пестрящую задранными девичьими платьями из шифона, многоцветными огнями подсветок и мерцающим сиянием светодиодного диско-шара, наобум прикреплённого к потолку. Парень успел забыть, сколько бутылок неизвестного алкогольного продукта он уже вылил в себя, не щадя ни печень, ни сообразительность. Комната была выполнена в бежево-чёрных тонах, и у Юлика рябью перед глазами проносились стены с висящими на них произведениями живописи в остроугольных рамках. Сливочный шенилл дивана на ощупь казался тёплым, и Онешко мгновенно откинулся на высокую спинку в попытке отдышаться. Рядом присел Кашин, в этот раз не признающий ни вина, ни пива, ни водки тем более. — Почему не пьёшь? — спросил Юлик, недоумённо вскинув рассечённые брови. — Я походу чипсов перебрал и траванулся, пизда, ща мой желудок всосёт меня внутрь. — Даня, болезненно ойкнув, схватился за бок. — Проблюйся в туалете, — посоветовал, придвинувшись, третьекурсник. — Мутит просто. Ты не волнуйся, переживу. И не такое пережил. Хуйня делов! — Как хочешь… Юлик ещё с минуту таращился на светло-зелёные отсветы в глазах друга, а потом его с силой вырубило, заслоняя все абсурдные хмельные мыслишки в голове поблёскивающей мутью. Парень проснулся спустя, как ему самому показалось, десять минут, и голова нещадно загудела, закладывая ушные перепонки затухающим звоном. Онешко, позёвывая, сладко потянулся. Но всё дремотное состояние сразу сошло на нет, когда Юлик заметил руки Тушенцова, бессовестно скользящие по талии какой-то девчонки в атласном платье возле журнального столика. В квартире настолько много людей, что всем безразлична эта ситуация, или в третьекурснике просто зажглась ревность? Онешко начало тошнить, как только он осознал, что и сам, по сути, являлся для Руслана чем-то подобным: доступным и едва желанным. Пожалуй, одним лишь отличием Юлика было то, что он за собой заставил побегать, а потом ещё вдобавок стал причиной колких головных болей. Парень осторожной поступью прошёл в ванную. Как только широкая деревянная дверь за ним захлопнулась, он бессильно припал к белоснежной раковине, проворачивая краник холодной воды по-максимуму. Ледяная жидкость на мгновение отрезвила и умыкнула за пределы плотных стен квартиры, но стоило Юлику взглянуть в большое квадратное зеркало, как он тут же вернулся в чувство досады, обиды и тревожной жалости. — Н-да, — начал нестройно бубнить третьекурсник, — я ему… К нему… Бежал из Ульяновска, ждал, надеялся. О чём-то мечтал даже, а тут… Ну да, пусть расслабляется: он заслужил. По его манере общения сразу ясно — что-то пошло наперекосяк. Я… — Онешко сощурился, внимательно осмотрев обветренные пунцовые губы. — Влюблён в него… А ему насрать… На что я опять надеялся, вот же тупица. Нельзя было ничего другого от него ожидать. Больно… — Юлик лихорадочно схватился за сердце. — Кто там? — прозвучал прокуренный голос снаружи. — Никита? — Юлик, ты? — Я. Сейчас выйду. Третьекурсник наспех вытер мокрое лицо махровым полосатым полотенцем и открыл дверь, застывшим взглядом встречаясь с другом. Никита молча оглянул его сверху-вниз и, почесав затылок, поинтересовался: — Ну как тебе отдых? — Неплохо… Хочу поесть, проголодался что-то. — Если будешь хомячить чипсы, то давай аккурат. Кашин словил отравление, кажется. — Гридин поморщил нос. — Ты видел?.. — Руслана? Видел. Видел, можешь ничего у меня про него не спрашивать. Я приехал не из-за него. — Юлик удручённо мотнул головой, позволив лоснящимся локонам спадать на лицо. — Я рад, что тебе наконец плевать. Третьекурсник притворно искренне улыбнулся и посеменил на кухню, надавливая указательными пальцами на виски. В голове безобразный липкий полумрак, в ногах — тугая ватная тяжесть. Онешко сел за стол, пододвинув под себя чёрненькую табуретку, и наугад тыкнулся побледневшей рукой в одну из мисок с закусками. Он сгреб в охапку хрустящие чипсины и, положив всё сразу в рот, со смаком пережевал. Юлик продолжал трапезу до тех пор, пока не почувствовал тяжёлый взгляд где-то на его выпирающих лопатках. Третьекурсник безошибочно определил персону, которая с особым трепетом внимала ему, но даже не обратился к ней лицом. — Чё тут забыл? Тёлки прямо по коридору и в спальню, — язвительно цокнул Онешко. — Я знаю, — буркнул помрачневший Тушенцов, схвативший самого себя за волосы. — Есть минералка? — Не ебу, сам ищи. — Чё ты какой злючный? Мало выпил? — Достаточно, — фыркнул. — Хлебни ещё — дружеский совет. Я вот, например… — Ага. Руслан ошарашенно посмотрел на Онешко, напряжённо скрестившего руки на груди. Потом расплылся в задиристой напыщенной ухмылке, томно угукнув, и прошёл мимо него к барной стойке. Тушенцов недолго копошился в пакетах и наконец достал оттуда литровую бутылку ледяной минеральной воды. Колючие газы раздражали горло, и второкурсник, хрипнув, откашлялся, всё так же наблюдая за Юликом надменным взглядом. — Не насмотрелся ещё за всё это время?.. Руслан молчит и долго, жадно глотает минералку. Онешко разглядывает его кадык и сам несмело сглатывает, поднимаясь с табуретки. — Хорошенькую тянку себе загрёб, — огорчённо вздыхает Юлик, останавливаясь в дверном проёме, отделанном искусственным декоративным камнем. — Да. Знаю. — Тушенцов жуликовато щурит глаза, убирая бутылку. — А ты сам-то… Уснул. Разве тут настолько тухло? — Вполне нормально. — Юлик в суетливости трёт локоть. — Мы с тобой разговариваем так, будто ничего этого и не было… — Можем, блять, забыть об этом уже. В конце концов… Ты скоро свалишь из путяги, всё тебе забудется. Я, конечно, очень хорош. — Изнуряющая пауза. — Но забудешь, точно забудешь… — Руслан произносит последние слова встревоженным хриплым голосом. — Как-то слабо забывается, знаешь ли. — Мне тоже один эпизод… — Второкурсник весь сжимается, чувствуя неприязненные когтистые мурашки, поползшие по спине. Тише-тише… Всё в прошлом, Рус, всё в прошлом. — Неприятный очень. Тоже слабенько забывается, но гляди на меня — пока что жив, здоров… Относительно… Но молод. — Эпизод?.. — Не лезь в душу. В её ошмётки. Не лезь. Я уже пережил это говнище, и воспоминания выцвели, так что не заставляй меня опять всё в красках обрисовывать. — Книгу напиши, мистер Тайна. — Обязательно. — Руслан зовёт мягко усмехающегося Онешко длинным пальцем. — Не хочешь воды? — Не отказался бы. Тушенцов самодовольно в ожидании упирается свободной рукой о столешницу барной стойки. Юлик, наконец приблизившийся, забирает бутылочку, ненасытно отпивает минералку. Второкурсник неотрывно смотрит на это искривившееся лицо и тихонько хохочет. Онешко обращает на него своё внимание, всё так же занятый утолением жажды, и в непонимании вскидывает брови. — Ты будто лет сто не пил. — По ощущениям, — говорит Юлик, отпрянув от горлышка, — так оно и есть. Фу-у-уф. — Это такое «спасибо»? — Вроде того. Третьекурсник чересчур заглядывается на парня напротив и просто не верит происходящему: с Тушенцовым, оказывается, можно нормально вести беседу, не скручиваясь от нагнетающего стеснения, не пряча солёные стыдные слёзы, не притворяясь, блять, бесчувственной язвой. Юлик пробегается по одежде Руслана снизу-вверх, и от его проницательности не ускальзывает бледная чистота шеи второкурсника. Это может значить только одно — той девушке второкурсник не позволил лишнего. И Онешко тогда тоже не позволил. Видимо, никому не позволяет. — Что? — голос Руслана звучит подобно грому. — Ничего. — Ну да. Ничего. Как же… Юлик непонимающе смотрит в глаза напротив и судорожно начинает надеяться на чудо, в крайнем случае — на спасающую от любовного яда панацею. Этот взгляд, полный жадного внимания, его просто плавит, вынуждает поддаваться вперёд, страстно восхищаться, ловить приоткрытым ртом спёртый воздух. Третьекурсник опять погружается в свою влюблённость, губящую его со временем только сильнее. — Я пойду выпью чего-нибудь, — после непродолжительного молчания изрекает Руслан. — Я… Можно мне с тобой? Тушенцов удивлённо округляет глаза, не до конца осознавая смысл вопроса. А потом чарующе улыбается, кивая головой в сторону гостиной. Юлику кажется, что раз он попал однажды, то он попал навсегда.***
Руслан судорожно ищет в гостиной чёрный полиэстеровый рюкзак, неосмотрительно кинутый куда-то после его прихода. Ноздри забивает сухая июльская духота, из-за которой поиски незначительно, но всё же усложняются: второкурсник изредка присаживается для короткой отдышки. Юлик, всё это время причудливо виляющий за ним хвостиком, интересуется вкрадчивым голосом: — Что-то потерял? — Да, — говорит Тушенцов, сильно сжимая собственные кулаки. — Не видел мой рюкзак? Чёрный такой, облезлый, на нём ещё какой-то разноцветный стикер был… Блять, да где же он?.. — Не встречал, но, может, сам собой отыщется? Он так сильно тебе нужен прямо сейчас? — Очень! — Руслан поднимает загоревшиеся ржавыми крапинками злости глаза. — Сейчас! — Л-ладно, могу я тебе помочь?.. — Можешь. Будь добр, поищи его, пожалуйста, в других комнатах. — Тушенцов ощеривается. Онешко что-то коротко и вяло отвечает, а затем начинает заглядывать в комнаты, полные танцующих разгорячённых тел. Громкая музыка и вибрации от неё, отдающие по натяжному бледно-бежевому потолку, крайне мешают сосредоточиться на поиске. Юлик начинает раздражаться, совершенно не смотря под ноги, обводит взглядом мутные силуэты. Он нечаянно натыкается на Лизу, устало смотрящую в пол. — Оп, Лизон, прости. — Ничего. — Неред поправила помявшуюся из-за столкновения пегую фланелевую рубашку. — Чё носишься? — Помогаю Руслану. Он рюкзак посеял, ты не видела ничего похожего? — Он чёрного цвета? — Да-а, — радостно пропел третьекурсник. — Значит, да. По-моему, он служит подушкой Кашину. Метнись — проверь. Даня, кажется, во второй спальне. — Второй? — Да. — Лиза, насупившись, вздыхает. — Ну-у, возле кухни ещё комната есть, с дверью такой стеклянной, вот это она. — Спасибо, Лизк, должен буду. — Я люблю молочный. — Неред подмигивает, и Онешко расплывается в признательной тёплой улыбке. Юлику кое-как удаётся выудить рюкзак из-под тяжёлой взлохмаченной головы Дани, мирно похрапывающего в охладелом полумраке комнаты, даже не разбудив его. Онешко победно ухмыляется, преисполненный торжественной взволнованности, и торопится в гостиную, едва не сбив с пути какую-то непримечательную девушку. — Ау… — обиженным тоном говорит она, потирая плечо. — Извини, я… — Третьекурсник поднимает на неё глаза и узнаёт это алое безобразие из атласа на ней. — Кхм. — Ничего такого, всё в порядке. Оу… — Девица прикрывает ротик изящной ручкой. — Это то, о чём я думаю? — Понятия не имею, — с раздражением цедит Юлик. — Рюкз… Он Руслана? — Да. — Здорово. Меня зовут Олей. — Девушка тянет третьекурснику руку с насмешливо-кокетливым причмокиванием. Юлик слабенько пожимает её и возвращается к Тушенцову, слыша, как та вслед добавляет: — А ты?! — Юлик! — негромко кричит он и, ликующе хмыкнув, вваливается в дикую потасовку в гостиной.***
— Нашёл! — благодарный голос Руслана и его услужливые, пунктуальные прикосновения заставляют Онешко на мгновение выпасть из реальности. — Ты ж моя сладость… — Это ты рюкзаку, я надеюсь? — Юлик усмехается. — Тебе, тебе. Можешь потом подрочить на это. — Эй! — А что? Третьекурсник стыдливо ударяет собеседника дряблой ситцевой подушкой куда-то в живот и нечаянно попадает по рюкзаку. — Тц! Аккуратно! — грозно шикает Руслан, с особой бережливостью убирая свою вещь за спину. — Я тебя потом сам подушкой пиздану, как силы появятся… — Ну да. — Могу чем покрепче. — Юлик прыскает со смеху. — Прекращай ржать! — А зачем тебе нужен был рюкзак? — интересуется вдруг Онешко, пододвигаясь ближе к Тушенцову. — Увидишь… — Второкурсник хищно оскаливается. — Или, может быть, почувствуешь. В последний раз, когда я тестил эту поеботу… — Он, плавно вытащив придавленный собственным телом ранец, начинает в нём копошиться. Третьекурсник слышит пугающе звучный хруст блистера и совершенно странный шорох. — Я чуть не откинулся на-а-а-хуй. Может, в этот раз и взаправду откинусь. Но жизнь стоит того, чтобы это дерьмище попробовать, а? Онешко обескураженно приподнимает уголки губ и снова ловит себя на мысли о том, что Руслан, если не сын дьявола, — то его близкий родственник уж точно.